Любовь Свадьбина - Попаданка в академии драконов 3

— В ИСБ сложнее, чем я предполагал. Очень легко допустить ошибку, надо многое учитывать. Миг растерянности может обернуться катастрофой, — последнее он произносит так, что понятно: этот миг был и закончился страшно. — А тут… тут я всё ещё дома.

Геринх очаровательно улыбается.

— Надеюсь, у тебя всё получится, — улыбаюсь в ответ.

— Я тоже.

Устроившись на скамейке возле корпуса боевых магов, мы с Геринхом переходим на более приятные темы. Большая часть случившегося со мной или секрет, или слишком личное, так что я в основном слушаю. Зато у Геринха впечатлений масса, и он с удовольствием рассказывает о входных испытаниях на полигоне ИСБ, где он состязался в скорости, силе и магии с обычными драконами, о неделе в общежитии, обмывке звания, едва не закончившейся арестом, когда они полезли за закуской в сад какого-то дракона, о сложностях съёма квартиры одинокими перспективными юношами, о коварных матриархальных планах некоторых домохозяек.

Геринх беззаботно и весело болтает, но, что важно, не выдаёт ценной информации: ни имён, ни подробностей службы, даже когда передразнивает инструкторов. Единственное важное, что он поведал — расследование проблем с источниками магии. И то, наверное, потому, что скоро об этом будут знать все.

Вибрация браслета напоминает об уроке менталистики. Дарион так и не пришёл. Похоже, с Гердом серьёзные проблемы.

— Прости, мне пора, — поднимаюсь со скамейки. — Сходи к миссис Клэренс, узнай, как там дела.

— Обязательно, — без особого энтузиазма соглашается Геринх. — Только тебя провожу.

Непонятное ощущение тревоги щекочет внутренности, холодит спину, требуя немедленно вернуться в тело и всё хорошенько обдумать. В очередной раз я не могу удержать состояние рассредоточения по кабинету и с шумным вдохом возвращаюсь к обычному состоянию.

Санаду постукивает пальцем по песочным часикам. Дождавшись, когда последние песчинки упадут вниз, интересуется:

— Что тебя беспокоит?

— В академии творится что-то странное, — я сжимаю колени руками. — Герду из моей группы стало плохо. Мне… страшно.

— Бывает. — Санаду сплетает пальцы и задумчиво смотрит на меня. — Беда в том, что страх и волнения разрешить проблему не помогают. Более того, они мешают занятиям. Поэтому даю пять минут на панику, а потом соберись и займись делом.

Санаду отходит к окну и приоткрывает тёмную портьеру. Тусклый солнечный свет играет на кристаллах его живой короны. У меня опять пробегают мурашки и под ложечкой сосёт. Но Санаду прав: надо сбросить напряжение. И я начинаю судорожно обдумывать слова Геринха, произошедшее с Гердом. Я стараюсь бояться, тревожится — и по закону подлости эти эмоции никак не появляются, словно желание их испытать их блокирует.

— Ну что, готова? — через пять минуть Санаду садиться за стол и улыбается.

— Кажется, да, — соглашаюсь я.

Санаду не сводит с меня пытливого взгляда, и когда моё сознание растекается за пределы тела, переворачивает песочные часики.

Снова накатывает объёмное ощущение предметов, образы их долгой памяти. Эмоции — много эмоций. Так странно улавливать оттиски воспоминаний о себе, своих тревог и сомнений. Любопытство Санаду натягивает все чувства, оно острое, как лезвие, пытающееся меня вскрыть.

Любопытство.

Желание понять.

Сомнения.

Упрямство.

Едва ощутимые прикосновения когтей к моему разуму.

Ослепительное изумление.

Санаду подскакивает, его кресло грохается на пол, он во все глаза смотрит на меня.

Я моментально возвращаюсь в нормальное состояние.

Тяжело дыша, Санаду продолжает смотреть на меня.

— Что? — от страха перехватывает дыхание. — Какие-то проблемы?

Санаду, пятясь, прижимает костяшку пальцев к губам. Ну и взгляд у него — словно насквозь просверливает. Он проходит из стороны в сторону.

— Валерия, — голос его звучит странно. — Как…

— Что?! — я вскакиваю.

Он продолжает ходить туда-сюда, не сводя с меня тёмного, странного взгляда. В котором и удивление, и надежда, и что-то дикое.

Резко наклонившись вперёд, Санаду упирается ладонями в стол.

— Да что такое?! — меня начинает трясти.

В распахнувшуюся дверь влетает Эзалон и встряхивает бумагами.

— Санаду, ты не подписал ведомости. — Он закрывает створку. — Какая безответственность.

— Какие ведомости? — Санаду упирает в него растерянный взгляд. — Я не сдавал никаких ведомостей…

Эзалон подскакивает к нему и взмахивает рукой. Санаду что-то говорит, но звука нет, только губы шевелятся. И ответ Эзалона так же не слышен, он швыряет бумаги на стол — и те приземляются бесшумно.

Санаду, указав на меня, внезапно начинает кричать. Но опять ничего не слышно. Эзалон помахивает руками, пытается что-то объяснить, но Санаду экспрессивно ругается.

От волнения прикусываю палец и бросаюсь к ним. Невидимая преграда не даёт подойти. Я могу только смотреть, как профессора орут друг на друга: Эзалон тоже явно перешёл на крик, искажающий его бледное лицо, почему-то сейчас кажущееся моложе.

И вопя друг на друга, профессора то и дело смотрят и указывают на меня. Из-за меня спорят.

Но в чём проблема? В чём?

Кажется, я целую вечность расхаживаю вдоль щита, хотя, наверное, всего минут пятнадцать-двадцать. Эзалон и Санаду больше не кричат, лишь перекидываются аргументами, продолжая коситься на меня.

Я вся извелась: вдруг проблема в том, что мне нельзя поставить ментальный щит? Что, если я какая-то ущербная? От волнения даже рябит перед глазами.

В конце концов, сажусь на стул и прикрываю глаза. Надо успокоиться, просто успокоиться. Если у меня проблемы с менталистикой, нужно больше тренироваться, а не тратить занятие на пустые переживания. Санаду прав — мои тревоги не помогут ничего исправить.

Конечно, достичь волшебного состояния растворения не удаётся, но с нервами кое-как справляюсь. И вздрагиваю от шороха: Эзалон сгребает так и не тронутые Санаду листы со стола, а тот смотрит на меня из-под полуприкрытых век и постукивает пальцем по губам.

— Что случилось? — мой голос сипит.

— Узнаешь, — Эзалон устало улыбается, — когда получишь щит правителей.

— Обязательно ждать так долго?

— Я бы не стал затягивать, — вставляет Санаду.

— Не тебе решать, — качает головой Эзалон и, подойдя ко мне, похлопывает по плечу. Наклоняется к уху, чтобы прошептать: — Валерия, ты замечательная девочка, просто занимайся усердно, и тогда мы сможем всё рассказать.

Когда за Эзалоном закрывается дверь, поднимаю взгляд на Санаду.

— Может, расскажете, в чём дело? И как-нибудь, — взмахиваю руками над головой, — защитите эту информацию?

Санаду странно улыбается: