Надежда Мунцева - Тысяча и одна Ведьма 2

А тем временем зеркала продавались. Дело ширилось.

И со всех сторон приходили отчеты, что купившие рыдают, а потом рекомендуют своим друзьям купить такие же.

Когда Верья сочла, что зеркал продано достаточно, она вновь созвала военный совет всех и вся, и раздала новые указания.

Валд всё это время, пока зеркальный бум бумкал и позвякивал, обучался новой профессии. Без базы и корочек оно ни куда! Особенно без корочек.

Учился он у лучшего психолога, какого только можно было найти!

А тот в свое время учился у знаменитого Баюна. Вот уж, кто мастер зубы заговаривать, и вокруг да около на цепи водить! Такого ни в какой сказке не придумаешь, можно только вспомнить случайно.

Почему случайно? Так у Баюна средство забвения есть. Лично, мастерское.

Как начнет мурчать, всё на свете забудешь, кроме того, кто ему надо ушки, спинку и брюшко почесать.

В этом все его потомки и родичи, а коты и кошки всё потомки и родичи одного предка, чтоб вы знали, мастера.

Так что, да. Лучшего психолога, чем тот, у кого четыре лапы, хвост и чудные, очень подходящие для почесывания ушки, и не найти. Нигде. Никогда.

А как поет,…как поет…ой, если во время корм не положишь, то услышишь даже со второго этажа. Или с одиннадцатого, смотря, на каком вы живете, с того и услышите.

Всё услышите. И что он о вас думает, и что с вашими новыми туфлями – ботинками станется.

Сейчас станется. Если вы немедленно не отложите гаджет в сторонку, чтобы ему, ей кормов наложить!

Что вы его ещё в руки не брали, потому что спали? А кого это волнует? Если корм немедленно в миске не появится,…сами виноваты.

Они вас предупреждали!

Эти психологи, которые коты и кошки, совершенно точно знают, что, когда в миске есть еда, теплая постель ждет своего часа, а в окнах, вечерами горит теплый свет, и семья дома, то в мире всё хорошо! Или ещё лучше. А если временно не хорошо, то это скоро пройдет.

Именно в таком ключе обучали Валда сейчас. И ему очень нравился такой ход мыслей!

И тем же временем все владельцы зеркал, которые со странным упорством продолжали в них смотреться, надеясь, что изображение изменится, вдруг увидели на зеркальной поверхности, то, чего там быть не могло по определению и умолчанию.

Огромную, во все зеркало, какое было у каждого надпись:

«Приглашаем вас на зеркальную встречу. Гарантируем снятие искажение с зеркала. Ждем!»

И точный адрес, куда следовало прибыть.

Вы думаете, что все, кто так искаженно искажался в зеркалах, поспешили по приглашению?

Как бы ни так! Большинство начало созваниваться с теми, кому помогли стать обладателями зеркал, и осторожно отводя от себя упреки, выяснять, кто, что там видит.

А потом, да, потом всяких слов в адрес создателей зеркал взорвали пространство разговоров.

И ведь никому, вот совсем никому не пришло в голову, что отражение показывает их внутреннюю суть! Ни одному! Все винили зеркало!

И все, почти все дружно решили, что первыми не пойдут. Подождут храброго, потом его расспросят, а уж потом…вот потом и будет потом!

И так они переговаривались очень долго.

Наши заговорщики были готовы к такому развитию событий, и терпеливо ждали.

И что вы думаете? Нашлась-таки первая пташка, которой так надоели отражающиеся кривые рожицы, что сделать шаг показалось самым, что ни есть правильным.

И да, вы правильно подумали. Это была секретарша Академии. Та самая, что окатила холодом наших Амазонок.

Собрав всю себя в кулак, она доехала до названного адреса, постучалась в ворота. Потом позвонила, когда кнопку увидела, и, вздрагивая от страха, сделала шаг в неизвестность, в открывшиеся гостеприимно ворота. Хотя ей они показались пастью.

На пороге её никто не съел, и она прошла в гостиную. Там был только Валд.

Он пригласил гостью присесть. Какое-то время они сидели молча. Потом Валд мягко спросил девушку, что её привело в Дом. Вроде бы и так всё было понятно, но вопрос нужен был, чтобы беседу завязать, а то молчание затягивалось.

Она, сначала заикаясь, потом смелее стала рассказывать о зеркале. О том, что с того момента, как она его купила, все зеркала корчат ей рожи, и нет возможности даже привести себя в порядок.

Даже в салоне, стоит ей сесть перед зеркалом, как там отражается что-то неудобь сказуемое, от чего мастера еле сдерживают смех. Она плачет. Ну, и какое тут украшение себя?!

Валд выслушал, и задал странный, как показалось секретарше вопрос:

– А почему вы тогда, – он назвал примерную дату, – купили именно это мороженное?

Она задумалась. Времени вроде прошло много, вспомнить трудно.

Но как это бывает, потянешь ниточку, клубочек начинает раскручиваться, и она вспомнила:

– Мне было очень одиноко тогда. И захотелось хоть чем-то себя побаловать. А мороженое так красиво сверкало льдинками. И его купила. А потом,…потом когда съела его, мне всё стало фиолетово! И люди стали казаться, какими-то …такими, смешными и глупыми, а моё одиночество, гордым и правильным.

– А вы не заметили, – продолжил спрашивать Валд, – что после этого вы начали видеть в людях только плохое?

Она хмыкнула:

– Так я и до этого от них мало хорошего видела!

Валд молча, ждал продолжения.

– Понимаете, когда мне было всего пять лет, родилась сестрица, – девушка примолкла, её лицо исказилось, – и всё! Меня забыли! Всё самое лучшее стало для неё! Только для неё! Меня заставляли с ней нянчиться! Вместо того, чтобы гулять, я должна была качать коляску! Когда она стала подрастать, всё вкусное сначала давали ей, потом только мне. Если оставалось! Сначала покупали новые игрушки и красивую одежду ей! Мне если хватало денег!

Даже папа её первую на руки брал, когда домой приходил!

А она,…она…

Тут из глаз девушки полились слезы давней обиды. И она, всхлипывая, продолжила:

– Она такая вредная была! Специально мои платья портила! Да, да! То соус специально опрокинет, то просто ножницами порежет. А мне никто не верил! Говорили: «Да что ты врешь! Она же маленькая! А ты старшая! И ты должна!»

А я им ничего не должна!

А когда я начала с парнем встречаться, так она начала на меня всякие пакости наговаривать!

Так что, я всегда была одна! Всегда! И это моё проклятие! Я одинока! Я никому не нужна! Меня никто, никогда не любил!

Только твердили, что я то должна, это должна! Прям какое-то проклятие должника!

А она, она… глазки невинные, улыбочка хитрая! И всё ей всегда с рук сходило! Всегда!

Всхлипывания перешли в откровенный рев.

Валд терпеливо ждал, когда пройдет самый накал, потом протянул чистый носовой платок, и деловито спросил:

– От проклятия освобождаться будем?

– Бу, буууу, бууудуууу, – прорыдала, постанывая в такт слезам секретарша.