Онса Претта - Адская Кошка на Мальве

Период обращения вокруг звезды составляет 280 земных суток, разделенных на 10 месяцев, по 28 дней в каждом. Сутки длятся 26 часов.

Ускорение свободного падения – 12 л/с 2=1,2g.

Яркий оранжевый свет ворвался в спальню и осветил полуторную кровать на серых невысоких ножках, разноцветное лоскутное одеяло и едва угадывающуюся под ним женскую фигуру. Бледное лицо девушки с заостренными чертами казалось маской. Настырный лучик скакнул на подушку, запутался в светло-русом ежике волос, высвободился, скользнул по песочно-бежевой коже высокого лба, успешно миновал аккуратные брови, скатился на переносицу и деликатно постучал по векам, напоминая, что уже утро и пора подниматься навстречу новому дню.

Девушка открыла глаза и равнодушно уставилась в потолок. Вставать не хотелось. Жить тоже. Прошлое сгорело дотла, и пепел унес холодный ветер фарасской ранней весны несколько недель назад. Будущее виделось унылым и серым. Карьера рухнула, брак развалился, дети… Лишив права приближаться к детям, бывший муж нанес удар такой сокрушительной мощи, с каким не сравнились ни отставка, ни частичная утрата возможности передвигаться вместе взятые. Жизнь утратила смысл, только воля и природное упрямство поднимали девушку с постели и гнали на задний двор, в сарай, где отец держал свои тренажеры. Привычные выматывающие тренировки помогали забыть о бесцельности существования. Ежедневная рутина благотворно влияла на восстановление покалеченного тела, но не души. Вытоптанная тяжелыми сапогами лжи и предательства душа пребывала в глубокой коме, взирая на мир с тупым безразличием покойника. Периодически пробирающиеся в голову мысли о самоубийстве немедленно изгонялись с позором напоминанием, что Альберт сильно обрадуется, получив известие о смерти бывшей жены. А дети… Образы сына и дочки заставляли держаться за жизнь надежней самых крепких канатов. Пусть сейчас нет возможности быть со своими детьми, но пока живы ее тело и мозг, теплится и надежда на воссоединение семьи.

Из приоткрытого окна донесся дразнящий аромат блинов из красной тыквы, политых кленовым сиропом. Хоть какая-то радость в пустой и бессмысленной жизни калеки. Только ради этого стоило выползти из своего логова. Девушка с явным усилием слезла с кровати, медленно оделась, стараясь не тревожить искалеченную голень, дотянулась до трости и выбралась в коридор. Еще пять шагов, вот и кухня, где как обычно хлопотала по хозяйству старая добрая Молли. Хохотушка Молли, даром, что мачеха, искренне переживала за каждого члена семьи, не делая различий между своими детьми, давно вылетевшими из родительского гнезда, и пасынками.

Круглолицая пышка средних лет в практичном зеленом переднике поверх лимонного платья обернулась на шум и широко улыбнулась входящей в кухню девушке:

– Элька, уже проснулась? Вот умница… А, вот, я блинков напекла. Как ты любишь, из тыквы, и твой любимый травяной чай уже поспел.

– Садись, милая, сейчас покушаешь и пойдешь заниматься, – тряхнув фиолетовыми кудряшками, она протянула руки, чтобы помочь хромой Эльке добраться до стола, накрытого салатовой скатертью, в центре которого соблазнительной башней возвышалась внушительная горка малиновых блинов, но вовремя опомнилась и лишь отодвинула стул, – отец только-только ушел проверить скотину. Как это вы с ним в коридоре не столкнулись?

Девушка молча доковыляла до стола, села, повесила резную трость на спинку стула, придвинула к себе предупредительно поданную кружку с травяным отваром, сделала первый глоток, не чувствуя вкуса, и потянулась за верхним блинчиком. Есть не хотелось совершенно, но расстраивать заботливую Молли не хотелось еще больше. Достаточно того, что бедной женщине и так приходится общаться с мрачной молчуньей, не смея ни единым словом, ни жестом пожалеть и приголубить несчастную падчерицу. Зачем надрывать сердце доброй женщины еще и голодовкой.

«Элька слишком горда, слишком зациклена на своем увечье, чтобы ясно различать желание помочь и сочувствие близкого человека от унизительной жалости к слабакам и убогим. Не понимает, наша глупышка, что мы все желаем ей только добра», – как-то вечером жаловалась мужу добросердечная Молли, думая, что девушка ее не слышит.

«Все она понимает, дорогая, поверь мне, – утешал супругу Клаус, ветеран многих галактических войн, поглаживая длинные белые усы, – понимает и очень благодарна нам за терпение и гостеприимство, а больше всего за то, что не лезем в душу. Элькиному стержню можно только позавидовать, столько несчастий на нее сразу свалилось, а она не топит свое горе на дне стакана, а методично избивает мешок с опилками, вымещая злость на весь мир. Всегда такой была. Сколько бы шишек не набивала, гоняя с приятелями по окрестностям базы и влипая в истории, никогда не приходила жаловаться. Всегда сама разбиралась со своими неприятностями и Гаррету не позволяла за себя заступаться. Ставлю пинту пива против твоих вязаных носков, что не далее, как через два, максимум три месяца моя дочурка найдет себе работу и наладит личную жизнь».

Уж кем-кем, а убогой и слабачкой упрямую девицу назвать нельзя.

Покалеченная «Адская Кошка» каждое утро находила в себе силы подняться с постели, до седьмого пота выполнять рекомендованные врачами упражнения и совершать ставшие традиционными прогулки на свежем воздухе. Сперва до сарая, потом до ворот фермы, и вот уже пару дней она медленно плелась вокруг фермы, односложно отвечая на вопросы родных и знакомых о самочувствии. Упорство и железная воля меньше чем за месяц дали ощутимые результаты: хромота уменьшилась, походка стала увереннее, движения постепенно обретали былую ловкость, прежде мертвецки белая кожа под теплыми лучами майского солнышка медленно, но верно возвращала свой исконный песочно-бежевый оттенок. Взгляд некогда проницательных глаз цвета северного моря все еще пугал окружающих своей пустотой и равнодушием, но и в нем иногда проскакивали искорки заинтересованности при виде проносящегося мимо флаера. Клаус не сомневался, что через несколько дней его «малышка» попросит одолжить «летуна» покататься, и он, поворчав для порядка, конечно же даст. Уж что-то, а страсть к полетам из этой упрямицы никакими невзгодами не искоренить.

Молли налила в блюдечко еще кленового сиропа, поставила перед девушкой, тщательно пережевывающей блин, и как бы невзначай сказала:

– Элечка, наша соседка миссис Кроу сегодня утром заглянула к нам, когда я доила корову, и спросила, не хочет ли кто-нибудь и из моих родных съездить на отдых в «Пурпурный Залив». Это недавно открытый курорт на четвертой планете Альфарац на границе нашей системы и Андромеды. Ей сынок подарил трехнедельную путевку в отель на берегу моря, а миссис Кроу не любит путешествовать, да и сбор озимых в самом разгаре…