Селина Катрин - Выйти замуж в борделе [СИ]

— Вы?! — не то взревел, не то прохрипел Оберан с такой интонацией, что мне вдруг стало до глубины души обидно. Нет, значит, как вчера мне плакаться в жилетку на свою невесту — так я для этого подхожу, а как сегодня на трезвую голову проснуться со мной в одной постели, так, значит, я слишком страшная для него?!

Так, панталоны точно на месте, а ввиду того, в каком пьяном состоянии мы были оба, то, скорее всего, между нами всё-таки ничего не было. Сомнительно, чтобы после такого действа у меня или у Оберана хватило сил вернуть бельё на место. Пока я обдумывала всё это и ощупывала себя под одеялом, то не заметила, что это самое одеяло сползло очень и очень низко, обнажив мою шею, руки и даже грудь. Я успела подхватить тряпку лишь тогда, когда заметила заинтересованный взгляд Оберана, направленный ниже моего подбородка. И это случилось лишь в последнем сантиметре от самого пикантного места. Вот же дьявол!

— Мы не… — начала я, почему-то краснея. Чёрт, и почему я краснею-то? Не девственница уже и, причём, давно, и лет мне почти тридцать, а чувствую себя словно шестнадцатилетний подросток, застуканный при первом поцелуе.

Кадык Оберина дёрнулся, было видно, с каким усердием он перевёл взгляд и посмотрел мне в глаза.

— Вы уверены? — произнёс он уже намного тише и мягче и вновь скользнул куда-то глазами.

Уверена? Конечно же нет, я ни в чём не уверена! Я вообще ничего не помню, что было вчера после вызова духовника в «Райский остров». Двуликий Бес, ну, куда он смотрит? У него невеста была больше года, как её… Несса, что ли? Неужели у Нессы груди не было?

Я интуитивно положила руку на то место, куда смотрел Оберан, и охнула от боли. О-о-о-о, это что-то новенькое… Это что? Засос?! На груди? Я судорожно стала ощупывать кожу, чуть надавливая, и зажмурилась от боли. Засос на шее! Последнее я, кажется, выкрикнула вслух, так как мужчина дёрнулся в кровати и практически выпал с противоположенной от меня стороны. Разумеется, при падении он вцепился в наше общее одеяло, и оно вновь начало соскальзывать с меня. Я же вцепилась обеими руками в одеяло со своей стороны и попыталась прикрыть себя. Несколько секунд шла напряжённая и бессловесная борьба за кусок ткани.

— Мне нужно это одеяло, — сжимая зубы, проговорил он.

— Поверьте, мне нужнее, — упрямо процедила я. Ага, разбежался! Что я там не видела у мужчин? С Эдвардом у нас отношения давно перешли в горизонтальную плоскость, а вот своими телесами сверкать как-то совершенно не хочется перед незнакомым мужчиной.

Раздался жалобный треск несчастной вещи. Оберан тяжело выдохнул, видимо, смирившись с тем, что он должен уступить даме в этом щекотливом вопросе, и выпустил одеяло из своих рук. Я моментально обернула шерстяную ткань вокруг себя и выскочила в ближайшую дверь, ведущую в ванную, с бормотанием «мне надо одеться». Не удержалась и бросила короткий взгляд на стратегически важное место у мужчин. А ничего так, внушает уважение. Нет, определённо, если бы этой ночью между мной и Обераном что-то было, то я должна была бы это запомнить, даже с поправкой на одурманенный игольником мозг. Про себя я также краем глаза отметила худощавое, но жилистое строение тела Оберана. Никаких дряблых мышц или признаков хилости не было. Да, он был худее, чем большинство мужчин, но точно не «дрищ», как назвала его Несса, и уж точно не импотент.

В ванной комнате я первым делом подошла к зеркалу и обнаружила на своей шее и груди два крупных тёмно-фиолетовых засоса.

— О не-е-ет, за что мне это? — вздохнула я, открыла кран и бросила горсть воды себе в лицо. — Никогда, слышишь, Габриэлла, никогда больше не добавляй семена игольника в наргиле! А ещё лучше вообще никогда не прикасайся к этому курительному прибору из Мустафании. Все беды родом из этой страны, — я погрозила пальцем собственному отражению.

Из зеркала на меня смотрело очень заспанное чудовище с помятым лицом, припухшими и искусанными губами и всклокоченными волосами. Да, судя по моим губам и засосам, мы всё-таки целовались. Как же всё-таки обидно, что я совершенно ничего не помню! Несправедливо!

Я долго умывалась, после чего нашла расчёску и заплела волосы в тугую косу, кое-как привела себя в порядок. На крючке около самой ванны висел длинный мужской халат, и я с удовольствием заменила своё скромное одеяние из шерстяного одеяла на этот халат. Как же от него вкусно пахло смесью хвои и можжевельника! Но всё-таки надо бы платье своё найти. Наверняка оно валяется где-то в спальне Оберана. И только когда я стала продевать левую руку в рукав халата, тонкая золотая вязь на внутренней стороне запястья привлекла моё внимание.

— Что?! — воскликнула я и, кажется, именно в эту же секунду услышала точно такой же мужской рык из спальни.

Я рывком дёрнула на себя дверь в комнату и оказалась нос к носу с Обераном. За время моего отсутствия он успел уже надеть штаны и накинуть на себя рубашку. Похоже, он точно так же, как и я в момент продевания рук в рукава, обнаружил у себя брачную татуировку, потому что пуговицы рубашки были расстёгнуты, обнажая его плоский живот и тонкую, но густую дорожку тёмных волос, ведущую от пупка вниз и теряющуюся за ремнём брюк. Теперь уже я сглотнула и с трудом отвела глаза в сторону, прекрасно понимая, что неприлично вот так пялиться на незнакомого мне мужчину.

— Покажи свою руку, — эмоционально сказал он и схватил меня за левую руку, задирая рукав халата.

Золотое плетение на моей руке с точностью до последнего завитка совпадало с плетением на руке Оберана. Это могло значить лишь одно.

— Мы женаты, — произнесла я очевидную вещь, глядя на брачную татуировку, и моё сердце ухнуло куда-то в пятки.

В Таршере чаще всего заключали брак на бумагах, тщательно составляя со стряпчими специальный контракт, предусматривающий, что кому отойдёт, если супруги всё-таки решат развестись. А на красивой церемонии перед ликом жрицы храма и прибывшими гостями молодожёны обменивались перстнями и заранее подготовленными клятвами. В таком случае, если молодые супруги по какой-то причине всё-таки решали развестись, а детей в браке не было, то достаточно было обоюдно прийти к стряпчему и объявить о добровольном расторжении брачного контракта.

В случае если обряд проводила не обычная жрица храма, а Разговаривающий с Душами, у новобрачных появлялись идентичные магические татуировки на внутренней стороне запястья, выполненные будто бы из жидкого серебра. Чтобы развестись в таком случае, нужны были очень и очень веские причины. За разводом требовалось обращаться к самому королю Таршера как наместнику богов на земле. Считалось, что раз боги соединили судьбы людей, то только их наместник может даровать развод.