Даниэль Зеа Рэй - Жертва

Я ушла из реанимации. Поднялась на этаж в ординаторскую. На смену заступал доктор Наварро. Я взглянула на него. Он, так же, молча, посмотрел на меня.

– Что с тобой, девочка? Плохо?

– Устала, – я присела за свой стол.

В кармане доктора Наварро запищала рация.

– Началось, – буркнул он и ответил на вызов. – Что там у вас?

– Доктор Наварро, вас срочно вызывают в реанимацию.

– Что на этот раз?

– «Прыгун» остановку дал.

«Так быстро», – подумала я.

Наварро поджал губы и ушел из ординаторской. А я поняла, что сейчас расплачусь. Воздух. Мне нужен свежий воздух!

Я спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Жалко… Жалко его… Он пережил Восстание. Смог спрятаться. И ради чего? Чтобы сигануть вниз с высоты? Слезы потекли по щекам, и я вытерла их рукавом.

– Доктор Ней, с вами все в порядке? – помощница Нори из оперблока остановилась рядом со мной. – Вы себя хорошо чувствуете?

Туфли H. Помню, как уставилась на ее новенькие туфли с символом дорогого бренда. Взгляд потек вверх. Джинсы. Ткань плотная, швы ровные, один в один, модный клеш. Рубашка белая с широкими манжетами и большими пуговицами. Эти пуговицы были мне знакомы. Фирменный знак бренда С. Клатч под мышкой из змеиной кожи. Узнаваемая модель винтажной сумки.

– Доктор Ней? – Нори склонилась ко мне.

– Да, все хорошо, – автоматически ответила я, глядя на лицо помощницы медсестры.

«Откуда такие сумасшедшие деньги?» – хотелось спросить мне.

– На улице холодно, а вы в одном костюме, – Нори заправила прядь гладких черных волос за ухо. – Замерзните!

– Я уже ухожу, – вымученно улыбнулась я.

– До свидания, доктор Ней.

– До свидания Нори.

Я провожала ее взглядом. Нори остановилась на въезде на парковку больницы. Она явно кого-то ждала. Спустя минуту к ней подъехала дорогущая машина с тонированными стеклами. Нори села в нее и уехала.

– Ее парень – райот.

Я обернулась к Одьену. Его внезапное появление за спиной меня напугало.

– Да и сама Нори не из бедной семьи. Ее отец умер еще до Восстания. Все заботы о Нори и ее брате легли на плечи матери. После Восстания ее мать взяла кредит и открыла в Т. похоронное бюро. И не прогорела. Теперь филиалы конторы есть в Р. и С., – Одьен взглянул на меня.

– Как ее фамилия? – спросила я.

– Гайндер. Ритуальные услуги Гайндер.

– А у парня-райота откуда деньги?

– Его папаша во время Восстания активно сотрудничал с послушниками. Он попал в список благополучных граждан и не лишился всего, как многие другие. Ротари Хоуптер. Все сервисные заправочные станции в округе Т. принадлежат ему.

– Как же он позволил своему чаду встречаться с послушницей?

– Сейчас времена другие, – емко ответил Одьен.

– Как же, – улыбнулась я. – Веришь, что райоты похоронили традиции, которые соблюдали десятилетиями, вместе с теми, кого предали?

– Ты же похоронила, – Одьен пристально на меня смотрел. – Насколько я помню, спать с хранителями райотам было нельзя.

– Жениться нельзя, – парировала я. – Семьи с ними заводить. Детей рожать. А спали они, с кем хотели.

– Питер умер, – произнес Одьен.

– Я знаю. Наварро был в ординаторской, когда его позвали.

– А ты тридцать минут назад была в реанимации.

– И что из этого?

Одьен протянул руку и коснулся пальцами моей щеки. Прикосновение было нежным. Оно было приятным. И я не нашла в себе сил отбросить его ладонь и отстраниться.

– Ты подкормила его. По Потоку вижу, – он убрал руку сам, и я поняла, что сейчас снова начну реветь.

– И дальше что? – выдавливая слова, спросила я.

– Он умер через десять минут после твоего ухода. Сердце остановилось и больше не завелось. И это при том, что ты подкормила его за десять минут до этого.

– Хочешь сказать, что слишком быстро его не стало после моего ухода?

– Думаю, мы имеем дело с палачом.

Я снова посмотрела на дорогу, где несколько минут назад стояла Нори.

– Черный рынок Потока и Истоков? – прошептала я.

– Питер – девятый палач, который попал в эту больницу за последние два года. Теперь он мертв, как и восемь предыдущих. Ты – десятая.

– Ты знаешь что-то… – я наклонилась к Одьену. – Ты и твой брат что-то знаете.

– Мы знаем, что к нам в больницу поступают палачи. Это началось два года назад. На первых трех мы заявили в службу контроля. И они внезапно умерли еще до приезда архиереев. Больше мы ни на кого не заявляли. И это не помогло. Питер – девятый. Осталась ты, Алексис. И бежать тебе некуда, потому что тварь, которая завелась в этом городке, работает с кем-то из архиереев из службы контроля. И если мы с Айени знаем, кто ты, возможно, об этом знает и тот, кто орудует здесь.

– Я хочу домой, – я обогнула Одьена и пошла назад.

– Алексис!

– Я замерзла и хочу домой! – прокричала, не оборачиваясь.

И он отстал. Я не дура. Все поняла. Ригарды решили, что с помощью меня смогут словить того, кто занимается подпольной Жатвой в этом городе и этой больничке. Я – приманка. Десятая в списке приманок, расставленных для поимки палача. Вот только девять предыдущих приманок съедены. А мне умирать не хочется.

Я выходила из раздевалки, когда услышала знакомые голоса на лестнице. Это были Айени и Одьен. Я остановилась и, долго не раздумывая, прошмыгнула обратно, спрятавшись за дверью.

– Ты просмотрел записи с камер? – спросил Одьен.

– Там по нулям, – голос Айни звучал подавленно. – Рядом были только проверенные люди.

– Он мог быть далеко. Мог сидеть в машине на парковке, мог запереться в туалете на любом из этажей. Мог пить кофе в ординаторской, мыть полы, разносить еду. Мы можем быть с ним знакомы, здороваться каждый день и даже не подозревать, кто он такой на самом деле.

– А если никакого Призрака нет? Если мы с тобой бредим?

Кажется, Одьен и Айени остановились на этаже.

– Смерть от случайных причин? – спросил Одьен.

– Согласись, люди умирают ежедневно.

– Думаешь, дело только в этих девяти? Думаешь, других жертв нет? Что на счет послушников в Р. и С.? Кто за ними наблюдал? Кто их считал?

– Ну, давай тогда всех считать жертвами! – повысил тон Айени. – Каждого, кто умирает в Р. и С.!

– Первым тревогу забил не я. Поук сказал, что у нас тут происходит что-то очень нехорошее.

– Поук Соммервиль одержим теориями заговоров. Местные новости крайне скучны, ему сенсацию подавай! Вот он и рыщет там, где ничего нет.

– Питер Донохью работал в его газете.

– Говоришь так, как будто в нашем округе тьма газет! Конечно пацан работал в газете Поука! Она здесь одна! – Айени шептал очень громко. – Сейчас Поук и суицид своего сотрудника припишет к какому-нибудь заговору. Архиереи заколебались ему ответы на донесения писать! Если Поук не остановится, его либо архиереи посадят, либо психиатрическая экспертиза запрет.