Елена Д. - Доверься мне

– Какая прелесть! – первым на кухню зашёл Димкин отец, он уже успел снять верхнюю одежду. – Ань, посмотри, какая чудесная хозяюшка у сына нашего, уже и стол готов, – он подошёл к Ленке, взял её за руку и сказал: – Меня зовут Николай Семёнович, – и шёпотом добавил: – Не обращай внимания на злую тётку, она на самом деле не такая уж злая. Мы переночуем и завтра уедем, – с этими словами он сел за стол.

– Спасибо, я постараюсь, – так же тихо ответила она.

Ленке стало немного спокойнее – уже два человека были на её стороне.

Дима вошёл на кухню вторым. Увидав Ленкины приготовления, он расплылся в улыбке и беззвучно, только губами, проговорил: «Мо-ло-дец».

– А скажи мне, сын, есть ли в этом доме что-нибудь покрепче чая? – Николай Семёнович облокотился на спинку стула и подмигнул.

– Найдём, – оживился Дмитрий, достал полграфина коньяка, оставшегося после недавнего «пира», и прихватил два бокала.

– Ты ещё и пьёшь! – входя и с упрёком глядя на сына, сердилась Анна Тимофеевна. – А ты, милочка, сидишь на моём месте, будь любезна пересесть.

Ленка покраснела, молча встала из-за стола и села на другой стул.

Эпизод этот вспоминался ею не раз. Долго она была обижена на свою «свекровь» за такую издёвку – так ей тогда казалось. Обижалась до тех пор, пока не обзавелась своим имуществом. Став взрослее, Ленка поняла, что есть вещи, делить которые не хочется даже с близкими людьми, а что уж говорить о посторонних. Кстати, она точно знала, что её выходка с восседанием на Димкином «троне», да ещё и с ногами на столе, приведёт его в бешенство. На то и был расчёт. Хоть какую-нибудь шпильку ему вставить – раз уж не научена делать подлости. Но этот момент жизни был ещё очень далёк. А тогда…

– У нас есть борщ, правда, вчерашний. Может, кто-нибудь хочет? – предложила Ленка.

– С удовольствием! – Николай Семёнович потёр руки. – Коньячок и борщец сейчас как нельзя кстати.

– Мне не нужно. Не хватало ещё «первое» на ужин, – съязвила Димкина мама. – А ты что же, сынок, не ешь стряпню своей хозяйки? – продолжила измываться она.

– Мы поужинали, вы просто поздно приехали.

– Я предполагала, что радости при виде родителей в их же собственном доме ты не проявишь ни при каком раскладе. Так какой был смысл сообщать?

Нужно отдать должное Дмитрию – в течение всего вечера, пока они сидели за столом и позже, он не шёл на конфликт, как бы мать его ни провоцировала. Ленке даже казалось, что именно его железное спокойствие так бесит эту дамочку. Именно эта его выдержка в любой ситуации так импонировала ей самой.

Одна ванная на четверых – следующее испытание. После ужина, закрыв кухонную дверь, Ленка стала убирать и мыть посуду, а остальные по очереди принялись совершать вечерний туалет. Пока Николай Семёнович мылся, Диму снова к себе «вызвала» мама, и он всё время был подле неё, оставив свою подружку один на один с грязными чашками и нерадостными мыслями. Но лучше уж так, чем находиться под прицельным взглядом этой валькирии. «Хоть бы она не зашла сюда больше, помылась и легла спать», – мечтала Ленка.

Только, не оправдав надежд, Анна Тимофеевна решила ещё раз унизить подружку сына:

– В доме есть резиновые перчатки? – крикнула она своим звучным голосом, войдя в ванную.

– Мам, зачем они тебе? – Дима вышел к ней из комнаты.

– Я – не твой отец, мыться в этой грязи не собираюсь, – голосила она так, чтобы и за закрытой дверью её тоже услышали.

Перчатки в доме имелись, сейчас они красовались на Ленкиных руках. Она вышла из кухни, прихватив чистящее средство и, стараясь не выказать раздражения, сказала:

– Анна Тимофеевна, вы зря переживаете, я сегодня наводила порядок в доме и всё вымыла. Ванну тоже. Но, если хотите, давайте я ещё раз её почищу.

– Мне не нужна домработница, тем более такая «чистюля», как ты. Сама справлюсь, – говоря это, она протянула руку, ожидая требуемую вещь, и упёрла взгляд в потолок.

Дмитрий подошёл к Ленке, взял у неё пасту и сказал:

– Лен, спокойно. Отдай ей перчатки, пусть делает, что хочет.

Ленка сняла их и протянула Диме, а тот, со словом: «Извольте!», передал своей родительнице. Дверь в ванную с грохотом закрылась.

– Дим, скажи, она со всеми твоими девушками так или только со мной? – Ленка хлюпала носом, обнимая его, когда они легли спать.

– В этой квартире до тебя со мной никто не жил. Пожалуйста, не плачь и не бери это в голову. Вообще не думай о ней. С этой дамочкой всегда так.

– Она хочет, чтобы ты меня бросил и выставил из дома, – не унималась Ленка, вытирая слёзы.

– Так, как хочет она, я не сделаю, не переживай. Ты будешь со мной и останешься здесь. Прошу, перестань плакать, – он погладил её по голове.

– Дим, – она прижалась к нему ещё сильнее, – если бы ты только знал, как я тебя люблю!

В тот вечер Анна Тимофеевна, услышав историю, откуда взялась девушка сына, поставила перед Димкой ультиматум: «Либо ты в три шеи гонишь её отсюда и от себя, либо мы с отцом лишаем тебя финансовой поддержки. Слышишь, Коля? Никаких ему больше денег! Узнаю, что даёшь, – пеняй на себя!»

Справедливости ради нужно отметить, что и Ленкина мама с предполагаемым зятем общего языка тоже не нашла. Собственно говоря, не искала. Знакомство с её родителями произошло гораздо позже – года через два после того, как Ленка с Димой стали жить вместе. В первый же день всё загубил мамин вопрос: «И что же, Дмитрий, ты вот так всю жизнь только и будешь делать, что тёткам сиськи пришивать?» Ленка тогда побелела лицом и её прошиб холодный пот. Она знала, что с ним так нельзя. Но как объяснить этой глупой женщине, что профессия хирурга всегда связана с кучей проблем? Что любые операции предполагают сумасшедшие нагрузки. Что сам доктор всегда подвергает своё здоровье огромному риску. Что даже самая незначительная ошибка может стать причиной смерти пациента, потому что исход операции часто непредсказуем. Что из-за невысокой оплаты труда эти люди-боги вынуждены брать на себя максимум ночных дежурств, и дополнительно устраиваться в различные коммерческие клиники. Да и смысл объяснять, если взрослый человек сам этого не понимает?

Чревато обесценивать Димкину работу! Никому никогда нельзя даже намекать на то, что его дело может быть несерьёзным! Он не простит. Но в этом Ленка с ним была похожа. Она тоже никому, кроме себя самой, не прощала подобных выпадов в сторону её личного «бога».

Дима больше не ездил к Ленкиным родителям, а она и не настаивала.

Это случилось где-то месяцев через восемь после сцены рыдания о превратностях судьбы. Ленка так же оставалась в хирургическом отделении, но уже простой медсестрой. В платную послеоперационную палату поместили мужчину, лет пятидесяти. Оперировали его по причине непроходимости кишечника. Вывели трубку. Пациент был в тяжёлом состоянии, но в реанимацию определять его не стали, решив, что в платных палатах и так уход на высоте. Как раз тогда выдалась Ленкина ночная смена, и ухаживать за «сложным» пациентом довелось ей. Других операций в тот день не проводилось, и у неё была возможность уделить этому человеку максимум внимания. Полностью отойдя от наркоза, мужчина стал малость буйным – никак не мог смириться с тем, что теперь на его теле был зафиксирован калоприёмник. Весь этот гнев на врачей и обиду на судьбу больной вылил, разумеется, на Ленку.