Юлия Цыпленкова - Дорогой интриг

Я пожала ее пальцы и улыбнулась в ответ:

— Я ведь предлагала тебе смешаться с гостями, и сейчас предлагаю.

— Что ты! — она махнула на меня рукой. — Я не осмелюсь явиться. Если тетушка и дядюшка увидят, если всплывет наружу… ох. Даже страшно представить, какой разразиться скандал. Слишком многое зависит от моего благоразумия, Шанни, и я не могу рискнуть всем ради одного вечера. Ты отчаянная, ты можешь позволить себе безумства. Родители тебя простят, а для меня это будет полным крахом. Нет уж, дорогая, я лучше подожду полгода, а потом будем веселиться вместе на балах, охотах, на званых вечерах, — Амберли положила голову мне на плечо, и я ответила, хмыкнув:

— Звучит ужасно.

— Что мы будем вместе?

— Не-ет, — я поддела кончик ее носа. — Вместе нам замечательно и весело. А там, где ты перечислила, мы собой не будем. Наш долг привлечь хороших женихов, а значит, вести себя, как куклы. Куда посадят, там сидим, с кем одобрят, с тем танцуем. На кого укажут, за того выйдем замуж. Вот это ужасно, ужасно скучно и уныло. А я хочу не так, я хочу иначе, понимаешь? Я хочу чувствовать себя свободной и поступать, как вздумается, а не как укажут.

Амберли посмотрела на меня, вдруг прикрыла рот кончиками пальцев и хихикнула. Округлив глаза в деланном изумлении, я вопросила:

— И что вас так развеселило, сестрица? Над чем потешаетесь?

— Такая глупость вдруг пришла в голову, — отмахнулась она.

— Говори сейчас же! — притопнула я ногой.

— Это такая глупость, — ответила она и попыталась успокоиться, но я подступила к ней:

— Стало быть, не сознаешься, — констатировала я.

— Шанни, право слово… ай, — взвизгнула Амбер, так и не договорив, потому что я пробежалась пальцами по ее ребрам. — Шанни! Ай, не надо, Ша-ха-ха, — расхохоталась она в полный голос. — Хва… хватит, Шанни, — сестрица неприлично хрюкнула, и я грозно свела брови:

— Говори, а то хуже будет.

— Да это и вправду глупости, сестрица, — отдышавшись, улыбнулась Амберли, но, поняв, что отступать я не собираюсь, она отвела взгляд и проговорила ворчливо: — Мне вдруг подумалось, что необходимую свободу тебе даст замужество, — Амбер скосила на меня глаза и закончила, сверкнув лукавой улыбкой: — Выходи за старика, Шанни. За древнего-древнего, и тогда когда он умрет, ты станешь вдовой. А вдовы, как известно, могут позволить себе много больше, чем замужние дамы и уж, тем более, девицы. Вот, что мне подумалось.

Теперь в самом искреннем изумлении округлила глаза. После размяла пальцы и велела:

— Беги, говорливое создание, беги, пока кара не настигла тебя за крамольные помыслы. Месть! — воскликнула я и бросилась к негодяйке.

— А-а, — взвизгнула Амбер и припустила от меня по аллее.

Она заливисто смеялась, уворачиваясь от моих скрюченных пальцев. И если поначалу я воинственно выкрикивала ей вслед о возмездии, то вскоре уже смеялась, петляя между деревьями в попытке нагнать Амберли. Наконец изловчилась, прыгнула и повалила вертлявую сестрицу на траву. После навалилась сверху и пробежалась пальцами по ребрам.

И вот в такой верещащем клубке тел, заходящемся в искренней щенячьей радости, нас и обнаружила моя матушка.

— Да что же это, девочки! — всплеснула она руками и велела лакеям, следовавшим за хозяйкой: — Разобрать сие безобразие и растащить. И когда нас, краснощеких со сверкающими глазами и дышащих так, будто мы пробежали весь парк наперегонки, утвердили в вертикальном положении, госпожа баронесса отчеканила: — Да разве же это поведение девиц, которых в скором времени ожидает сватовство и долг супруги? Это же возмутительно!

Мы переглянулись с Амбер, она скривилась, изобразила трясущиеся, словно у старика руки, и… матушкина тирада умчалась с ветром, потому что смех помимо воли прорвался наружу, и даже заломленные в муках руки родительницы не произвели должного эффекта.

— Экие бесстыдницы, — возмутилась матушка и велела: — По комнатам, и чтобы сегодня больше не дурачились. До завтрашнего дня вы, Амберли, выполняете задания, полученные от вашего учителя, вышиваете, читаете и отдыхаете. А вы, дочь моя, немедленно приводите себя в порядок! И чтобы этого ужасного красного лица я больше не видела. Боги, за что же мне это?! — трагически возопила баронесса и, прижав ладонь к сердцу, помчалась дальше, не забыв отчеканить: — Исполнять, сейчас же!

Проводив ее взглядами, мы с сестрицей переглянулись, и Амбер протяжно вздохнула. Моя послушная и кроткая родственница уже мысленно шагала в свою комнату, переживая, что так и не посмотрела на парк, подготовленный к встрече важных гостей. Она бы так и сделал, если бы я была хоть на десятую долю похожа на нее нравом, но юную баронессу Шанни Тенерис сложно было назвать кроткой, и потому она, то есть я, даже и не подумала вернуться в особняк.

Взяв Амберли за руку, я дернула ее за собой, и мы скрылись за цветущими зарослями тальмены – кустарника, цветы которого меняли окрас по мери своего угасания. Сейчас это были пышные белые соцветия. Но пройдет месяц, и белизна станет нежно-розовой, а когда лепестки покроются сочным пурпуром – придет их пара увядания. Тальмены невероятны по своей красоте и аромату. Однако не ради их прелести я утащила сестрицу в благоухающую густоту кустарника.

— Шанни! — сдавленным полушепотом воскликнула Амберли. — Что ты опять творишь?

— Не позволяю матушке испортить нам настроение, — ответила я. — Неужто ты думаешь, что она сейчас же побежит проверять, как мы исполнили ее приказание? Госпожа баронесса уже и думать забыла о нас. Всё, о чем думает матушка, это о приеме. И все ее волнения направлены туда же. А мы лишь были случайным событием на пути. А это, согласись, вовсе не повод бежать в комнаты и сидеть над скучным чтивом.

— Но если она нас заметит…

— Значит, мы будем там, где нет ее, — улыбнулась я и взяла сестру за руки. — Дорогая моя, у тебя всегда есть я, чтобы сослаться на мое дурное влияние. И более того, нынче я стала взрослой, а значит, ты должна слушаться меня. Верно? Кто взрослый? Ну-ка, скажи мне, крошка Амберли, кто?

— Господин барон, госпожа баронесса, наша воспитательница…

— И-и, — многозначительно протянула я.

— И? — желая поддразнить меня, Амбер приподняла брови, обозначив непонимание.

— И я! — гордо провозгласила я. — А если ты не признаешь этого, то можешь отправляться в свои комнаты и просидеть там до завтрашнего дня, как тебе велено. А я пойду и наслажусь видом парка, пока его не наводнили гости. И, можешь мне поверить, я ни за что и ничего не расскажу тебе. Совсем-совсем. Даже намеком.

Я кивнула для весомости своих слов и, приподняв подол платья, шагнула на другую сторону кустов тальмена. Приостановившись, я прислушалась – вскоре раздался шелест листвы, и ко мне, насупившись, вышла хорошая девочка Амберли. Она бросила на меня взгляд и ворчливо произнесла: