Дж. Уорд - Разоблаченный любовник

Она заставила себя улыбнуться доджену, стоявшей в дверном проеме.

— Да, Кэролайн?

Слуга поклонилась.

— Звонок для вас на первой линии.

— Спасибо.

Доджен поклонилась и ушла, когда Марисса взяла трубку.

— Алло?

— Он в комнате под лабораторией твоего брата.

— Вишес? — Она вскочила. — Что?

— Пройди через дверь с надписью «кладовая». Справа есть панель, нажми ее, чтобы открыть. Убедись, что надела защитный костюм, перед тем как зайти к нему.

Бутч… Боже мой, Бутч.

— Что…

— Ты слышишь меня? Надень костюм и не снимай его.

— Что…

— Автомобильная авария. Иди. Сейчас. Он умирает.

Марисса бросила телефон и выскочила из кабинета Хэйверса, чуть ли не вытолкнув Кэролайн в холл.

— Госпожа! В чем дело?

Марисса пронеслась через столовую, распахнула дверь в комнату прислуги и влетела в кухню. Повернув к служебной лестнице, она потеряла одну из своих туфель на высоких каблуках, и поэтому скинула вторую, продолжив путь в одних чулках. У подножия лестницы она ввела код в системе защиты на задней входной двери в клинику и вошла в приемную неотложки.

Медсестры звали ее, пока она бежала по коридору, но она проигнорировала их. Миновав лабораторию Хэйверса, Марисса нашла дверь с надписью «кладовая» и открыла ее.

Задыхаясь, она огляделась и ничего не увидела. Только швабры, пустые ведра и халаты. Но Вишес сказал…

Минуточку. На полу были слабые отметины, следы незначительного износа, предполагавшие открытие и закрытие потайной двери. Она отпихнула халаты прочь и нашла индикаторную панель. Впившись в нее ногтями, она заставила ее открыться и нахмурилась. Это была тускло освещенная аппаратная комната с набором навороченных компьютеров и оборудования, считывающего жизненные показатели. Наклонившись к голубому свечению одного из экранов, она увидела больничную кровать. На ней, растянувшись, лежал мужчина, удерживаемый трубками и проводами, выходящими из него. Бутч.

Она прошла мимо желтых защитных костюмов и масок, висящих рядом с дверью, и ворвалась в комнату. Воздушная пробка разорвалась с шипением.

— Дева славная в Забвении… — Ее рука поднялась к горлу.

Он несомненно умирал. Она могла почувствовать это. Но было что-то еще — нечто пугающее, нечто, запустившее ее инстинкт выживания, как будто она наткнулась на наведенный на нее пистолет. Ее тело кричало бежать, выбираться от сюда, спасать себя.

Но сердце привело ее к его постели.

— О… Боже.

Больничная рубаха оголяла его руки и ноги, и казалось, что синяки были повсюду. А его лицо… Боже правый, он был ужасно избит.

Как только в глубине его горла зародился стон, Марисса потянулась, чтобы взять его руку — о, нет, и здесь тоже. Его крупные пальцы распухли на концах, кожа побагровела, некоторые ногти отсутствовали.

Марисса хотела дотронуться до него, но на нем не было живого места.

— Бутч?

Его тело вздрогнуло от звука ее голоса, а глаза открылись. Ну, один из них. Как только Бутч сосредоточился на ней, еле заметная улыбка появилась на его губах.

— Ты вернулась. Я только… видел тебя у двери. — Голос был слабым, тусклым отголоском его обычного баса. — Я видел тебя, а потом… потерял… тебя. Но ты здесь.

Она осторожно присела на край кровати и задумалась, какую медсестру он перепутал с ней.

— Бутч…

— Куда… делось желтое платье? — Его слова были искажены, а рот особо не двигался, как будто была сломана челюсть. — Ты была такой красивой… в этом желтом платье…

Определенно медсестра. Эти костюмы, висевшие у двери, были жел… черт. Она не надела его. Святой ад, если его иммунная система под угрозой, ей необходимо защитить его.

— Бутч, я собираюсь выйти и взять…

— Нет, не оставляй меня… не уходи… — Он начал выкручивать руки, скрипя кожаными ремнями. — Пожалуйста… Боже мой… не оставляй меня…

— Все хорошо. Я сейчас вернусь.

— Нет… женщина, которую я люблю… желтое платье… не оставляй меня…

Не зная, что еще сделать, она наклонилась и мягко положила ладонь на его лицо.

— Я не оставлю тебя.

Он потянулся избитой щекой к ее прикосновению, и произнес, касаясь своими потрескавшимися губами ее кожи:

— Обещай мне.

Воздушная пробка разорвалась с шипением, и Марисса посмотрела через плечо.

Хэйверс ворвался в комнату, как будто был торпедирован внутрь. И через желтую маску, что он надел, ужас во взгляде был так же очевиден, как и крик.

— Марисса! — Он покачнулся в своем защитном костюме. Его голос был глухим и неистовым. — Дева славная в Забвении, что ты… ты должна быть в костюме!

Бутч начал подниматься на кровати, и она слегка погладила его предплечье.

— Шшш… я здесь.

Когда он немного успокоился, она сказала:

— Я одену его прямо сейчас.

— Ты понятия не имеешь! О, Боже! — Все тело Хэйверса вздрогнуло. — Ты сейчас в опасности. Ты можешь быть заражена.

— Заражена? — Она посмотрела на Бутча.

— Неужели ты не почувствовала это, когда вошла?! — Хэйверс использовал все виды слов, ни одно из которых она раньше не слышала.

Пока ее брат не унимался, ее приоритеты перестроились сами собой, сталь соединилась со сталью. И не важно, что Бутч понятия не имел, кем она была. Если ошибочная идентификация заставляла его жить и бороться, это было все, что имело значение.

— Марисса ты слышишь меня? Ты зараж…

Она посмотрела через плечо.

— Ну, если я заражена, тогда, похоже, я остаюсь с ним, не так ли?

Джон Мэтью наметил свою цель, усилив хватку на клинке. В другом конце тренажерного зала, посреди моря голубых матов, находились три подвесные груши, свисающие с нижнего края отбеленного кронштейна. Он сконцентрировался, и в его воображении средняя груша превратилась в лессера. Он представил белые волосы, выцветшие глаза и бледную кожу, преследовавшую его во снах, и побежал, шлепая босыми ногами по плотному, синтетическому, кожзаменителю.

В его маленьком теле не было ни мощи, ни скорости, но сила воли была огромной. И примерно через год его тело достигнет уровня его ненависти.

Он. Не мог. Блин. Дождаться. Когда нагрянет превращение.

Занося клинок над головой, он отрыл рот, издавая боевой клич. Ничего не раздалось, потому что он был нем, но Джон представил, что наделал много шуму.

Насколько он знал, лессеры убили его родителей. Тор и Велси приютили его, рассказали, о его истинной сущности, показали ему любовь, которой он был лишен до этого. Когда эти ублюдки убили Велси, и Тор исчез, у Джона осталась лишь его месть — месть за них, и еще одну невинную жизнь, которую они потеряли тогда, в январе.

Он атаковал грушу на максимальной скорости, его рука находилась над плечом. В последнее мгновенье он нырнул под грушу, перевернулся на матах, затем резко взлетел с пола, ударяя ее клинком снизу. Будь это план боевых действий, нож бы вошел в кишки лессера. Глубоко.