Юлия Цыпленкова - Дорогой интриг

— Шанриз, знаете ли вы, что ввели моду на книги? — он улыбнулся и пропустил меня в беседку. — Вы не замечали, что дамы теперь ходят на прогулку с книгой? Это стало непременным атрибутом. В общей библиотеке заметно опустели полки. Дамы выбирают скучные, но небольшие томики, чтобы их было удобно таскать за собой, и так прохаживаются по аллейкам парка. — Мои глаза расширились, и государь рассмеялся: — Да-да, Шанни, это так! Теперь считается изысканным, чтобы женщина была увлечена серьезным чтивом. Так что, можно сказать, малая часть ваших фантазий все-таки воплотилась в жизнь. Правда, не уверен, что наши дорогие дамы хотя бы открыли то, что они выгуливают.

— Я не о том мечтаю, Ваше Величество, — возразила я, но все-таки со смешком покачала головой. Этой новой моды я не замечала.

Присев на скамейку, я подняла взор на государя, стоявшего на входе в беседку. Он приблизился, присел передо мной, уперев одно колено в пол, и взял за руки.

— Я не могу дать вам того, о чем вы мечтаете, — сказал король, глядя мне в глаза. — Это подрыв устоев нашего общества, а я стою на их страже.

— Но, государь… — ощутив отчаяние, воскликнула я, однако монарх отрицательно покачал головой, так прервав меня, и продолжил сам:

— Ваши взгляды слишком революционны и не ко времени. Возможно, однажды появится нужда в том, чтобы приравнять права и возможности женщины к мужским правам, но это произойдет не в мое правление. Нужны предпосылки, общество должно быть морально готово к таким переменам, когда училища и университеты заполнят девицы. Когда женщина сможет открыть свою практику и лечить людей, или же совершать открытия и писать труды на научную тему. Возможно, однажды женщина встанет у штурвала корабля или поведет за собой войско в атаку, чего, признаться, я вовсе не представляю. Но пока время этих новшеств не пришло. Общество их не примет, а я не могу бросить всё королевство под ноги девушке, даже если я и глубоко… влюблен в нее. — Я охнула от этого признания, и государь продолжил: — Но я могу подарить ей всего себя без остатка, могу облагодетельствовать ее род, могу исполнять ее капризы и баловать мелочами, которые сочтут чудачеством, однако не ересью. Понимаете, Шанриз, что я хочу сказать?

Я промолчала. Мое смятение было столь велико, что я не могла найти сил, чтобы ответить Его Величеству. Меня полнили различные чувства: от возмущения и негодования до растерянности и затаенной радости. Устав ждать, когда я заговорю, король распрямился и потянул меня за собой. Легкий рывок, и вот я уже в его объятьях и смотрю в глаза, вновь наполненный тем пугающим и притягательным огнем, который уже видела на турнире.

— Что же ты молчишь? — с мукой спросил меня государь. — Неужто не видишь, как я пылаю? Ответь – да, и я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

— Не всё, — дрогнувшим голосом ответила я. — Вы откроете передо мной дверь покоев вашей фаворитки, будете ласковы и щедры, но я хотела не этого…

— Любовь короля – для тебя слишком мало? Шанни, ты слышишь, что я говорю? Я люблю тебя! — воскликнул государь. Он порывисто отстранился и, отвернувшись, отошел, справляясь со своими чувствами.

Я смотрела ему в спину, нервно потирая руки, и меня раздирало на части. Мне до крика не хотелось терять его и нашего общения. Не хотелось видеть, как он снова будет с другой женщиной и станет со мной холоден. Но не хотелось и превращаться в очередную фаворитку короля, увлеченность которой может исчезнуть слишком быстро. Это было бы больно… А главное, я не желала расставаться со своими убеждениями. Слишком давно и глубоко они жили во мне. И что же теперь? Отмахнуться, переехать в покои Серпины Хальт и ревниво следить за тем, чтобы ему не привели кого-то, кто окажется привлекательней меня? Чем я смогу удержать его внимание?

И я пришла к прежнему выводу – только друг может не опасаться соревнования за сердце государя. Дружеские чувства не увядают, как страсть, не проходят, как любовь. Пусть сейчас король не готов говорить о переменах, но однажды всё может измениться. Как его друг, я смогу дождаться нужного момента, но доживу ли я до него в роли любовницы? И я пришла к согласию с собой.

Приблизившись к нему, я заговорила:

— Государь. — Он не повернулся. — Простите меня за то, что я скажу. Обещайте не гневаться, но я хочу быть искренна с вами так же, как и вы со мной.

— Говори, — немного хрипло отозвался король.

— Ваша любовь для меня не пустой звук, — я замолчала, не зная, как продолжить. Помучившись, я сама отвернулась от него, протяжно вздохнула и продолжила: — Вы… вы дороги мне, государь. Мне дорого всё, что связано с вами. — Я услышала шорох за спиной и поняла, что монарх, наконец, повернулся. А еще спустя миг ощутила его руки на своих плечах, скидывать их я не стала: — Признаться, я уже не представляю своей жизни без наших с вами встреч, разговоров, писем… Я почитаю вас и…

— И?

— Я не могу определить своих чувств к вам, Ваше Величество, — с мукой призналась я.

— В тебе нет равнодушия, — сказал государь. — Я не слепой и не дурак, чтобы не увидеть твоего влечения. И твоей ревности.

Мне оставалось лишь кивнуть, подтверждая его слова. Всё это было так. Как бы я не гнала от себя осознание, что влюблена в монарха, от этого уже было не убежать. Я была к нему неравнодушна. Однако…

— Я не могу ответить на ваши чувства, — сказала я и развернулась лицом к королю. — Мне страшно это говорить, Ваше Величество. Боги видят, как я трепещу от ужаса потерять ваше доверие и вашу дружбу…

— Дружбу? — с иронией переспросил государь. — Дружбу?! Я ни минуты не был тебе другом! — с неожиданной страстью воскликнул он. — Я пытался, правда. Все эти дни после того, как ты призналась, чего хочешь на самом деле, я пытался дать это. Но я не смогу стать Гардом. И сегодня я в этом окончательно убедился. Невозможно устоять перед искренностью твоих эмоций, перед этим фонтаном живительной энергии. Как невозможно не видеть твоей страсти и красоты. Я не смогу быть тебе другом, Шанриз, потому что вижу в тебе женщину, самую необычную женщину, какую я встречал когда-либо в жизни. И я снова спрашиваю тебя, готова ли ты ответить на мои чувства и принять меня, как своего мужчину? Иного нам не дано.

— Но я не хочу! — воскликнула я. — Не хочу становиться любовницей! Дружба крепче любви, государь, она…

— Ничто, — глухо отозвался король и отпустил меня. После отступил на шаг и отвел взгляд. Я не рискнула снова приблизиться и просто ждала, что он скажет дальше. Монарх молчал. Лицо его стало хмурым, и то, что он сейчас борется с собой, было заметно. Я чувствовала внутренний трепет, но что-либо исправлять уже было поздно. Я сказала, что хотела, и он услышал это. Наконец король повернул голову и посмотрел на меня: — Мы не можем быть друзьями, ваша милость, — заговорил Его Величество. — Я не смогу, это выше моих сил. И смотреть на вас, сгорая во внутреннем огне, тоже. Когда понимаешь, что есть надежда, выносить это проще. Ожидание мучительно, но оно не заставляет страдать. Отказ и осознание недосягаемости любимой женщины – это пытка. Я ее не желаю. С этой минуты мы не должны встречаться часто. Я не изгоняю вас, вы можете продолжить службу моей тетушке. Когда мои чувства притупятся, или когда я смогу обуздать их, мы сможем с вами вновь общаться, а до той минуты… — Глаза его вдруг сверкнули: — До той минуты не вздумайте оказаться рядом со мной, тем более наедине. Я не желаю напугать вас или причинить зла, но если мне будет слишком больно… — После этого медленно выдохнул, еще раз ожег меня взглядом и, бросив: — Прощайте, Шанриз, — покинул беседку и стремительно зашагал прочь.