Алиса Чернышова - Зачёт по демонологии, или пшёл из моей пентаграммы [СИ]

Логично, наверное. Кто-то же должен быть статистом и создавать фон для героических героев, злодейских злодеев и великой эпической битвы, что войдёт в легенду, верно? Верно. Чего же тогда на душе ещё гаже, чем после разговора с Лис?

Минуту. А это ещё что?!

Каюсь, вниз спикировала так, что зубы клацнули и крылья заныли, подспудно надеясь, что это всё мне чудится, ибо дымом зело надышалась. Реальность, однако, была неумолима, и на одной из полуразваленных крыш действительно сидели рядом профессор Бал с Легионом.

Наш учитель был дивно нелеп, как, впрочем, и всегда: в домашнем халате навыворот, с какими-то записями, приколотыми к отворотам мятой остроконечной шляпы, в разного цвета носках и потёртых туфлях, он держал в руках свою любимую чашку — глиняную, чуть треснутую, размером чуть ли не с его голову. Судя по поднимающемуся над ней знакомому парку, даже потенциальный конец мира не заставил нашего профессора отказаться от любимого ромашкового чая. На фоне элегантного, обряженного с иголочки в странного вида черный костюм Легиона, греющего в ладони изящный бокал с алым вином, впечатление Бал создавал и вовсе непередаваемое. Хотя, что уж там, они оба были чудесны и незабываемы.

— Вы! — выдохнула я. — Какого?..

— Ты глянь, видит нас! — обрадовался Легион. — Какая же талантливая нынче молодёжь пошла! И наглая. А все ты, светлое отродье. Прикормил у себя этих красавцев, от внимания моего укрыл… Глаза б мои тебя не видели!

— Ну и убил бы, если так не нравлюсь, — зевнул профессор Бал. — Благо, сколько возможностей было!

— Сам помрёшь вместе со всеми через полчасика максимум, — отмахнулся Легион. — Да и надоело мне вас убивать, тем более что по договору с папочкой мне должен противостоять какой-нибудь пророк. Убью тебя — пришлют нового, а там снова-здорово: пока поумнеет, пока в силу войдёт. И вообще, мало ли, кто попадётся? И так в этом мирке поговорить не с кем, одни идиоты кругом.

— Ты всегда логичен, как мигрирующий лемминг. Это очень по-твоему: сначала с самой ученической скамьи делать все, чтобы люди думать не умели, а потом возмущаться — откуда ж это вокруг столько идиотов, почему же поговорить не с кем? Вот уж действительно, загадка века.

— Ну слушай, — возмутился Легион. — Вот не надо! Я выполняю правила пари, у людей есть все шансы и возможности. Другой вопрос, что среди них и без меня полно энтузиастов. Между прочим, сжигать книги на площади я им не приказывал! И бросать в получившийся костёр библиотекарей тоже.

— Ох, вот только не нужно про выполнение правил, я тебя умоляю, — усмехнулся магистр Бал в чашку. — Ты мухлюешь на каждом чихе.

— А доказательства где? А доказательств нет! Без бумажки ты дурашка, светлый. И вообще, не пойман — не Я. К тому же, коль уж открывать рот и говорить про нарушение правил, то рождение Дана — просто нереальная подлянка с папочкиной стороны.

— Справедливости ради, твой Отец едва ли принимал участие в процессе. Ты просто что посадил, то и выросло — чего и следовало ожидать.

— Извините, — сказала я. — Вам ничего не мешает? Ну, не знаю — город там горящий, я тут стою?

— А чего ты тут, кстати, стоишь-то? — уточнил Легион. — Садись уж рядом, коль пришла. Вместе посмотрим, как мир рушится — красивенное, говорят, зрелище.

— Спасибо, — говорю. — Мне и так хорошо. Можно я лучше спрошу?

— Ну спрашивай, — Легион какой-то подозрительно благодушный — вот что скорый конец мира с демонами делает.

— О каком отце вы говорите? Тут замешан ещё один демон? — интерес отнюдь не праздный, если совсем по-честному. Зная Легиона, я даже воображать не хочу, как должен выглядеть его крылато-рогатый папочка и каким расчудесным характером он может обладать.

— Нет, — хмыкнул Легион. — Я о Мастере, великом любителе кукол-марионеток, захламлённых магазинов и глупых социальных экспериментов. А, ну и творце всего этого безвкусного дерьма, что нас окружает. Если хочешь знать, родитель он просто отвратительный!

— Зато ты, конечно, совершенно не унаследовал эти очаровательные черты, — хмыкнул Бал. — То-то отец из тебя вышел потрясающий, марионеток у тебя вот просто ни одной нет, а последствия твоих социальных экспериментов мы не наблюдаем прямо сейчас. Дени, чайку хочешь?

Я хотела, ещё и как! От таких новостей мне чего покрепче возжелалось, да и ноги как-то резко держать перестали. Профессор, кажется, сходу понял моё состояние, усадил рядом на крышу, сунул в руки ещё одну щербатую чашку с ромашкой. Я хлебнула, не глядя.

— И это держи, что ли, — хмыкнул Легион, и передо мной материализовался роскошного вида пирог.

С черникой. От Легиона. Сан прав, определённо: этот мир спятил!

— Это тебе от будущей свекрови, — сообщил демон преехиднейше. — Очень уж она с тобой познакомиться жаждет. Её, конечно, в чём-то понять можно: крылатых девушек и так мало осталось, ибо во времена войны древних и новых богов почти никто из них не соглашался унижать себя служением или бездной. А те, кто есть, все старше пяти тысяч лет поголовно — и тут такая находка.

— Я не…

— Ты да, — оскалился Легион. — Раньше надо было думать! Если Иша хочет, чтобы ты жила с нами — будешь, как миленькая. Но это и в твоих интересах, кстати. Вам, гибридам, до нормального владения способностями ещё учиться, учиться и учиться…

— Это мило, — сказал профессор Бал. — То, как ты заботишься. Раньше ты не мог отыскать семью среди себе подобных, а тут свершилось, как я и предсказывал. Жаль, что взглянуть на твоих друзей, наверное, не успею — прелюбопытное должно быть зрелище.

— А вот это не твоего ума дело, — отмахнулся Легион.

Над крышей повисла какая-то совсем уж нездравая тишина, изредка прерываемая грохотом эпической битвы. Что-то я не поняла, раньше — это когда? Хотя, что бы я вообще понимала в происходящем!

Скосила глаза на пирог. Тот, клянусь иллюзорной чешуёй, буквально манил и туманил сознание. Кончилось дело в том, что я сама не заметила, как принялась подъедать выпечку, стараясь не думать о глупых шутках насчёт "свекрови".

— А почему рождение Дана — подлянка? Разве ты этого не планировал — сделать из него Зверя, свести с ума? — спросила, прожевав. А что теряю? Не ответит так не ответит, а убивать не станет: и так через полчаса помрём.

Легион посмотрел странно так, как на дуру малолетнюю. Впрочем, по сравнению с ним я таковая и есть — ни отнять, ни прибавить.

— Сознательно уродовать собственного ребёнка — сомнительное удовольствие, — сказал он холодно, чем поверг меня в натуральный ступор.

— Но ты же сам… — я даже не знала, как договорить. Обращался с Даном, как скотина? Позволил ему расти среди больных на голову уродов? Сам же подтолкнули к краю?

— Договор, заключенный с Творцом, — пожал плечами Легион. — Захочешь, не нарушишь.