Юлия Цыпленкова - Фаворитка

— Скажите, что позволили ему навестить родных, если, конечно, король вообще заметит его отсутствие. Если же не заметит отсутствие простого солдата, то остаются только его товарищи, а с ними разберутся ваши телохранители. Сначала отправился навестить родных, а после и вовсе подал в отставку. Я готов выплатить его родным компенсацию, раз вынуждаю лгать. Тело, разумеется, должно быть к ним оправлено. Славный воин заслуживает погребения и слез своих близких. Похороны пройдут вне поля зрения короля, ему до этого попросту нет дела. Что до раненых, то ими занимается маг, но даже и без него до столицы они доедут здоровыми. Нет никого, кто был бы тяжело ранен.

Выслушав его, я кивнула, но не могу сказать, что была согласна. И я задала следующий вопрос:

— Отчего вы думаете, что государь не даст сестре выносить ваше дитя, даже если узнает о покушении? Не понимаю, правда. Ив скрывает постыдные тайны своей семьи, и он не заточит сестру за покушение на меня в крепость и вряд ли вообще что-то с ней сделает. Поясните, я хочу понять.

Нибо коротко вздохнул, устало потер переносицу и остановился, я застыла напротив в ожидании ответа.

— Я имею некоторые опасения, — наконец заговорил Ришем. — Вы правы, король не станет придавать огласке покушение, даже если оно могло быть совершено на вас. И если бы его гнев пал только на сестру, меня бы это не опечалило. Но совсем оставить без внимания заговор он не сможет. И не оставит. Насчет крепости вы не правы, такой исход возможен, как и отправка к дочерям Левит.

В первом случае ничего особо трагичного нет, кроме того, что мое дитя родится в тюремных стенах. А вот во втором мне его могут не отдать дочери Левит, если Селия воспротивиться, и даже государь не сможет повлиять на них. Но хуже всего то, что король может не одобрить развода. То есть я буду связан с ней до конца жизни без возможности вступить в новый брак. И если она родит дочь или же ребенок окажется не от меня, а монарх так и не женится, то я останусь без наследника, потому что мой первенец уже является наследником Его Величества.

Я не хочу рисковать, Шанриз. И потому я прошу вас скрыть покушение. Поверьте, она под строгим надзором, под которым останется до самых родов. И когда дитя появится на свет, даже если это будет девочка, я лишу ее всего, включая моего имени, и отправлю в обитель. Это худшее наказание, какое только можно придумать для избалованной и самовлюбленной женщины. Как только она переступит порог дома дочерей Левит, никто уже не вспомнит, чья кровь в ней течет, потому что перед Богиней все ее дети равны. Впрочем, — его светлость предложил мне руку, и мы продолжили наш путь, — если вы откажетесь, то так тому и быть. Я не стану вас уговаривать. Менее всего мне хочется ссориться с вами из-за Селии.

— Вы сами говорите, что государь может не одобрить вашего развода с его сестрой. Ришем – не Аритан, ваше герцогство полностью подчинено королю Камерата и не имеет самостоятельных законов, — заметила я. — Так есть ли смысл лгать? Мне кажется, как раз сейчас у вас есть прекрасный повод договориться с государем о разводе и Доме дочерей Левит для Селии. Чтобы сохранить в тайне участие сестры, он согласится на ваши условия. Ив – человек разумный, он не станет противиться вашей новой свадьбе.

— Даже обрадуется, если я буду занят другой женщиной, — с издевкой ответил герцог. — Он не дурак и не слепец, всё видит, понимает и наблюдает, а потому не откажет, вы совершенно правы. Только… — он на миг оборвал себя, но все-таки закончил, уже менее горячась: — Только я готов отказаться от этой выгодной ситуации.

— Почему? — изумилась я.

— Вы решили вытащить из меня все мои тайны, да, Шанриз? — с иронией спросил его светлость. После устало потер лицо ладонями и ответил, глядя мне в глаза: — Из-за вас. — Прочитав в моем взоре недоумение, Ришем усмехнулся: — Не понимаете. Что ж, поясню и это. Я до зубовного скрежета мечтаю избавиться от змеи, данной мне в жены, но готов прикрыться чем угодно, лишь бы не лишиться возможности продолжать наше с вами общение.

— Но как же ваш развод…

— Вы не можете не понимать, что последует за докладом о покушении. Он закроет вас во дворце. Не будет поездок в Канатор, не будет свободного передвижения по столице, ничего не будет, ваша светлость. Ваших встреч с другими людьми тоже не будет, потому что каждый из них может нести в себе угрозу. Возможно, вам позволят принимать посетителей во дворце, но не больше. Дверца клетки захлопнется. Он не привык рисковать тем, что ему дорого, а вы дороги. Вы, Шанриз, удивительная женщина, и лучшее тому доказательство – годы, проведенные рядом с ним, да и мое непроходящее чувство тоже. — Выдохнув, герцог продолжил: — И как только ворота дворца закроются, я лишусь возможности наших встреч вне стен королевских чертогов, наших милых бесед и непринужденности, царящей между нами в эти минуты. И нашей переписки тоже придет конец, потому что вы уже не будете вести свои дела, а значит, нет повода принимать послания от постороннего мужчины. Всё, что мне останется, – это поздравления с днем рождения или иным праздником. А еще заговорщики, Шанриз, они из Ришема. Государь любитель превентивных мер, и я ему, как кость в горле. Ворота дворца могут закрыться и передо мной. Детей примут, меня – нет. А если и впустят, то не позволят к вам приблизиться, только в присутствии короля или его приближенных. А я не хочу, слышите, не хочу лишиться даже той малости, что у меня есть. И потому я готов держать под боком гадюку. Боги с ней, пусть живет и шипит за закрытыми дверями, но вас я терять не хочу, а потому снова прошу оставить покушение в тайне. — Он невесело усмехнулся и закончил: — Вот теперь я сказал всё, секретов не осталось.

Отвернувшись, я отошла в сторону, нервно потирая руки. Нибо был прав, во всем прав. Да, если Ив узнает о покушении, это станет концом моей свободы и отлаженного существования, в котором я чувствовала себя счастливой. Боги! Я обожала мою нынешнюю жизнь! Меня устраивало в ней всё. Абсолютно! Любая перемена несла в себе крах моего мира.

Мне не хотелось терять возможности посещать Канатор, но именно это скорей всего меня ожидало после того, как Ив услышит о заговоре. Ему не нравились мои поездки – это я знала прекрасно, но государь продолжал держать слово, вырванное у него силой и закрепленное на бумаге, которую большая королевская печать превратила в государственный документ. Но это не означало, что он не воспользуется лазейкой, которую оставил себе, и которая до покушения не имела силы: «В случае угрозы жизни и здоровью герцогини Канаторской мы, господин и повелитель королевства, именуемого Камерат, отменяем одобрение ее самостоятельных передвижений».