Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

— Я много думаю, мама, — я пожала плечами, — и это рождает вопросы, на которые мне нужны ответы.

— Но сейчас ты сама поняла то, о чем не знала до того, как села в повозку, — заметила Ашит. — Я подскажу, когда это будет нужно.

Я согласно кивнула, потому что поняла, что хочет сказать шаманка. Чем быстрей я научусь понимать происходящее вокруг меня, тем скорей новый дом станет моим. Да, мама права, вопросы делают меня уязвимой. Я завишу от ответов, но и без них никак. Как мне узнать, права я в своих догадках или нет?

— Вот об этом спрашивай, — улыбнулась Ашит. — Расскажи, что видишь, а я отвечу.

— Хорошо, — не стала я спорить. — А если тебя не будет рядом?

— Пока тебе нужны ответы, я буду рядом, — ответила она.

А дальше мне стало не до размышлений, потому что я ощутила запах дыма и отдаленный шум человеческого поселения. Прикусив губу, я вытянула шею, надеясь увидеть хоть что-нибудь, но заставила себя вновь расслабиться. Мы ехали по дороге среди сгустившейся растительности, и за цветущими кустами и деревьями я всё равно ничего не видела. Нужно всего лишь еще немного потерпеть, и я смогу рассмотреть во всех подробностях то, что не увидела зимней ночью, когда мы ездили к Агыль.

— Там ее дом, — сказала Ашит в ответ на мои мысли, и я вытянула шею…

Не рассмотрела! Дорога увела нас в сторону от поселения. Я только и обернулась в сторону второй дороги, уходившей от развилки направо, да разочарованно вздохнула. А после, ощутив себя обокраденной, обернулась в матери, но она покачала головой и более никаких пояснений не последовало. Едем дальше, и без того поняла я. Хотелось потребовать, чтобы саулы вновь перешли на быструю рысь, однако эту мысль я оставила при себе.

А потом мы выехали из леса, и перед нами вновь открылась широкая равнина. Наша дорога бежала дальше, деля равнину на две части. Слева от нас несколько пастухов лениво щелкали кнутами, подгоняя большое стадо животных, которых я не видела ни разу, но про которых мне рассказывала Ашит — мгизы. Они были ростом со знакомую мне корову, но не имели рогов, зато их стригли, как овец. Шерсть мгизов была длинной, густой и прямой. А еще они давали молоко. Кожа мгизов превышала их в размере, но складки были видны только тогда, когда животных остригали. И пусть у них не имелось рогов, но на лбу находился широкий костяной нарост, удар которым мог не только оглушить, но и убить. И копыта они имели крепкие, так что Илсым неплохо позаботилась об этом своем детище.

Налюбовавшись на мгизов и на пастухов в серых рубахах и таких же штанах, я повернула голову и посмотрела направо. Там снова начиналась растительность, но недостаточно густая, чтобы я не разглядела блеск воды на солнце. Вытянув шею, я попыталась понять, что это: река, озеро или пруд?

— Река, — ответила Ашит. А вскоре серебристая лента и вовсе скрылась за кустами, и я опять ощутила разочарование. Шаманка усмехнулась: — Помнишь, что я говорила тебе о терпении?

— Просто я соскучилась по всему этому, — ответила я и обвела рукой пространство.

— Терпи, — улыбнулась мать.

И она оказалась права. Река сама вынырнула нам навстречу, когда мы проехали равнину. Впереди был широкий деревянный мост, въезд и съезд на который украшали четыре высоких столба, украшенные затейливой резьбой. Перил у моста не было, но мне подумалось, что пеший вряд ли упадет в воду, если пройдет мимо повозки и отряда ягиров, потому что места хватало, и жаться к краю не пришлось бы.

Впрочем, сейчас никого на мосту, кроме нас, не было. И река оказалась пуста. Я ожидала увидеть рыбаков, быть может, лодку, однако ничего этого не было. Удивительное безлюдье. Только пастухи нам и попались за всю дорогу, да услышали шум поселения. Вот и всё.

— Уже скоро, — произнесла Ашит.

И любопытство, едва утихшее, вновь разгорелось. Мост остался позади, а потом мы въехали в молодой лес. Он был залит солнечным светом, и я втянула носом аромат зелени, цветов и чего-то такого, что можно было бы сравнить только с жаждой жизни. Да, именно так. Жажда жизни! Она заполняла сам воздух, волновала и заставляла губы растягиваться в невольной улыбке. Юные деревья шуршали кронами, и в шорохе мне слышался свое имя. Хмыкнув, я подняла руку, подставила ладонь ветру и зажмурилась от восхитительнейшего чувства, словно встретила старого друга.

— Как же хорошо, — прошептала я, сжав ладонь.

— Ветер не поймаешь, — улыбнулась шаманка.

— Его не надо ловить, — отозвалась я. — Он всегда рядом. — И вдруг добавила: — Великий Странник не видит границ, и он несет на своих крыльях удачу.

Нахмурившись, я попыталась понять, отчего эти слова вызвали в душе сильный отклик, и почему показались мне столь важными, что сердце взволновано затрепыхалось. Однако ответа, как и прежде не нашлось, но я вновь подняла руку, ощутила касание ветра и, умиротворенно вздохнув, уверенно произнесла:

— Он со мной.

Ашит покосилась на меня, но ничего не сказала. Вместо этого она указала подбородком вперед, и я, устремив туда взор, больше его не отводила. Мы приближались к крепостной стене из высоких заостренных бревен. Ближе к верхней части высели щиты… А может и не щиты, но что-то круглое, украшенное головой пока неизвестного мне зверя. Еще я увидела вышки-башенки, с которых на нас взирали ягиры. Наверное, стояли и на стенах. И когда мы приблизились, они вскинули ленгены, приветствуя алдара, Танияр ответит поднятым вверх кулаком.

— Даже рва нет, — буркнула я себе под нос. — Про фортификацию тут явно не слышали.

В этот раз шаманка никак на мои слова не отреагировала, возможно, попросту не поняв того, о чем я говорю. Но сейчас мне бы и не хотелось вступать в объяснения, потому что мы въехали в раскрытые ворота…

Мы стояли в конюшне… точней, в саульне, если говорить на привычном для меня языке, а если исходить из терминологии жителей Белого мира, то — в ашрузе. Его устройство вполне себе напоминало конюшню, которая легко всплыла в моей памяти. Но сейчас здесь находился только молодняк. Взрослые саулы и здоровый приплод были отправлены на выгон.

Молодняк, представший нам, был размещен по стойлам. Ничего толком не зная об этих животных, я затруднилась бы оценить, насколько они были больны. Один с аппетитом ел из кормушки всё то время, пока мы на него смотрели. Второй тоже вдумчиво жевал, но что именно, сказать было невозможно, потому что рот саула был пуст. Третий растянулся на полу стойла и издавал звуки, похожие на кряхтение.

— Он умирает? — с тревогой спросила я, с жалостью глядя на животное.

— Спит, — ответила шаманка.

Были еще три юных саула, двое из которых «переговаривались», вытянув друг к другу шеи из стоил. Они не кряхтели, не фыркали и не ржали. Этот звук более всего напоминал кошачье мяуканье. А последний саул был занят тем, что бился лбом в дверь стойла. Поглядев на него, я сделала вывод: