Майя Максимова - Три цвета солнца

– Иди наверх, – попросила девушка, буквально падая на колени. – Я поднимусь через три минуты.

– Пожалуйста, не тратьте на меня свои нервы, – взмолилась Стелла, оторвавшись от экрана. – Я не так глупа, чтобы не замечать собственных ошибок, но порой обстоятельства вынуждают нас идти на риск, не задумываясь о последующих разочарованиях.

– Ты поссорилась с Гербертом?

– Да. Он намекнул на возникшие сложности с кредиторами, и я выставила его вон, посоветовав поискать другую богатую дурочку. Какая наглость! Если каждый любовник начнет требовать подарок в размере двухсот сорока тысяч фунтов, мы разоримся еще до наступления рождественских каникул.

– Не расстраивайся, – Линда обняла мать за плечи и прижала к груди как маленького ребенка. – Тебе надо выпить успокоительного и хорошенько вздремнуть. А потом взять отпуск и махнуть куда-нибудь на Гавайи. Учти, к моей свадьбе ты обязана подойти в оптимальной форме. Я не допущу, чтобы тени прошлого омрачили церемонию нашего бракосочетания и испортили твое впечатление от надвигающегося праздника. Мы справлялись с задачками и посерьезнее, так давай не будем вешать нос и теперь.

Только тогда я почувствовал всю ответственность выпавшей на меня миссии. Несмотря на положение Беннингов в обществе, им отчаянно не хватало повседневной радости жизни, бесценной в сравнении с миллионным состоянием. Расставание с мужем нанесло Стелле глубокую душевную травму, и не стихающая ни на секунду боль заставляла ее метаться из стороны в сторону, принимая усугубляющие негативный эффект лекарства. Тяжкий груз прожитых лет давил на психику как заводской пресс, и она медленно, но верно отступала к пропасти, не выдерживая чудовищного напора реальности. Масло в огонь подливал нерадивый жених дочери, до сих пор не избавившийся от прежней любовницы и ведущий себя весьма странным образом, далеким от манер настоящего джентльмена.

– Ты еще здесь? – возмутилась девушка, повысив голос до полукрика. – Я же просила оставить нас одних!

– Прошу вас, не ссорьтесь,– вмешалась миссис Беннинг. – Берите пример со старших и уничтожайте разногласия на корню, пока они не выросли в дремучий лес бытовых неурядиц.

– Но я не могу сидеть сложа руки, когда близкий мне человек страдает из-за падких на шуршание денег козлов. Пообещай, что примешь таблетку и ляжешь спать, а в понедельник заедешь в агентство и оформишь тур на курорт.

Ответ матери полностью удовлетворил Линду, и, залив камин водой из графина, мы отправились на второй этаж, слегка подавленные прозаическим финалом незаурядного дня.

– Я постелю тебе в комнате для гостей, – сказала девушка с виноватой улыбкой. – Конечно, мы могли бы лечь вместе, но…

– Все в порядке. Ты не обязана переступать барьер, возникший в результате чьей-то жестокой шалости. Нам обоим понадобится время на адаптацию. Когда должна состояться свадьба?

– Восьмого октября. У нас в запасе жалкие полтора месяца, хотя еще вчера они казались мне вечностью. Господи, ну почему это сверхъестественное испытание выпало на мою долю? Да, я грешница, но в сравнении с подругами вполне сойду за чистокровного ангела. Так где справедливость?

Она упала на верхнюю ступень лестницы и застонала, вцепившись в алый бархат ковровой дорожки. Перепад ее настроения поверг меня в шок – секунду назад ничто не предвещало этого необъяснимого нервного срыва, возникшего из пары будничных фраз и непреодолимого желания дотянуться до кукловода, обрекающего героев на заведомо безвыигрышное сражение. Я замер у нависшей надо мной как скала стены и затаил дыхание, сжимаясь от холода при каждом ударе уставшего от нескончаемых потрясений сердца. Где-то внизу пробили часы, и запертое в замкнутом пространстве эхо еще долго блуждало по коридорам, обволакивая стройные силуэты расставленных в шахматном порядке скульптур. Когда последний его отголосок слился с величественным предрассветным безмолвием, Линда поднялась на ноги и проводила меня в спальню, единственное окно которой было замазано толстым слоем черной краски. Убранство помещения ограничивалось широкой деревянной кроватью и сломанной табуреткой, наполовину засыпанной рулонами старых обоев. Поблекший паркет усеивали куски отвалившейся от потолка штукатурки, а пропитанный сыростью воздух придавал комнате сходство с подвалом, откуда из-за отсутствия съестных припасов сбежали все мыши.

– Раньше здесь находилась фотолаборатория. По выходным ма обожала возиться с пленками, выискивать удачные кадры и распечатывать снимки, впоследствии удостаивавшиеся призовых мест на любительских выставках, – с гордостью сообщила девушка. – Потом пришла эра цифровых технологий, и она пересела за компьютер, а освободившуюся площадь переоборудовали под гостевую. Впрочем, к нам редко заглядывали посторонние – родителей тошнило от всякого рода званых ужинов и приемов, считавшихся неотъемлемым атрибутом аристократического положения в обществе. На моей памяти тут ночевала только Сьюзан. Тогда мы казались неразлучной парой и часто оставались друг у друга по пятницам. Но однажды отец подал на развод, я влюбилась в твоего двойника, и все перевернулось вверх тормашками. С тех пор порог нашего дома переступали только три человека, пока измотанная еженедельной уборкой ма не согласилась нанять горничную. К сожалению, Кэтрин не успела прибраться на втором этаже, но я обязательно попрошу ее заняться этим завтра.

Линда потянула за край тяжелого бордового покрывала, и взметнувшееся к потолку облако пыли отбило у меня всякое желание оставаться у Беннингов. Я с опаской потрогал шаткую спинку кровати, проверил на прочность подгнивший дубовый каркас и умоляющим голосом спросил:

– А у вас нет чего-нибудь попроще?

– Ты имеешь в виду диван в гостиной? – вздохнула пристыженная хозяйка. – Ма лопнет от ярости, если узнает, что я поступила с тобой таким образом. Похоже, кому-то придется наплевать на принципы…

Спустя пятнадцать минут мы лежали в кромешной мгле зашторенной спальни, соблюдая максимально возможную дистанцию между телами, и мечтали поскорее отправиться в спасительную страну сновидений. Как назло, копошащиеся в голове мысли мешали расслабиться, опутывая сознание паутиной неразрешенных дилемм и методично доводя нас до исступления.

– Я так не могу, – сдалась Линда, поворачиваясь на бок. – В этом уравнении слишком много неизвестных. Когда мы учились в школе, преподаватели не уставали повторять, что жизнь – самая сложная из наук, и столкновение с ней – неизбежная участь каждого. Легкость, с которой я прошла через подростковый кризис, заставила забыть их пророчество, но теперь те предостережения как будто восстали из пепла, нанеся разящий удар в спину. Господи, неужели ты не поленился покарать меня за нерегулярные посещения церкви?