Галина Гончарова - Красная зима [? Зима гнева] [litres]

Вторая жизнь – дом бабушки.

Там учителей почти не было. Зато там была сама бабушка, кругленькая и уютная. И мама Ира, и осенний лес, по которому можно гулять, собирая каштаны… такие смешные и кругленькие, и служанка, которая потом грозила пальцем, мол, тор, вы опять всякую бяку домой притащили… почему взрослые не понимают, насколько это нужная вещь – каштанчик? Такой круглый, коричневый, блестящий в твоих ладонях? И осенние листья… из них можно делать букеты, жаль, что они быстро становятся серыми и грустными…

Там было тепло и уютно, светло и солнечно. И Гошка искренне огорчился, когда закончилась та жизнь.

И началась третья. Странная…

В этой жизни была Ксюша. Забавная и разбитная, веселая и шутливая. Она ничему не учила, поэтому Гошка сам принялся рисовать. Сам музицировал на стареньком клавесине, стоящем в гостиной. Сам пробовал писать и читать… Ксюша ахала и всплескивала руками.

Почему-то ему казалось, что родители бы одобрили. И бабушка…

Деда Георгий практически не помнил. Тор Алексеев слишком был занят бутылкой, чтобы заниматься внуком. Это ж не собутыльник!

Поэтому Гоша делал все сам. Было сложно, иногда ему ничем заниматься не хотелось, и он заставлял себя, но – справлялся.

Ксюша приносила домой продукты, готовила…

С ней было легко и спокойно. И поэтому, когда однажды она пришла встревоженная, Гошка тоже заволновался.

– Что случилось?

Аксинья потерла лоб рукавом.

– Не знаю, тор… Не знаю.

– А чего ты вся такая… – Гоша поискал правильное слово и нашел его: – Перевернутая?

Ксюша вздохнула.

– Да вроде как и ничего. Сцепилась сегодня на рынке с одной… заламывают за курицу, как будто она при жизни золотые яйца несла… а тут ее сын рядом стоял. И так зло смотрел…

Какие-то вещи Ксения просто чуяла. Было у нее чутье на людей, которое и позволило ей так долго пробыть гулящей девкой.

С кем связываться, с кем не связываться, чтобы косы не выдрали…

– И что теперь? – Испуг Ксении передался Гошке. Мальчик опасливо посмотрел на свою няньку.

Савва правильно выбрал кандидатуру.

Аксинья была шлюхой, да. Гулящей девкой. Но в то же время она любила детей, она ответственно отнеслась к малышу, который оказался под ее опекой… она жалела мальчика. И не хотела подвергать его опасности…

– Вот что, тор, – Гошей она называть мальчика решительно отказывалась. – Пойдемте, покажу вам кое-что…

Кое-что? Кладовка между Гошкиной комнатой и кухней. А в ней у самой стены нечто интересное.

Всего лишь люк в подвал. Только такой, что не сразу его увидишь и не сразу найдешь. Он у самой стены, и ручки у него нет, надо потянуть за выступающий плинтус, легонько, ребенок справится. Савва не просто так купил этот дом, все он понимал, мудрый человек, все…

Когда-то тут жил вор… Хороший вор, умелый, грамотный, если до старости дожил. А все ж лазейку себе оставил.

Савва и историю эту знал, и про вора. Наденьке рассказал, Аксинье. А та рассказывала Гошке [21] Несколько лет назад, когда я была в другом городе, мне показали такой подвал. Только разрушенный уже, конечно. И система зеркал не работала, и вентиляция забилась намертво. Там отсиживались пламенные революционеры. Город и дом не назову, уж простите – хозяин очень просил не рассекречивать. Вдруг опять власть поменяется? ( Прим. авт .) .

– Сюда можно спрятаться, случись что. Попробуйте, тор.

Гошка подцепил кусок плинтуса, потянул на себя.

Тот поддался.

Внизу было темно и страшно, пахнуло холодом и тем особым запахом, которым пахнет только из погреба. Гоша поежился, но он же большой мальчик! Он справится, правда?

Вот и лестница, правда, она для больших, это просто несколько металлических прутьев, приваренных друг к другу, и расстояния между ними большие. Ксюша полезла первая, погремела чем-то, позвенела, а потом позвала Георгия к себе.

Страшновато было.

Но ведь мама с папой говорили, что надо быть храбрым? И Ксюша его поймает, она сама сказала… Гошка поежился, но полез внутрь.

Это был небольшой погреб, отделанный деревом. И темно в нем не было, разве что со света. А так… Откуда-то свет проникал, впотьмах оказаться не придется, руку видно, вот, полку видно…

Гошка не знал, а Аксинья не могла ему объяснить про сложную систему зеркал, устроенную в вентиляции. Какая там физика, в деревне-то? Какая оптика?

– Смотрите, тор.

В погребе можно было прятаться и сидеть даже несколько дней. Изнутри закрывался люк, и если задвинуть засов, тогда сверху тяни, не тяни – не откроется.

Сделаны несколько полок, на них стоят глиняные горшочки с разными разностями, висит мешок с сухарями, высоко висят несколько колбас – обычный погреб с едой?

Нет.

На деревянном полу – не тянет от земли ледяным холодом – лежит нечто вроде постели, стоит ведро…

– Здесь люди прятались. Долго.

– А зачем?

– Потому как, тор, разные бывают обстоятельства.

Гошка кивнул. Он не слишком понял, какие именно, но, наверное, так было надо? А ему зачем?

Ксюша стала серьезной.

– Тор, слово мне дайте.

– Какое?

– Если в дом кто чужой придет, кого вы не знаете…

– А могут?

– Ох, тор, время сейчас тяжкое, городовых и днем с огнем не разыщешь… зато ворья расплодилось… дайте слово, что вы сразу сюда спрячетесь.

Гошка почесал кончик носа. И только сейчас сообразил:

– Это же рядом с моей комнатой, да?

Ксюша опустила глаза.

Вообще-то тора надо бы на втором этаже поселить, но она заняла людскую, а Гошку устроила в маленькой комнате на первом этаже. Мальчику было все равно, он не капризный, а она объяснила, что так комнаты протопить проще. Зима же… и к кухне ближе, Гошка любил прибегать то за хлебушком, то за сушеными яблочками, до которых был большой охотник.

Еще и поэтому. Случись что – кинутся сюда, да и живы останутся.

– Случись что – вы из двери-то в дверь и шмыгнете. Я и кладовую никогда не запираю.

Гошка медленно кивнул. И вдруг испугался. Остро, до приступа спазмов в животике.

– Ксюша, все будет хорошо? Правда?

Вместо ответа девушка просто обняла мальчишку.

– Будет, маленький… будет.

Только вот когда?

И кому?

И доживут ли они до этого светлого момента?

Ксюша не могла себе ответить на этот вопрос. Она видела, что творится с людьми, – и боялась. Сильно боялась.

При смене власти быстрее всего гибнут самые беззащитные. А кто сейчас может их защитить? Она не знала.

Ей было очень-очень страшно.

Впервые за несколько месяцев Илья влетел в дом, сияя от счастья.

– Илюша? – кинулась к нему тора Маргарита.

С прошлого разговора прошло несколько дней, и тора успела все хорошо обдумать. И стала еще ласковее.

Правда, регулярно показывалась Илье со следами слез или вызывала к себе полкового врача – показывала, как ей плохо, – или рассказывала о своих страданиях…