Нора Робертс - Крест Морриган

— Ты сказала, быстрее. Нужно нажать сюда. — Он показал на педаль газа.

— Да. Хорошо. — Она вздохнула. — Понимаешь, есть улитка, а есть кролик. Попробуем найти нечто среднее. Например, собаку. Красивого и сильного золотистого ретривера.

— Собаки гоняют кроликов, — заметил Хойт, и она рассмеялась. — Так-то лучше. А то ты была какая-то грустная. Я соскучился по твоей улыбке.

— Увидишь широкую, во весь рот, если мы сегодня сможем закончить урок. Следующий этап — выезжаем на дорогу. — Гленна протянула руку и дотронулась до кристалла, висевшего на зеркале заднего вида. — Надеюсь, он поможет.

У Хойта получалось лучше, чем она рассчитывала: он никого не покалечил и даже не сбил. Сердце Гленны то замирало, то уходило в пятки, но им удавалось удержаться на дороге — по большей части.

Ей нравилось смотреть, как он готовится к повороту. Брови насуплены, глаза внимательные, длинные пальцы крепко держат руль, словно это спасательный трос в бушующем море.

Вокруг них сомкнулись живые изгороди — зеленый туннель с кроваво-красными бутонами фуксий — а затем мир снова открылся им: уходящие вдаль холмы, белоснежные овцы и пятнистые коровы на склонах.

Гленна была очарована. Даже в другую эпоху, в другом мире она могла бы полюбить эти места. Игра света и тени на зелени, пестрая мозаика полей, неожиданный блеск воды, вздыбленные камни древних руин.

Хорошо, что они выбрались из дома в лес, и у нее есть возможность увидеть и полюбить мир, который они собираются защищать.

Хойт затормозил, и Гленна огляделась по сторонам.

— Нужно держать постоянную скорость. Резко тормозить опасно — как и ехать слишком быстро. Собственно, это правило применимо ко всему.

— Я хотел остановиться.

— Нужно съехать на обочину — на край дороги. Включить аварийный сигнал, как я тебе показывала, и медленно тормозить. — Она посмотрела на дорогу. Обочина узкая, но других машин не видно. — Теперь останавливайся. Вот так. Хорошо. Значит… Что? — воскликнула она, увидев, как Хойт открыл дверцу.

Гленна отстегнула ремень безопасности, схватила ключи — а после секундного размышления и фотоаппарат — и поспешила за Хойтом. Он уже шагал посреди поля, быстро приближаясь к тому, что осталось от древней каменной башни.

— Если ты хотел немного размяться или тебе нужно в туалет, нужно было сказать. — Она слегка запыхалась, догоняя его.

Ветер играл с ее волосами, отбрасывая их с лица. Прикоснувшись к руке Хойта, Гленна почувствовала, как напряжены его мышцы.

— Что случилось?

— Я знаю это место. Тут жили люди. Старшая из моих сестер вышла замуж за их второго сына. Его звали Фергус. Они возделывали эту землю. Они… ходили по этой земле. Жили…

Хойт вошел — теперь Гленна поняла — в маленькую сторожевую башню. Без крыши и одной из стен. Пол, заросший травой и белыми, похожими на звездочки, цветами, был усеян овечьим пометом.

Ветер завывал внутри, словно плач призраков.

— У них была еще дочь, хорошенькая. Наши родители надеялись, что мы…

Он прижал ладонь к стене и долго стоял так.

— Теперь остались только камни. — Его голос был едва слышен. — Руины.

— Но они по-прежнему здесь. По крайней мере, хоть кто-то. И ты их помнишь. То, что мы делаем, должны сделать, — разве это не означает, что у них появился бы шанс прожить долгую и счастливую жизнь? Возделывать землю, ходить по ней. Жить.

— Они приходили на поминки по брату. — Он опустил руку. — Не знаю, что и думать.

— Могу представить, как тебе тяжело, Хойт. И так каждый день. — Она положила руки ему на плечи и заглянула в глаза. — Но ведь что-то осталось. В тебе. Во мне. Это очень важно. Мы должны видеть в этом надежду. Черпать силы. Хочешь побыть тут один? Я вернусь в машину и подожду тебя.

— Каждый раз, когда я начинаю колебаться или думаю, что не справлюсь с порученным делом, ты поддерживаешь меня. — Он нагнулся, сорвал маленький белый цветок, покрутил в руке и воткнул в волосы Гленны. — Значит, будем надеяться.

— Конечно. Постой. — Она взяла в руки фотоаппарат. — Это место просто требует, чтобы его сфотографировали. И свет великолепен.

Она вышла из башни, чтобы найти подходящий ракурс. Нужно подарить Хойту снимок. Ее частичку, которую он сможет взять с собой. А копию она сделает себе и повесит дома.

Будет смотреть на фото и представлять, как он вглядывается в свой снимок. Каждый будет вспоминать, как они стояли тут в летний полдень, на усыпанном цветами ковре из трав.

Но эта мысль принесла ей гораздо больше боли, чем радости.

Гленна направила фотоаппарат на Хойта.

— Посмотри на меня. Улыбаться не обязательно. На самом деле… — Она щелкнула затвором. — Отлично, просто отлично.

Загоревшись новой идеей, Гленна опустила фотоаппарат.

— А теперь я включу таймер, и мы сфотографируемся вместе.

Она оглянулась, ища, на что бы поставить камеру. Жаль, что не догадалась захватить штатив.

— Так, нужно составить композицию. Человек, камни и поле. — Она навела объектив на Хойта.

Гленна поставила фотоаппарат на полочку из загустевшего воздуха, включила таймер и бросилась к Хойту.

— Смотри в камеру. — Она обняла его за талию, обрадовавшись, что он повторил ее жест. — Если бы ты смог немного улыбнуться… раз, два…

Она смотрела, как сверкнула вспышка.

— Готово. Останется для потомков.

Хойт пошел вместе с ней за фотоаппаратом.

— Откуда ты знаешь, как будет выглядеть изображение, когда извлечешь его из коробки?

— Конечно, я не могу дать стопроцентную гарантию, что снимки получатся отличными. Можно сказать, что это еще одна разновидность надежды.

Она оглянулась на развалины.

— Хочешь побыть тут еще?

— Нет. — Время, подумал Хойт. Его всегда не хватает. — Нужно возвращаться. Нас ждут другие дела.

— Ты ее любил? — спросила Гленна, когда они шли через поле к машине.

— Кого?

— Девушку? Дочь тех, кто здесь жил.

— Нет. К огромному разочарованию матери, но — мне так кажется — не девушки. Я никогда не искал женщину только для того, чтобы жениться, родить детей. Мне казалось… Мне казалось, что мой дар, мои занятия предполагают одиночество. А жены требуют времени и внимания.

— Так и есть. Но они также могут подарить и время, и внимание — теоретически.

— Но я стремился к одиночеству. Всю жизнь мне не хватало одиночества и тишины. А теперь… Теперь я боюсь, что всю оставшуюся жизнь у меня этого будет слишком много.

— Все зависит от тебя. — Гленна остановилась, еще раз оглянулась на развалины. — Что ты им скажешь, когда вернешься? — Произнося эти слова, она чувствовала, как ее сердце разрывается на части.