Клер Уиллис - Ночные свидания

— Мы свидимся с ним… там. Только для этого мне понадобится немного больше времени, чем обычному человеку.

Подхваченный ветром пепел темным облачком взметнулся вверх, затем начал оседать, пока не исчез, коснувшись водной глади океана. Изабель и Санни — каждая из них держала одной рукой простую коробку — молча следили за тем, как прах Денниса оседает на белопенной волне, оставляемой яхтой. Трое музыкантов на палубе исполняли любимую мелодию Денниса, которую он сам сочинил. По мнению экспертов, а Санни слышала это своими ушами, ее приемный отец обладал даром сочинять музыку, но не играть. На сердце у Санни опять стало тоскливо. Деннис был ее единственным пусть приемным, но настоящим отцом — лучшего родителя, чем он, не могло и быть. Ей было горько сознавать, что у нее больше нет никого, кто бы мог позаботиться о ней, выполнить любое ее пожелание. Она перешла жизненный Рубикон. И теперь окончательно стала взрослой; то время, когда о ней проявляли отеческую заботу, миновало.

Изабель поставила коробку на палубу и взяла Санни за обе руки. К счастью, Изабель почти ничего не помнила из того времени, когда ее сознание подчинялось злой воле Ричарда Лазаруса. Ей было известно лишь то, что она стала жертвой безжалостной судьбы: сперва неожиданно умер ее отец, а через несколько дней трагически погиб ее муж. Деннис скончался от сердечного приступа, а любимый муж утонул во время морской прогулки с друзьями. Однако ее горе смягчило нежданное и невероятное счастье. К величайшему недоумению врачей, страшное заболевание Изабель — рассеянный склероз — прошло и сменилось устойчивой ремиссией. И только Джейкоб и Санни знали об истинной подоплеке столь чудесного исцеления.

Вернувшись на сушу, они сразу бросились в особняк Лафоржей, боясь, что Изабель, а может быть, и Делия умерли. Однако они нашли живую Изабель в постели, рядом с которой сидела Делия, которая успела излечиться от ран и ушибов, полученных в схватке с Ричардом. Однако состояние Изабель оставалось тяжелым. Она находилась в коме, почти на волосок от смерти. Ее спасло лишь переливание крови от Джейкоба. Санни отвернулась, чтобы не видеть, как Джейкоб проделывает этот лечебный фокус, вступая в довольно интимные отношения с другой женщиной. Но другого выхода не было. Спустя час Изабель встала с постели и разговаривала так, словно ничего не случилось, а на следующий день уже двигалась энергично и бодро, словно хорошо тренированный спортсмен.

Когда сестры вернулись в просторную каюту яхты, там их уже поджидал Аластэр Блэк, адвокат Денниса, со своим неизменным спутником — кожаным портфелем темно-красного цвета. Изабель помахала ему рукой и тут же прошла в свою каюту.

— Санни, — торопливо произнес Аластэр, — можно мне поговорить с вами? Это ненадолго.

— О чем речь! Конечно. — Санни присела за стол рядом с адвокатом.

Аластэр открыл портфель и достал оттуда обычный конверт. На нем было что-то написано, Санни сразу узнала почерк Денниса.

— Что это такое?

— Мы все еще не прочитали его завещание, — начал Аластэр. — Изабель неважно себя чувствует. Однако я сам его составлял, поэтому знаю, о чем там говорится. Но вот это письмо он оставил лично для вас.

Санни разорвала письмо и вынула оттуда три листа с монограммой Денниса и текстом, написанным его собственной рукой. Она удивленно взглянула на адвоката.

— Судя по дате, письмо было написано пять лет назад. Может быть, у вас есть какое-нибудь другое — поближе к сегодняшнему дню?

Аластэр покачал головой:

— Увы, другого письма нет. Он явно не собирался умирать так рано. Замечу, что в прошлом Деннис написал вам несколько писем, но каждый раз он забирал старое, а вместо него клал другое. Это самое последнее его послание.

Санни кивнула и принялась читать.

«Дорогая Санни.

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Надеюсь, что ты и Изабель будете надежной опорой друг другу в этот тяжелый для вас обеих момент, точно так же, как ты поддерживала меня после смерти Глории.

Санни, я пишу это письмо с одной-единственной целью — сообщить тебе, что я и есть твой настоящий биологический отец. Я не говорил тебе об этом при жизни исключительно из себялюбивых соображений. Если бы правда выплыла наружу, я потерял бы Глорию и Изабель, а мне хотелось сохранить мою семью. Только ложь помогла мне ввести тебя в мой дом. Назвав тебя сиротой, я подтолкнул Глорию к мысли удочерить тебя. Благодаря этой хитрости я смог подарить тебе свою родительскую любовь и заботу.

С твоей матерью я познакомился за год до твоего рождения. Она работала барменшей в ресторане, расположенном в центре города. Юная, красивая, она была самой чудесной женщиной, которую я когда-либо встречал. Никогда до и никогда после я не заводил романа на стороне. Я влюбился в твою мать по уши. Увы, наша любовь длилась недолго, но это была любовь, которая дается один раз в жизни. Я часто думал о том, что если бы мы встретились раньше, до моего брака с Глорией, то мы могли бы жить вместе. Однако Роза поднимала меня на смех, когда слышала это. Говорила, будто она в Сан-Франциско проездом и скоро уедет, но я сумел убедить ее остаться на несколько месяцев. Я предлагал ей деньги, работу, квартиру, но она от всего отказывалась. Она хотела быть вместе со мной, больше ей от меня ничего не требовалось. Однако она предупредила меня, что долго так продолжаться не может.

Когда она сообщила о том, что беременна, я с радостью объяснил, что обеспечу и ее, и нашего будущего ребенка. Я хотел быть вместе с тобой, Санни. Но Роза, узнав о своей беременности, почему-то сильно разозлилась и больше не захотела встречаться со мной. Я боялся, как бы она не сделала аборт, но все обошлось. Когда ты родилась, я видел тебя всего два раза. Ты была такая крошка, но с огромными глазами. Я был уверен, что со временем твои глаза будут зелеными, как мои, и не ошибся.

Не могу тебе передать, как сильно я страдал после того, как однажды ночью пришел к Розе и нашел ее дом опустевшим. С тех пор я непрестанно разыскивал вас обеих. Только через тринадцать лет совершенно случайно я нашел тебя в приюте для сирот округа Марин. С горечью я узнал о том, что твоя мать умерла, зато ты оказалась жива. Твое положение было очень тяжелым, и я сосредоточил на тебе все свое внимание и любовь. Как рассказал мне социальный работник, ты страдала от депрессии и других психологических расстройств. Вот тогда я придумал, как организовать встречу с твоей сестрой в клинике Эшвуда.

Было ли это совпадением, что обе мои дочери столкнулись с одними и теми же проблемами со здоровьем примерно в одинаковом возрасте? Как знать, может быть, здесь сыграла свою роль наследственность. Мне тяжело об этом говорить. Как бы там ни было, но вы обе поправились, а затем я привел тебя в мой дом и воспитал тебя как родную дочь, или по крайней мере старался делать все, чтобы ты чувствовала себя ею. Я с радостью наблюдал за тем, как, повзрослев, ты превратилась в талантливую деловую женщину, и с болью замечал страдания по поводу умершей матери и неопределенности твоего происхождения.