Юлия Ларосса - Тихий ветер

«От имени народа Аравийского Королевства вынужден отказать в военной помощи. Мы не вступаем в эту войну».

Тонко намекнув Анне, что нужно сходить в палату к комитаджу, я упомянула, что видела её Макса, который тоскливо спрашивал о ней. Девушка проглотила наживку и увязалась за мной.

Обеденное солнце палило беспощадно, но в палате тоскливо выла вентиляция, впуская сырость и влагу земли. Это тоже играет мне на руку. Вернее, нам.

Оставив за дверью флиртующую подругу, я тихо закрыла за собой дверь и посмотрела на того, кто может спасти или погубить нас обоих.

Жуткие чёрные глаза смотрели прямо на меня. Взгляд неизвестного офицера отливал глянцевой темнотой, ловя блики искусственного света. Ему и татуировка на лице не нужна, чтобы быть истинным поклонником Якоба Кайзера. Его глаза – прямой доступ и почётное место на службе Чёрного Диктатора.

Гнетущая волна мрачности моей судьбы нахлынула с новой силой. Я отчётливо осознала, что назад пути нет. Выбор сделан. Пора приступать.

Он продолжал давить на моё сознание взглядом, пока я приближалась. Слева и за спиной находятся камеры видеонаблюдения. Их непременно просматривают, и будут смотреть несколько раз.

Учитывай это, Вивьен. Сосредоточься. Итак, я – врач.

Он стал хуже выглядеть. Щёки, покрытые густой бородой, впали. Миллиметры неповреждённой кожи приобрели серо-желтоватый оттенок. Гематомы разбухли и всё так же темнели, не обещая быстро сойти. Рассечения над бровью и на переносицей затянулись, но стали отёчными. Ему без преувеличения становилось хуже.

Предательски дрожащими руками в перчатках я принялась раскладывать стерильные бинты, вату, антисептик, тюбик заживляющей мази «Санитатем», два запакованных шприца с иглой и четыре ампулы. Камеры не увидят их название, а использованные флакончики заберу с собой.

Комитадж молча наблюдал за мной. Тишину комнаты нарушали сигналы индивидуального монитора контроля гемодинамики, отдалённое мурлыканье влюблённых за дверью и жужжание вентиляции.

Кожу покрыл холодный пот. Одежда прилипла к телу. Я внимательно изучала показатели, записав их на отдельную страницу в его истории болезни.

Избегая взгляда офицера, но чувствуя его на себе, я принялась осматривать рану. Воспалённая. Это плохо. Чернорубашечник может не преодолеть путь и умереть где-то в лесу от банальной инфекции, которая пережила не одно поколение.

Обильно смочив вату в антисептике, я протёрла повреждённые участки кожи. После взяла тюбик с заживляющей мазью и тщательно намазала ею сшитые края кожи. Ему было явно больно, но он даже не дрогнул.

Наложила новую повязку и надёжно заклеила пластырем. Распаковав первый шприц, открыла ампулу с надписью «Инкрементум» и втянула прозрачную жидкость через иглу. Не глядя в глаза комитаджа, пустила средство ему в вену через катетер. Итак, я – воровка.

Распаковав второй шприц дрожащими пальцами, я сломала ещё одну стеклянную ампулу с пометкой «СМ-16». Два часа назад я стащила её из сейфа в манипуляционном кабинете. Наполнила шприц и повернулась к чернорубашечнику. Возвышаясь над ним, посмотрела в чёрные глаза, которые походили на два огромных оникса.

Комитадж настороженно встретил мой взгляд, с трудом сдвинув брови из-за набухшей кожи над разбитым носом. Он посмотрел на иглу в моей руке.

– Какова гарантия того, что вы не обманете меня? – тихо задала вопрос я.

Устрашающие глаза комитаджа вновь обратились ко мне.

– Увы, никакой, – прохрипел он.

Мои руки дрогнули над ним.

– Тогда хотя бы пообещайте, – не зная зачем, попросила я.

– Если доберусь до своего полка, я верну вам брата. Клянусь! – прозвучал голос человека, который явно имел родство с самим дьяволом.

Гражданские боялись офицеров армии Кайзера, военные их ненавидели. Отчасти из-за их бессердечной расчётливости, отчасти из-за невероятной продуманности действий. Стратегии Чёрных офицеров были неразгаданным феноменом, который помогал захватывать мир со скоростью, непредсказуемостью и разрушительностью торнадо.

Ещё вчера я воспринимала такое толкование как миф, легенду, которую ненасытно обсасывают и бесстыдно вливают в сознание общества журналисты. Однако глядя в глаза одному из предводителей вражеской армии, чувствуя, как комок страха разрастается с невероятной скоростью, захлёбываясь в панике и жалких попытках унять дрожь, я понимала, что среди них есть те, кто и породил эти слухи.

И сейчас я заключала с одним из них сделку. Продавала свою совесть и честь ради призрачной надежды, что он вернёт мне брата. Итак, я – предательница.

– Сегодня я на дежурстве, – быстро заговорила я. – Когда выйду отсюда, вам станет плохо благодаря этой инъекции. Будет очень плохо. Начнётся лихорадка, наступит приступ. Вы отключитесь. Меня вызовут, и я найду поздние симптомы сепсиса. Лекарства нет. Но я сделаю ещё один укол, который якобы задержит заражение. А на самом деле – остановит ваше сердце. Вы – очень важный пленник, но вы «умрёте».

Чернорубашечник кивнул, и я выдавила содержимое шприца ему в вену.

– Это сильнейшее снотворное, – тихо продолжила я. – Наркотик. Вы уснёте так глубоко, что стук вашего сердца не будет слышен, а дыхание станет незаметным. Вашу «смерть» засвидетельствую я.

Взяв оставшиеся две ампулы, я непринуждённо коснулась его ладони, будто проверяя кровоподтёк. Лёгкое прикосновение обдало адским огнём. Будто чернота стала заразной и теперь расползалась по мне смертельным ядом.

– Постарайтесь не потерять, – прогоняя жуткие и неуместные призывы совести, продолжила я. – Когда очнётесь, выпейте их одновременно. Они нейтрализуют действие препарата и помогут пережить боль от сломанных рёбер, пока будете выбираться. Постараюсь сделать так, чтобы в морге вы провели всё время, пока будете в забытье.

Комитадж тут же сжал руку, пряча стеклянные сосуды.

– От трупов пленников у нас избавляются двумя способами: сбрасывают в глубокую воронку за полчаса езды отсюда или с грузом отправляют в реку. К тому времени вы будете уже в сознании. Я не знаю, что выберут для вас, но на всякий случай…

Я достала скальпель и положила ему под подушку, делая вид, что поправляю её. Потом взяла антисептик, ватный тампон и принялась обрабатывать рассечения на его лице. Стараясь не наклоняться слишком близко, я двигалась максимально быстро, чтобы поскорее закончить.

Чёрные глаза пленника следили за мной. Не могу сказать, что боялась именно его. Устрашало всё, что было с ним связано, его окружение и статус.