Ева Никольская - Домохозяйка для дракона [litres]

– Что тогда? – не унимался дракон. Похоже, он не столько письма читал, сколько наблюдал за мной все это время. С одной стороны, такое внимание приятно, с другой… делать ему больше нечего! – О бывшем думаешь опять? Забей! Он не стоит ноготка на твоем мизинце.

– Неспокойно мне что-то. – Повесив на крючок полотенце, я повернулась к нему. – С Владом все понятно, он боится, что ты сломаешь его свадебные планы, убедив Айну бросить недостойного жениха, вот и вертится как уж на сковородке. А чего хочет (бес)покойная Тоня и ее живая, но странная мать – вопрос.

Эвелину из списка подозреваемых мы тоже исключили после разговора с Ги, ею же инициированного. Ведьма призналась, что звонила вчера своей подопечной и предупредила о нашем визите в клуб, но просила ее не лезть на рожон и не портить нам вечер, так как уже после ритуала поняла, что Эвочке с Арсюшей ничего не светит. Однако характер у рыжей змеюки поганый – не смогла удержаться от «плевка» в мою сторону, за что и получила предупреждение, так ее напугавшее.

Способностей медиума у Эвелины отродясь не было, знакомых, готовых ради нее натравить на кого-то покойную дракайну, – тоже. Наставница знала как облупленную свою ученицу, потому и утверждала, что ведьмочка не при делах. Да и не в ее это стиле. Эва действует импульсивно и зачастую глупо: язвит, пакостит, заклинаниями вредными сыплет. А тут кто-то не на шутку заморочился со сложными ритуалами, чарами подчинения для потусторонней сущности и еще бог знает с чем. Точно Гриппа, больше некому. Не желает грымза эгоистичная оставить в покое дочь даже после смерти.

Хотя был и еще один вариант: никто призрак Антонины ко мне не подсылал, а появление ее в моем зеркале – личная инициатива мертвой дракайны. Если так, оставалось лишь выяснить, что ей от меня надо. Только от приближения часа икс мне все больше было не по себе, потому, наверное, я и затягивала с уборкой. Делов-то на пять минут, а мы с Арсом уже полчаса на кухне торчим.

– Все выясним, солнышко, – ободряюще улыбнулся мне дракон. – Если не сегодня, то на днях. А сеанса не бойся. Во-первых, я и мой хранитель рядом с тобой будем, а во-вторых, мама – ведьма опытная, если что-то пойдет не так – изгонит Тоньку на раз и перекроет ей путь в наш мир.

– Как?

– Сначала ментально, потом с помощью зелья. Она его весь день сегодня готовила.

– То вонючее нечто тошнотворного вида? – округлила глаза я.

– Оно.

– Ой-е… – вырвалось у меня. Я и не знала, на какие жертвы идет ведьма ради нашего, точнее моего, спокойствия. На эту жесть в банке смотреть тяжко, а уж пить… брр! – Сильна Регина Юрьевна!

– С этим утверждением не поспоришь, – без ложной скромности подтвердила ведьма, явившаяся за нами. – Ну что, Милка, готова к девчачьим посиделкам? – принялась подтрунивать она, вероятно подбадривая меня так. Особенно «бодрила» коровья кличка, но возмущаться я не стала, приняв как данность, что драконья мама обычно зовет меня Милой, Милочкой, а вот теперь еще и Милкой. Фиг с ней! Буду утешаться мыслью, что напоминаю ей шоколадку.

С уборкой я закончила, Арс с почтой еще раньше разобрался, так что откладывать неизбежное никаких причин (и поводов) не было. Пожав плечами, я отправилась за ведьмой в ее погруженную в полумрак «пещеру», освещенную только светом шести свечей, стоявших на расчерченном мелом столе. Дракон вошел сразу за мной, плотно прикрыл дверь и наложил на нее заклинание, запечатывающее вход. Хотя никто, учитывая приготовления, не должен был нам помешать, он все равно решил перестраховаться. Четвертым участником ритуала стал Лем, обнаружившийся на потолке, откуда свисал с люстры, как и положено летучим мышам – вниз головой.

– Начнем? – спросила Ги, когда все заняли свои места.

Мы с Тумановым кивнули. Ведьма демонстративно размяла пальцы, еще раз проверила наличие зелья под рукой и правильность магического рисунка, после чего закрыла глаза и начала что-то тихо шептать, положив ладони на исписанную столешницу.

– А за руки браться разве не надо? – спросила я Арса еле слышно – почувствовать тепло его пальцев было бы сейчас очень кстати.

– Цыц! – одернула меня драконья мама, приоткрыв один глаз. Потом сжалилась и разрешила: – Арсюш, так и быть, возьми уже эту бледную немочь за ручку, а то еще рухнет в обморок в самый разгар сеанса.

– Не рухну! – Я гордо вскинула голову и расправила плечи, всем видом показывая, что вовсе не трусиха. Но от теплой мужской руки, пленившей мою кисть, отбрыкиваться не стала. Судя по заминке Туманова, такой контакт в сеансах Ги не предусматривался, но для меня сделали исключение. Приятно!

Регина Юрьевна вновь забормотала. Она сидела чуть покачиваясь, точно маятник. Огоньки свечей дрожали и тоже вибрировали в такт ее движениям. Вперед-назад, вперед-назад… Даже я, глядя на это действо, была близка к тому, чтобы погрузиться в транс, чего уж говорить о ведьме. Когда ее монотонный бубнеж резко оборвался, Ги застыла, а я, наоборот, вздрогнула, приходя в себя. Дракон же оставался все таким же спокойным и сосредоточенным – очевидно, не в первый раз на сеансе.

С замирающим сердцем я ждала, когда наш доморощенный медиум произнесет загробным голосом классическое: «Дух Антонины, приди», но вместо этого брюнетка содрогнулась всем телом, будто сквозь нее пропустили разряд тока. Длинные ногти царапнули стол, чуть смазав мел, который… начал светиться. Пересечения белых линий вспыхивали одно за другим, делая рисунок объемным. И по этим мерцающим артериям яркими искорками побежали странные импульсы, которые впитывались в руки ведьмы, скользили по ставшим темными венам и прятались в рукавах.

Это был какой-то неправильный спиритический сеанс. Или, напротив, правильный? Соглашаясь на участие, я представляла, что все будет иначе, и оттого чувствовала себя не в своей тарелке даже больше обычного. Когда Ги, так ничего и не сказав больше, резко открыла глаза, они были практически белые и светились, как весь магический узор. Превратись брюнетка в монстра, я, наверное, напугалась бы меньше. Стрессоустойчивость вместе с тормознутостью дали сбой, страх сковал мышцы, мешая пошевелиться. И только мягкое, но настойчивое пожатие дракона, по-прежнему державшего меня за руку, удерживало от паники.

– Уже, да? – незнакомым голосом спросила Ги, фокусируя взгляд жутких глаз на мне. – Я не хочу, – сказала она, болезненно скривившись.

– Чего ты не хочешь, Тонь? – спросил Туманов, привлекая внимание сущности, управлявшей телом медиума. Ведьма… то есть призрак Антонины, вселившийся в нее, медленно (как в самых жутких фильмах ужасов) повернула голову в его сторону.

– Не хочу! – повторила она громче и яростней. Губы дрогнули, кривясь в странной гримасе, похожей то ли на болезненный спазм, то ли на улыбку, от которой кровь стынет в жилах. – Не смей этого делать! – вскликнула женщина, непонятно к кому обращаясь, потому что смотрела она в этот момент куда-то мимо нас. – Не… – Черноволосая голова дернулась, будто кукольная, неживая. Словно незримый кукловод потянул за невидимую нить, вынуждая марионетку вновь переключить внимание. Взгляд ее впился в мой перстень. Несколько долгих секунд ничего не происходило, а потом Ги-Антонина уставилась на меня немигающими белесыми глазищами и заговорила быстро-быстро, точно боялась не успеть высказаться: – Не смей соглашаться! Будет спрашивать, говори нет. Слышишь меня? Слышишь?! – Я слышала. Но кивнуть или как-то подтвердить это сил не было. Жуткие очи гипнотизировали, в то время как ответы вызывали лишь больше вопросов. – Нет, нет, нет! – завопила слетевшая с катушек покойница, ринувшись на меня через стол. Свечи погасли, узор развалился, стертый локтями ведьмы и животом.