Алиса Чернышова - О сладких грёзах и горьких зельях

Как и следовало ожидать, ближайшие пару-тройку дней состояние моё варьировалось между отметками плохо и отвратительно. В сознание приходила изредка, и, если честно, лучше бы не: пользуясь физической и моральной слабостью, все мрачные и пугающие мысли решили отыграться за годы игнорирования и посетить мою бедовую голову. Потом воспоминания переплетались с бредом, и я снова и снова танцевала с Саннаром на балу в прекрасном платье, а Чистильщики, посланные Императором, смотрели на нас отовсюду мёртвыми, пустыми глазами. Потом полыхал огонь, боль пронзала тело, и картинка сменялась. Мы вновь оказывались в Замке, он обнимал меня и уговаривал остаться с ним здесь навсегда…

В общем, как вы понимаете, весёлая такая карусель. Развлечения на любителя.

В моменты ясности я обнаруживала рядом Джин или Виллана, что само по себе показатель: если двое лучших моих выкормышей оторвались от своей работы (которой у них, если честно, феноменально много), значит, дела мои и впрямь плохи.

Полноценно в себя пришла я утром четвёртого дня. У кровати моей обнаружился Виллан.

— Очнулась? — уточнил. — Радость-то какая!

Его бледное прекрасное лицо было беспристрастным (как и положено придворному, что уж там), но я-то знала его, как облупленного, и могла точно сказать — парень в ярости.

Точнее, он расстроен, растерян, раздражён, но все эти чувства по привычке превращает в ярость, которая, как известно, извечный двигатель демонического прогресса. И перешёл на "ты", а это мы с ним обычно приберегаем для особых случаев.

— Тебя назначили сиделкой? — уточнила хрипло, когда молчание стало совсем уж угрожающим. — Прости, но ты плох в этой роли. Что, даже воды не подашь?

Он сверкнул своими кошачьими глазами.

— Я бы тебя в эту самую воду опустил, — прошипел он. — С головой. И подержал немного, чтобы в голове прояснилось. Но нельзя, и так болезная…

Пока я моргала, переваривая его заявление, парень всё же протянул мне воду, явно щедро сдобренную магией и зельями: с первого же глотка по пищеводу словно пробежало живительное тепло.

— Эдак ты ко мне ласково, — хмыкнула уже уверенней. — Чем заслужила?

— Ты чуть не умерла ради этого урода, — голос Вила вибрировал. — После всего, что он с тобой сделал и раньше, и теперь!

Интересно.

— В данном случае он ничего такого…

— Не надо лгать, — поморщился он. — Твоё состояние было ужасным, и Джин пришлось повозиться. В том числе использовать свои шаманские навыки.

Упс, что говорится.

— По другому этого было бы не рассмотреть так рано, но с помощью Взгляда Духа она обнаружила, что в тебе зародилась жизнь. Я советовал убрать выродка сразу, но Джин посчитала, что тебе самой решать. И добрую половину лекарственных чар, замешанных на демонологии, тут же временно пришлось исключить из списка…. Бездна, Адри! Мы боялись, что тебе не выкарабкаться! А вдруг это оказалась бы последняя жизнь?

— Рано или поздно всё равно встречаться с Предвечной, — хмыкнула я. — Жизни, дарованные Мастером, Танцующим в Зеркалах, в любом случае не бесконечны. И вообще, ты всё неправильно понял.

— И что тут, учитывая все факты и точные сроки, можно неправильно понять? — приподнял брови он. Обманываться не стоило: там, за маской безразличия, клокотали тысячи чувств.

Да, а вот тут я рискую потерять доверие крайне близкого существа. С другой стороны, рано или поздно поговорить с ним всё равно бы пришлось. Так отчего бы не сейчас?

— Что бы ни произошло в этом наваждении, — начала, осторожно подбирая слова. — Это было вполне добровольно. С моей стороны так точно, потому что память моя была при мне. По крайней мере, большую часть времени.

Н-да… пожалуй, признайся я в скотоложстве, он и то воспринял бы это спокойнее. Без истерик обошлось, слава Тьме за малые милости и милые малости (всё же, не зря столько убила на воспитание этого мальчишки), но лицо его буквально превратилось в маску.

— Не понимаю, — сказал он медленно. — Вы всегда ненавидели друг друга. Всегда! И тут…

— Не всегда, — вздохнув, признала я. — В первой своей жизни я была влюблена в него и хотела много чего разного — до того, как он меня сжёг, конечно. Вот Замок и поймал меня на том, старом желании. Мне захотелось раз побыть с ним. Да, я забыла о некоторых свойствах подобных иллюзий и предпочту, чтобы свою оценку этого ты оставил при себе.

Он выдохнул сквозь зубы, но действительно немного успокоился. Даже перешёл на официальный тон, ровно сказав:

— Прошу простить, леди Адри. Я сказал лишнее. Однако… что же, вы планируете оставить… плод?

Я честно обдумала это ещё раз.

— Да, — сказала в итоге. — В конечном счёте, война окончена, работа ведомств худо-бедно отлажена, даже мирный договор со Светлой Империей подписан. Жить можно. Не сказать, что у меня прямо прорва времени, но сейчас выкроить немного на ребёнка я смогу. Опять же, Её Величество не раз намекала мне, что неплохо бы было подарить короне ещё одного зазеркального практика… то есть, прости, продолжить род…

— И мы обсуждали это, — сказал Виллан с неожиданной горячностью. — Предполагалось, что вы выберете для этих целей в мужья или официальные пары кого-то из изменённых. Помнится, я предлагал свою кандидатуру.

— Теперь это неактуально, — только и сказала я.

Ничего больше добавлять не стала: не хотелось ранить гордость мальчика. Тем более что, вполне возможно, в итоге мой выбор и впрямь пал бы на него. Да, я нянчила его когда-то и была в разы старше, но… коль уж плевать со всех возможных высот на общественное мнение, то отчего бы не делать это со вкусом? Вил был мне дорог, глупо отрицать. Пусть даже чувства, испытываемые мной, были скорее сродни материнским.

— Что вы собираетесь делать с лордом Саннаром? — резко поинтересовался Виллан, вырывая из раздумий.

— А что я должна с ним делать? — моё удивление было вполне искренним.

— Полагаете, он спокойно отнесётся к новости о будущем отцовстве?

Я только фыркнула.

— Вил, право, что с тобой сегодня? Неужели твоя ясная обычно голова не хочет сотрудничать?

Он нахмурился. Я вздохнула, откинулась на подушки и сказала лекторским тоном:

— Разумеется, никакой новости никто ему сообщать не будет. Он ничего не помнит, и это к лучшему, с какой стороны ни глянь, потому что избавит нас от неловкости. Там, в наваждении, мы с ним были отрезаны от условностей, правил и обстоятельств реального мира, одурманены магией иллюзий, пленены ролью в чудесном спектакле. Но даже там он воображал, что я — человек, и наша дочь — тоже…

Увидев выражение лица Вила, я прикусила губу, но было поздно.

— Он воображал, что у вас есть дочь? Что вы вместе?!

Гадство.

— Да, — вздохнула я. — Очевидно, он тоже был немного увлечён мной в юности.