Зофия Мельник - Строгая кузина Кристен

Холодный ветерок забирался под одежду. Николас застегнул потертую вельветовую куртку и по улице Гусиной песни направился к дому фрау Шеен. Велосипед он держал за руль и катил рядом с собой. Этот старый одноэтажный дом с белеными стенами Николас узнал сразу. Под окнами стоял каштан с обрезанными на зиму ветвями. Живая ограда из тиса была аккуратно подстрижена. На тротуаре возле дома был припаркован желтый «фольксваген» Эрики. А пройдя ближе, Николас заметил, что за «жуком» стоит серый новенький «опель».

Николас огляделся по сторонам – на улице не было ни души. Тогда молодой человек быстро свернул в проулок. Он поставил велосипед на подножку, а сам пролез сквозь тисовые кусты. Пригнувшись, Николас подбежал к стене дома и замер возле окна. Оконная створка была приоткрыта, и Николас услышал взволнованный мужской голос,

– Ты же простишь меня, дорогая?

– Если у тебя хватить мужества сдержать слово, я не подам на развод, – ответила женщина.

В её голосе Николасу послышалась насмешка.

– Анна, я искренне сожалею о своем недостойном поведении…

– Мы уже говорили об этом много раз. Артур, ты всегда так искренне раскаиваешься! А потом все повторяется, как в дурном сне. Ты неисправим, Артур! У меня осталась надежда только на вас, фрау Шеен.

– Что же если, герр Харпе сам, по доброй воле… Я подчеркиваю, добровольно… – начала было фрау Шеен, но мужчина её перебил.

– Я иногда думаю, что сошел с ума! Это просто какой-то кошмар… Это так нелепо, так…

Анна Харпе со значением кашлянула в кулачок.

– Да, дорогая, – торопливо сказал мужчина, – Я по своей воле, ради сохранения нашей семьи… Я прошу вас, фрау Шеен!

– Хорошо, герр Харпе, будь по-вашему, – согласилась Эрика Шеен. – Пожалуй, будет лучше закрыть окно.

– У вас двойные рамы? – удивилась фрау Харпе.

– Верно, милочка, это чтобы с улицы не было слышно ни звука.

Николас услышал, как над его головой захлопнулась оконная створка. Он поднялся с корточек и осторожно заглянул в окно. Николас увидел несколько старомодно обставленную комнату с массивным столом, книжным шкафом и парой стульев для посетителей. Стены комнаты были оклеены зелеными в золотую полоску обоями. Возле окна стоял молодой мужчина лет двадцати пяти. У Артура Харпе было несчастное испуганное лицо, аккуратно постриженная светлая бородка и жидкие, редеющие на макушке волосы. Дрожащими пальцами Артур расстегивал пуговицы рубашки. В глубине комнаты стояла фрау Шеен в темном строгом платье и другая женщина, вероятно Анна. Эта была невысокая полная дама приятной наружности с румяными щечками, пухлыми губками и бегающими глазками. Скрестив руки на груди и беззаботно улыбаясь, Анна Харпе наблюдала, как ее муж снимает рубашку и, аккуратно сложив, кладет на стул. Оставшись в брюках, герр Харпе оглянулся на женщин. Эрика Шеен коротко кивнула. Её глаза вспыхнули, словно льдинки в сумраке кабинета. Мужчина, опустив голову, стал расстегивать пуговицы на поясе. У него была бледная кожа с россыпью веснушек на груди. Он был худощав, но отрастил небольшое брюшко. Когда на мужчине из одежды остались лишь длинные клетчатые трусы и носки, фрау Шеен взяла его за локоть и отвела в угол кабинета. Артур шел за фрау Шеен медленно на полусогнутых ногах, словно каждый шаг давался ему с трудом. И только тогда Николас заметил в углу что-то вроде высокого столика с маленькой столешницей и крепкими ножками из бруса. Понурив голову, Артур подошел к этому столику и неловко лег грудью на столешницу. Нет, никакой это был не столик! Неожиданно Николас вспомнил, что уже видел где-то этот странный предмет интерьера, вероятно, в каком-то фильме или книге. В кабинете фрау Шеен стояли самые настоящие козлы для порки!

Сперва Эрика Шеен пристегнула кожаными ремешками запястья Артура, а потом затянула на его пояснице широкий ремень. Движения фрау Шеен были уверенными и быстрыми, Николасу пришло в голову, что она делает это не в первый раз. Обойдя козлы, фрау Шеен нагнулась и стала затягивать кожаные ремешки под коленями герра Харпе, пристегивая ноги мужчины к толстым, покрытым темным лаком брусьям. Закончив с этим, Эрика отошла в ту часть комнаты, которая была Николасу не видна и вернулась с ротанговой тростью. Трость представляла собой довольно толстый прут, загнутый крючком с одной стороны. Эрика несколько раз согнула трость в руках и хлестнула ротангом по воздуху. Обернувшись, она что-то кротко сказала Анне. Фрау Харпе подошла к козлам и, взявшись за широкую резинку, сдернула с мужа клетчатые трусы. У Артура Харпе были широкие бедра и большие бледные ягодицы, они молочно светились в сумраке комнаты.

Николас не мог поверить, что это происходит на самом деле. Когда, сквозь оконное стекло, он глядел на бесстрастное, вытянутое лицо Эрики Шеен, её тонкие изогнутые брови и соломенную челку, Николасу казалось, что он смотрит какой-то странный фильм.

Примериваясь фрау Шеен похлопала кончиком трости по бледным ягодицам Артура. Тот лежал на козлах неподвижно, словно окаменев, вцепившись руками в ножки из бруса и зажмурив глаза. Фрау Харпе была заметно взволнованна, она растерянно улыбалась и теребила нитку бус на шее.

Эрика Шеен отвела руку для удара, улыбнулась, что-то сказала Анне, и хлестнула тростью. Ротанговый прут впился в бледную кожу, изогнулся, а потом отскочил обратно. Артур дернулся на козлах, словно хотел вскочить и убежать, но ремни крепко его держали. Фрау Шеен дождалась, пока Артур перестал ерзать и снова хлестнула его ротангом. Глядя на фрау Шеен испуганными широко раскрытыми глазами, Артур стал что-то торопливо говорить. Его губы дрожали. Эрика Шеен с ничего не выражающим лицом пожала плечами. На худых ягодицах Артура проступили две лиловые полоски от ударов тростью. Они на глазах темнели. Фрау Шеен отвела руку назад и хлестнула в третий раз. Николас представил себя на месте Артура Харпе, пристегнутого ремнями к козлам, представил, как гибкая трость со свистом рассекает воздух и снова и снова хлещет его по ягодицам.

Николасу сделалось не по себе, и он медленно опустился на корточки под окном. Всё это было дико – и фрау Шеен с тростью в руках, и голый мужчина с бородкой, лежащий на козлах, и его странная, похожая на птичку жена с этой улыбочкой и блеском в глазах. Но в этом неприличном постыдном спектакле, в хлестких ударах ротанговой тростью, было что-то, что он никак не мог понять. Николасу было страшно смотреть, как фрау Шеен бьет тростью Артура Харпе, но он не мог заставить себя уйти.

Успокоившись немного, Николас снова заглянул в окно. Герр Харпе по-прежнему лежал на козлах. Бледные ягодицы и ляжки Артура были исчерканы потемневшими припухшими следами от ударов ротанга. Следы перекрещивались и ложились друг на дружку, там, где кончик трости порвал кожу, из ранок сочилась кровь. Женщины стояли возле козел и о чем-то разговаривали. Вернее, говорила фрау Шеен, а Анна внимательно слушала и то и дело кивала. Вот фрау Харпе взяла трость из рук Эрики Шеен, несколько раз взмахнула ротангом в воздухе и рассмеялась. Потом, закусив губу, она замахнулась и хлестнула тростью поперек и так уже исполосованных ягодиц Артура. Герр Харпе вскрикнул и изогнулся на козлах. Он часто дышал, его спина блестела от пота, струйки пота текли по его лицу.