Галина Гончарова - Красная зима [? Зима гнева] [litres]

– Яков Александрович!

Юрист расплылся в улыбке.

Был он невысок, седоволос и больше всего напоминал «божий одуванчик». Этакий старичок, дунь – рассыплется. Но хватка у него была железная. И не только в делах – Анна оценила рукопожатие. Похоже, адвокат выбрал для себя образ и активно его эксплуатировал. Старый, седой, замученный жизнью еврей…

А поди тронь!

Мигом узнаешь, почем на рынке гвозди!

– Анна, вы помните. Вы поздоровались – и передали мне слово. Дальше разговаривать буду я.

– Да, Яков Александрович.

– Вот и отлично.

Юрист мило улыбнулся – и направился ко входу в кафе, поддерживая Анну под локоть.

Ольга Сергеевна уже сидела за столиком в компании второй дамы. Анна смерила их обеих оценивающим взглядом.

М-да.

Кажется, ей решили сразу указать на ее место. Обычно на женщин такое действует сокрушительно. Две очаровательные леди, иначе и не скажешь, ухоженные, холеные до кончиков ногтей, отманикюренные, с укладкой, которая стоит больше, чем годовая зарплата бюджетника, и в костюмах, которые явно приехали с подиумов. Обычно дамы, видя такое богатство, теряются, начинают мямлить, грустить – и сливаются.

Анна едва не фыркнула.

Если данный спектакль рассчитывался на нее… Императорская семья вообще исповедовала подчеркнутую скромность. Нарочито простые платья, скромные украшения…

Императорская семья.

Другие ветви, тот же Гавриил с его сыном, могли ходить как раззолоченные петухи. А вот Аделина Шеллес-Альденская отлично знала цену своей красоте. И понимала, что слишком вычурные наряды ее погубят. Так что Анна давно научилась не горевать.

Она – дочь императора. Что еще надо добавлять?

Вот и сейчас – насколько ж смешны попытки двух разбогатевших простолюдинок выставить себя королевами.

– Дамы, добрый день, – поздоровался Яков Александрович.

И для одной из дам его явление оказалось неприятной неожиданностью.

– Дядя Соломон? Вы?

Анна подняла брови. Яков Александрович расплылся в улыбке.

– Машенька, вы так же очаровательны, как и лет пятнадцать назад, кажется? Я тогда вел у вас…

– Семейное право, – понурилась красотка, отлично понимая, что это игра. Имя он помнит, а предмет забыл? Забавно…

– Анечка, я тогда был молод и согласился чуточку поработать в институте, – разулыбался адвокат, повернувшись к своей клиентке. – Вот и прозвали меня после одной истории Соломоном. Но царь – это как-то не демократично, а вот дядя Соломон…

Это оказалось последней фразой, сказанной на русском литературном, а не на русском юридическом. Последующая беседа состояла из столь высокопробной юридической фени, что Анна и трети не понимала. Законы, ссылки, параграфы, какие-то суды и судьи…

Нет, непонятно…

Забавно, что Ольга Сергеевна тоже не вмешивалась в диалог. И только когда поняла, что ее юристка начинает проигрывать, разомкнула губы.

– Я не отступлюсь. Это мой внук, и я имею все права…

– Ольга Сергеевна, – мило улыбнулся Яков Александрович. – Вы забегаете вперед. Пока не установлено отцовство, вы для ребенка Анны Петровны – никто. И этот вопрос мы еще обсудим, если вы решите судиться.

– Никаких – если.

– Хорошо. Вы решили судиться? Так подавайте в суд. Но если до решения суда вы или ваши люди только попробуют приблизиться к Анне Петровне или к Георгию Петровичу, не обессудьте. Здесь вам не Дикий Запад, здесь Россия, и законы работают.

Ольга Сергеевна гомерически расхохоталась. Яков Александрович покачал головой.

– Зря вы так, девушка. Но – дело ваше. Вот моя визитка, все бумаги присылайте на адрес моей конторы. Засим позвольте откланяться.

Яков Александрович распрощался и отодвинул Анне стул, помогая выйти.

Анна молчала до выхода из кафе. Потом…

– Какие у них шансы?

– Как это ни печально, деточка, неплохие. В нашей стране с законами… сложно.

– Я понимаю.

– А если понимаете – не отчаивайтесь. У нас есть хороший шанс дотянуть до десяти лет вашего ребенка. А там и судья уже спросит, чего мальчик желает…

– Имею ли я право его лишать богатства? Яков Александрович, – Анна озвучила то, что ее мучило все это время, – у Ольги Сергеевны есть деньги, власть, и Гошку она любить будет… наверное. Я беднее. И смогу ли я его защитить?

Юрист качнул головой.

– Анна, вы – мудрый человек, если об этом думаете. Но поверьте моему опыту – рядом с этой женщиной никому хорошо не будет.

Опыт Анны говорил то же самое. Но спросить она спросила:

– Почему?

– Она слышит только себя. И совершит с вашим сыном все ошибки, которые совершила со своим.

– А если со мной что-то случится?

– Тогда ваш отец будет лучшим опекуном, чем эта дама.

– Вы не знаете моего отца.

– Но я вижу результат его воспитания. Поберегите себя, Анна.

– Но если…

– Я помогу вам правильно оформить все документы. Чтобы не было непредвиденного «если».

– Благодарю вас, Яков Александрович.

– Не стоит благодарности, Анна.

Разговор.

– Что я могу тебе сказать, Боря? Интересная девочка.

– Да?

– Ты меня не первый год знаешь. Так вот, не будь Сашенька женат, я бы их обязательно познакомил. Очень умненькая, очень сообразительная.

– Таких много.

– Да. Но эта не просто умненькая, она умеет думать не только о себе. Это редкость в любое время.

– Не сказал бы…

– Боря, поверь моему опыту. Девочка – золото.

– Кира ее мечтает со мной свести.

– Ну и сведись, не пожалеешь.

– Яша, не лезь в чужую личную жизнь.

– Во-первых, не в чужую, а в твою. А во-вторых, Боря, сколько лет мы друг друга знаем?

– Другие столько в браке не живут…

– То-то и оно, Боря. Кирюшка, видимо, умничка, в тебя пошла. Не знаю, кому Анна достанется, но жена из нее получится чудесная. Нежная, чуткая, домашняя… и как я понял, девочка тоже не горит желанием выйти замуж. Ей в жизни от кого-то сильно досталось.

– Цветаев?

– Вполне возможно, Боря. Вполне возможно. Но это все между нами.

– Обижаешь, Яша.

Конечно, раскрывать тайны клиента – неэтично. Но… Яков Александрович за собой вины не чувствовал. Вдруг получится так, что через год или два госпожа Воронова станет госпожой Савойской? Тогда все оправданно, ведь у хорошей жены не должно быть тайн от мужа. Так… маленькие, личные, в пределах одного миллиона евро.

Жом Алоиз Зарайский поздравлял себя.

Вот что значит – обаяние!

Бабы от него всегда таяли, и сейчас оно не дало сбоя. Два дня он обхаживал толстую дуру!

Два дня лил мед и елей!

Два дня убеждал ее поверить… и ведь не зря! Добился своего! Справился!

Тора Зинаида проговорилась ему о том, о чем и на смертном одре молчать должна была.

Одна из дочерей императора родила вне брака. И родила – СЫНА!!!