Вероника Мелан - Чейзер (Chaser)

— Тебя будет очень приятно подчинять. Мягко объезжать, обтачивать, обучать…

— Хрена с два ты будешь меня объезжать! — огрызнулась Лайза.

— Я же говорю, — довольно отозвались сзади. — Крайне. Исключительно. Приятно.

Ночь она провела, как в аду: спала и не спала.

Оказывается, есть такие мужчины, чей запах преследует тебя повсюду, даже если его обладатель не рядом. Проваливаясь в дрему, Лайза видела себя участвующую в бесконечном сексуальном акте, таком жарком, что вокруг плавились стены; а просыпаясь, продолжала полыхать, изнывая от желания прикосновений, поцелуев, покусываний, ощущений внутри.

Создатель, она хотела его — своего похитителя. Хотела так сильно, что в животе будто лопались пузырьки со взрывоопасным газом, голова постоянно плыла, как от наркотиков, а логика все никак не желала включаться.

Вот тебе и массаж.

Мак ушел сразу после "сеанса", оставив ее одну; так и не притронулся ни к губам, ни к груди, ни к чему-то еще. Шуточек было много, а дела мало — теперь она почти ненавидела его за это. Изнывала, металась, стонала, продолжала гореть и клясть мужской род на чем свет стоит.

Так нельзя. Это жестоко. Неужели ему самому хоть бы хны? Или этот тип с головой-компьютером способен при желании гасить не только эмоции, но и собственное физическое влечение? Тогда он опасен.

Да, оказывается, мужчины бывают опасны, очень опасны. Об одних легко забыть, другие же превращаются в наваждение, в навязчивую идею, в желанный трофей, не получив который, от досады сгрызешь собственные локти. Рядом с такими начинаешь капать слюной, выть на луну и рычать от предвкушения.

Лайза, как ни старалась, не могла справиться с собственными эмоциями, и это выбивало из колеи сильнее временной неспособности двигаться. Она либо сойдет с ума, либо переспит с ним.

Может, второе погасит нужду? Превратит сказку в обыденную реальность, растворит пузырьки в животе и избавит голову от дымки? Ведь для того, чтобы мечта из воздушного шарика превратилась в кусок резины, нужно всего лишь снять розовые очки и взять тот в руки?

Не бывает незаменимых мужчин, бывают всего лишь самцы, надуманное представление о которых получится развенчать лишь приблизившись. Коснувшись. Некоторые десерты лишь издалека выглядят красиво, а на вкус…

Лайза притихла, наконец перестала ворочаться.

Что ж, если это поможет вернуть нормальный сон, она сделает это. Попробует его.

На вкус.

Новый день начался с приятных сюрпризов.

Сюрприз номер один: ее руки и ноги начали двигаться, пусть слабо и вяло, но все-таки. Сюрприз номер два: после чистки зубов Лайзу на время завтрака отнесли на кухню, где посадили на высокий стул и помогли упереться локтями в стол, чтобы не упала. Прогресс-то эгегей!

Внутри все ликовало — хотелось напевать себе под нос и беспрестанно двигать пальцами (локтями нельзя — с высокого стула на пол больно), зато побалтывать в воздухе ногами оказалось ни с чем несравнимым удовольствием. Конечно, еще бы нормально расчесаться и подкрасить глаза, но подобные прелести станут доступны лишь через несколько дней, поэтому Лайза решила не кукситься, тем более что поводы для радости перевешивали поводы для грусти.

На плите шкворчала яичница, в воздухе разносился запах жареных помидоров, специй и ветчины, кусочки которой двухметровый шеф-повар с повязанным вокруг талии фартуком ловко переворачивал лопаткой.

Лучи утреннего солнца нежились на светлой деревянной поверхности кухонного стола и чаше с фруктами.

— А тебе идет фартук!

Лайза смеялась, наблюдая за ладными действиями "няни"-повара.

— Мне много чего идет.

— Шаровары, ирокез и трусы с ушками-слониками?

Мак усмехнулся.

— Хм, есть вещи, которые не стоит дополнительно украшать. Тем более ушами-слониками.

— Ничего, твоей гротескной пещере, где ты мучаешь жертв, не повредят веселые тона. А ее хозяину что-нибудь помимо кожи, цепей и металла. Например, бантик на пряжке…

Лопатка зависла в воздухе, темные брови притворно нахмурились.

— Это таким ты меня видишь? Черствым мужиком, бездушным извергом?

В солнечный свет вплелось веселое хихиканье.

— Не-е-е-ет! Здоровым брутальным и крайне привлекательным мужиком, мучающим ни в чем не повинных девиц.

В ответ фыркнули; через минуту о поверхность стола брякнуло дно широкой фарфоровой тарелки.

— Ешь, девица, а то мне скоро некого будет мучить.

Лайза хотела было выдать что-нибудь типа "ты быстро найдешь мне замену" или "тебе в любом случае некого будет мучить, стоит мне начать ходить…", но почему-то не решилась. Есть хорошие провокации, а есть плохие. Ни к чему портить отличное утро фразами с двойным дном. Уж лучше послушно открыть рот, стянуть губами горячий кусочек яичницы и счастливо его прожевать, глядя в озорные зелено-коричневые глаза завтракающего напротив мужчины.

Он предложил это сам — побыть с ним в гараже, и теперь Лайза сидела в синем выцветшем старом кресле и наблюдала за обнаженным торсом Мака, склонившимся над открытым капотом ее Миража. Того самого Миража, который она не видела с ночи погони. С той самой трассы, где она готовилась умереть — порванная и раненая — в цепких когтях невидимого охотника, доставших ее через расстояние.

Тогда было больно. Теперь почти хорошо.

Как выцвели и изменились воспоминания.

Стеклянная крыша пропускала внутрь широкие полосы солнечного света, в котором неторопливо и хаотично плавали пылинки. Пахло машинным маслом, старыми тряпками, полировочной смесью, кожей и чуть-чуть бензином. Лениво, тихо, спокойно. Негромко позвякивал ключ, которым Чейзер откручивал от аккумулятора промасленные гайки. Время от времени механик вглядывался в устройство движка и качал головой. Иногда хмыкал, вытирал со лба капельки пота и что-то бурчал себе под нос.

Лайза разглядывала стоящий рядом хромированный черный автомобиль — тот самый звездолет, севший ей на хвост. Красивый, гладкий, притягательно-идеальный, как и лоснящиеся от пота поигрывающие при движении накачанные мышцы его владельца. Затем оглядела периметр гаража, слишком большой для одного автомобиля.

— А почему у тебя только одна машина? Ведь ты любишь водить? Почему не три, четыре?

Мак, не поворачиваясь, ответил:

— С ним срастаешься, привыкаешь к нему, это занимает время. Машина — не груда металла, не просто четыре колеса. Думаю, ты знаешь. Поэтому мне не нужна просто коллекция моделек, которой я мог бы хвастаться перед друзьями.

Да, она понимала. На собственном опыте знала, как стальной конь превращается в друга, в продолжение тебя, в того, кто слышит и чувствует, как бы глупо это ни звучало. Конец фразы, впрочем, приковал к себе внимание.