Наталия Ломовская - Лебяжье ущелье

– А что, если он был знаком с маньяком? – пискнула вдруг Стелла.

Катя с Вороном переглянулись.

– Чего-о?

– Что, если он был знаком с маньяком? – упорно повторила Стелла. – Помогал ему. Проникся его идеями и знал о его замыслах. Поэтому же и знал, когда он готовится совершить очередное убийство, и в эту ночь обеспечивал себе алиби.

– Неглупо, неглупо… Для среднего голливудского триллера, – покачал головой Ворон. – Но такое, звездочка моя, и бывает только в триллерах средней руки. В жизни же маньяки всегда действуют в одиночку.

– Будто ты уж все знаешь о маньяках!

– Не все, но многое. Ты знаешь, сколько я книг прочитал…

Из-под верстака Ворон выхватил картонную коробку, откуда подмигнули Кате корешки книг и брошюрок – «Чикатило: кровавый след», «Специфика расследования серийных преступлений», и даже «Цивилизация каннибалов», и вдобавок еще, для пущей убедительности, «Культура безумия»!

«Немудрено, что ты спятил», – хотела сказать Катя, но воздержалась от подобных реплик. В конце концов, в жизни Ворона было достаточно поводов спятить помимо кипы глупых книжонок. Так что она сказала:

– Если тут не дешевый триллер, то и я не агент Кларисса Старлинг [2]. Мне не нравятся истории про маньяков и вообще про всякую нечисть. Развлекайтесь, если вам интересно, а я завтра же попрошу Георгия, раз уж у него все равно бесспорное алиби, перевезти нас с Мышкой в город. Мы там будем жить, а вы уж тут как-нибудь…

– Георгий Александрович отвезет, – согласился Ворон. – Только, раз уж вы так решили, посмотрите, пожалуйста, вот на это. Последний, так сказать, аргумент…

– Да не хочу я больше ни на что смотреть! – отрицательно покачала головой Катя.

– Нет уж, сделайте милость…

Сдавшись, Катя взяла в руки небольшой снимок, размером как на паспорт, с белым уголком.

– Что? Я не…

И тут же поняла, что на фотографии не ее, не Катино лицо, она никогда не носила такой стрижки. К тому же у женщины на снимке больше рот, шире переносица… Но это уже детали, заметные глазу художника-профессионала. А так сходство изумительное!

– Кто это?

– Первая жена Георгия Александровича. Ее звали Ганна. Редкое имя. Она исчезла отсюда, из «Лебяжьего ущелья», и ее не нашли, ни живую, ни мертвую.

И в эту минуту замысловатая головоломка решилась. Из разноцветных кусочков срослась, сложилась, оформилась цельная картинка. Так бывает, если долго вглядываться в орнамент цветной мозаики, потом отвести глаза в сторону и тут же вновь бросить уже подготовленный к разгадке взгляд. И вот оно – выстроилось в единое целое. Неясные предчувствия, ожидание встречи, фамилия на картинке с «Люби меня, как я тебя», и вот этот пожелтевший снимочек с белым уголком, как бы возмещавший зияющие пробелы в семейном архиве. Орудуя когда-то портновскими ножницами, мать вырезала из общих фотографий это лицо, изгнала из дома все воспоминания о старшей дочери, словно на ней лежало неведомое проклятие… О том, что у Кати есть еще одна старшая сестра, ей поведала Наташа. Давно, еще перед Катиным бегством в Москву. Но тогда Катерина пропустила мимо ушей ценную информацию, не до того ей было, тем более что Наталья явно чего-то недоговаривала. В чем она провинилась перед родителями, так ли велика была ее вина, как последовавшее за ней наказание? Наталья обиняками говорила, что мать в прошлом была более категорична, жизнь еще не обломала ее… Это потом погибнет в «горячей точке» Алексей, любимый старший братишка. Это потом судьба раскидает близнецов-неразлучников по разным полюсам: Витька получит три года тюрьмы за глупую драку и вернется в родительский дом сломленным человеком, а Вовка попадет на работу в «убойный отдел» и женится на женщине старше себя, капитане милиции. А Наталья? Она работает диспетчером в автобусном парке, тянет на себе и двух детей, и мужа-алкоголика.

Что и говорить, много испытаний выпало на долю их родителей, характер у мамы изменился, она стала отходчивой, жалостливой, тихо-слезливой, но не вспоминала о старшей дочери, словно и имя ее забыла.

– Ее звали Ганна, – сказала Стелла.

– Ганна? – переспросила Катя, и Ворон ответил ей:

– Да.

Катя повернулась и, не сказав ни слова, ушла наконец-то к себе в комнату. Ее не удерживали. Она легла, не выключая света, и принялась рассматривать крошечный снимок, умещавшийся в теплую впадинку ее ладони. Какая она была? Как познакомилась с Георгием? Была ли счастлива с ним? И что за страшная тайна связана с ее исчезновением? Покинула ли она своего мужа? Или бренные останки ее до сих пор покоятся где-то в этом лесу? Наконец, самый главный вопрос – почему она, Катя, оказалась в ее доме, на ее месте?

Катерине очень хотелось солгать себе, сказать, что тут не что иное, как таинственно-романтическое совпадение. О, какой образ! Мужчина, чья жена бесследно пропала много лет назад, просто вышла из дома и не вернулась и никогда не дала о себе знать, вдруг встречает девушку. В другом городе, в другой обстановке, и зовут ее иначе, и занимается она другим, но в ее облике ему грезится что-то родное, близкое, утерянное навеки! Он влюбляется в девушку, и не знает, что…

Красота какая! Но такого, увы, не может быть, и не надо себя обманывать. Георгий знал, он не мог не знать! Потому что – пусть она Ганну никогда не видела, пусть ее вырезали со всех семейных фотографий, но фамилия-то у них осталась общая! И отчество тоже. Не мог же он забыть фамилию своей первой жены, это просто смешно!

– Незачем так терзаться, – громко сказала Катя вслух. – Я просто пойду к Георгию и все узнаю. Я имею право на откровенность. В конце концов, не убьет же он меня, тем более сейчас, когда у нас полон дом готов? Узнаю правду и уеду отсюда, брошу его к черту. Что за тайны Мадридского двора! Мы с Мышкой прекрасно жили без него, без бриллиантов, без пансионатов с зеркалами. Вернемся в Москву, снимем ту же комнату, если ее еще не перехватили, и заживем как у Христа за пазушкой. Я сейчас же пойду и расспрошу его, только вот полежу еще немного… еще немного…

Ей снился сон – она была блудницей где-то в Палестине, вроде Марии Магдалины, и порядочные люди собирались наставить ее на путь истинный самым доступным способом. А именно, забросать камнями. Камни были невелики, каждый размером с антоновское яблочко, но били очень больно, хоть по голове не попадали. Один, особо увесистый булыжник, ударил Катерину в бок, и она проснулась. Оказывается, это не порядочные люди калечат ее, а родная дочь. Мышка была бодра и свежа, и прыгала по Катиной постели, вот и попала матери в бок круглой розовой пяткой. Катя поймала ее, потискала и расцеловала, и – вот чудо! – Мышь терпела добрых две минуты, прежде чем начала вырываться!

– Мышь, мы уезжаем!