Галина Гончарова - Красная зима [? Зима гнева] [litres]

– Савватей… хм… невысокий такой, лысоватый? С бородой?

Яна пожала плечами.

– В глаза его не видела. Ни разу в жизни.

– Проходите, жама, да за стол присаживайтесь. Сейчас прикажу подать что погорячее вам и детям, там и поговорим. Вина?

– Детям молока, мне воды. Лучше горячей. Коровье молоко есть?

– Есть, жама.

– Вот и отлично. Если еще и с ложечкой меда?

– Найдется, как не быть, жама.

– Ждем.

Яна послушно уселась за стол, выскобленный до блеска, и потихоньку огляделась по сторонам.

Народу – человека три. Все тихо, чинно, спокойно… чего это стоит в наши дни? Вот сейчас, в разгар Освобождения?

Невероятно.

Но кажется, здесь спокойно. И крестьяне – люди основательные, и Савватей, по ходу, не стал бы абы кому доверять… Ладно. Сейчас еще присмотримся.

Каша гречневая. С мясом.

Молоко горячее с медом.

Все свеженькое, вкусное, Яна попробовала ложку и оценила. А малышня вообще набросилась на еду, как голодные волчата.

И понятно. Яна старалась, как могла, но не те у них условия и не те припасы.

Лично она ждала, попивала маленькими глоточками принесенную ей воду – горячую тоже – и смотрела по сторонам. На выбеленные стены, на свисающие с потолка связки лука-чеснока, на букеты из колосьев…

Матвей долго себя ждать не заставил. Подсел за стол.

– Вы не голодны, жама?

– У нас тут не сказка, – вздохнула Яна, – чтобы сначала накормить-напоить, а потом уж и вопросы задавать.

– И то верно. Вы ведь не жама по рождению, так?

– Это сейчас важно?

Матвей пожал плечами.

– Если вы, жама, хотите от меня что-то услышать…

Мужчина многозначительно замолчал, но все было ясно и так. Яне открывать карты.

Девушка потерла переносицу. Ладно…

– Жом Матвей, я действительно родилась в благородной семье. Но… что вы знаете о семье Савватея? О торе Надежде?

– Для которой он дом покупал?

– Именно. Минутку, – вдруг сообразила Яна. – А вы ему этот дом посоветовали? По Сухой, двенадцать?

– Я.

– А я – мать его внука. По второй линии, если вы в курсе.

Трактирщик вздохнул.

– В курсе, да. От торы Нинель?

– Опять проверяете? Надежды Алексеевой.

Матвей кивнул уже спокойнее.

– Да. От торы Алексеевой…

– У Савватея сын – Илья. Он отец моего ребенка. Георгия.

– Вот оно что…

Яна кивнула.

– Алексеевка сожжена. Но Мария сказала мне, что ее муж уехал и увез внука. Моего сына!

– Савва заходил сюда… дней пятнадцать тому. Даже чуть больше. Черный весь был от горя… вот почему.

– Может, и потому, – согласилась Яна. – Он не говорил, что дальше делать будет?

– Домой собирался.

– Не доехал.

Матвей помолчал.

– А вы что будете делать, тора?

– Жама.

– А все ж?

– Можно у вас пока детей оставить? Они голодны, устали… да и дело уже к ночи.

Еще и поэтому Яна не отправилась сразу на Сухую улицу. И… себе-то уж сказать можно.

Ей было страшно.

А вдруг Гошка… ее ребенок, ее сын…

Иногда слишком хорошо знать историю тоже плохо. Что могло случиться с ее сыном в охваченном революционным пылом городе, Яна отлично представляла.

Сейчас она может об этом не думать.

Сейчас она может прятать от себя правду.

Сейчас…

А потом?

Яна не знала. И ей было очень страшно…

– Можно, жама. Оплатить постой сможете?

– А если нет? – Яне стало чуточку смешно.

– Отработаете. Руки у вас, вижу, из нужного места растут, найдем, чем посчитаться.

Яна медленно кивнула.

– Я оплачу. Но если нужна помощь – не стесняйтесь. Я уйду – и поминай как звали, а вам еще тут жить.

Матвей кивнул. Понятливая девушка, это хорошо.

– Мы потом еще поговорим, тора. А пока рубль в день.

– За человека?

– Да.

Яна, недолго думая, выложила на стол десятку. Подумала и добавила еще пятерку. Золотом, понятно, кому сейчас бумажки нужны? В отхожем месте и то с лопухом удобнее.

– Нам нужна одна комната на всех. И трехразовое питание… может, даже чаще. Доплачу, если что.

– Благодарствую, тора. Простите, жама.

Яна кивнула. И поднялась из-за стола.

– Прово́дите? Малышня уже на ходу спит.

Мишка и Машка терли кулачками глаза, пока еще не падали, но уже скоро, скоро…

– Готова ваша комната, а завтра, как встанете, скажите. Прикажу баньку протопить.

– Жом Матвей, вы чудо, – искренне сказала Яна.

И отправилась укладывать детей.

Малышня уснула быстро. Топыч посмотрел на Яну, которая и не думала раздеваться.

– А ты?

– А я пока уйду.

– Куда?!

– Топыч, ты же знаешь, зачем я здесь!

Потап знал. Но с Яной было спокойно. А без нее?

Вот сейчас она уйдет куда-то на улицы города… ночного города! И днем-то здесь опасно! А она рискует! А они все от нее зависят…

– Яна…

Девушка сбросила на пол заплечный мешок.

– Смотри, дверь запирается изнутри на засов. Когда я уйду, закройся и никому, кроме меня, не открывай. Понял?

– Да.

– И не волнуйся за меня. Я скоро вернусь.

– Яна…

– Обещаю. – Она коротко поцеловала Топыча в нос и вышла из комнаты.

Усталость?

Да плевать на усталость! Как пелось в одном замечательном фильме: «Гори, но живи!» [23] «Неуловимые мстители». ( Прим. авт .) Яне было страшно, и поэтому она делала шаг вперед. Она не уснет, не узнав, что стало с ее малышом. Не сможет уснуть!

Гошка, где ты!

Лучше ужасный конец, чем ужас без конца?

Однозначно!

Дурой Яна не была и второй раз подставляться не собиралась. Одной смерти ей вполне хватило! В грязной подворотне, с ножом в сердце, от рук гадких наркошей…

Теперь она будет убивать первой. И совесть ее мучить не станет, она сговорчивая, совесть-то.

Девушка медленно шла по Синедольску.

Как найти Сухую улицу, она расспросила в трактире, но одно дело – знать. Другое – найти.

Хорошо еще, в честь Освобождения местные жители не освободились заодно от табличек с названиями улиц и номерами домов. А могли бы…

Разруха начинается с того, что вешают дворника. А чего он тут гадить мешает, гад такой?

Пару раз она свернула не туда, хорошо хоть, заметила вовремя и вернулась. Один раз ею заинтересовался какой-то бугай. Вышел из подворотни и, напирая всей тушей, вежливо поинтересовался: «Добром пойдешь, б…, или потащить?»

Яна даже ругаться не стала, тут и так все ясно.

– Умри, во имя Хеллы.

И пошла дальше, равнодушно обойдя оседающую тушу.

Позади послышался шум, явно ведь с подельниками работал. Но Яна не боялась. С людьми проще, чем с волками, к примеру. Стоит убить одного-двух с максимальной скоростью и жестокостью – и остальная шайка подонков задумается.

Ненадолго, но для тактического отступления хватит.

Животные умнее, у них это работает далеко не всегда.

Мостовые стелились под ноги. Снега на них почти не было, и Яна ступала уверенно. Лед? Встречался, но девушка была осторожна. И жалела о любимых берцах.