Маргарита Жарких - Проект N

– Конечно, я пока сварю кофе.

Мама развернулась, чтобы пойти на кухню, но я ее остановила:

– Ты поедешь со мной?

– Конечно! О чем речь!

Вот за что я люблю свою маму – всегда рядом, без лишних слов. После душа и завтрака я была готова к встрече с мужем. Боялась только одного – что он начнет смеяться надо мной так же, как во сне. Сегодня меня не порывало на рыдания, внутри меня была пустота.

Мы ушли еще до того, как папа вернулся с ночного дежурства. На маршрутном автобусе мы добрались до бывшего мне таким родным дома. У консьержа был запасной ключ, без лишних вопросов он отдал мне его. Я без промедления поднялась на второй этаж, где располагалась квартира Андрея. Чем быстрее я покончу с этим, тем быстрее все забудется. Я очень на это надеялась.

Мама, как тень, следовала за мной. Открыв дверь, я немного помедлила. А вдруг он дома? Что я ему скажу? Привет? Как дела? Как вообще смотреть ему в глаза? Я все-таки решилась войти. Со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Я удостоверилась, что Андрея на самом деле нет, и начала быстро собирать свои вещи в пакеты – одежду, обувь, косметику, ноутбук и т.п. И, наконец, вспомнила про телефон. Найдя его в сумочке в прихожей, посмотрела на дисплей – ни одного пропущенного вызова! Он даже не пытался меня разыскивать. Ему было все равно. Но он знал, что кроме родителей мне некуда идти, поэтому и позвонил туда утром. Но не на мой телефон. Может быть, он просто заглянул в сумочку и понял, что я не взяла телефон с собой? Блин, я пытаюсь его оправдать. Погруженная в свои мысли, я едва услышала щелчок замка. Дверь открылась, и вошел Андрей.

– Ты еще здесь? – пренебрежительным тоном спросил он, разуваясь.

Я не смогла ответить. Снова ступор.

– Я только что из ЗАГСа, – продолжал он. – Подал заявление. Через три месяца разведут. Делить нам нечего, так что сложности не будет.

Я стояла и молчала. Сказать мне было нечего. Он прав, здесь все принадлежало ему, я ни на что не претендую. Вдруг он засмеялся:

– Хорошо, что у нас детей нет, а то мороки было бы…

Я потеряла сознание. Его слова про детей меня окончательно добили. Мы мечтали о ребенке, но не хотели с этим спешить. Он очень хотел сына, даже планировал, что будет забирать нас из роддома с кучей воздушных шариков… И вот, «хорошо, что у нас детей нет».

Я очнулась в больнице. Ну вот, опять. В полумраке больничной палаты я едва различила сидящую у моей койки маму. Она спала, бледная, с огромными синими кругами под глазами. Я не хотела ее будить.

Я не чувствовала своего тела. Просто лежала и смотрела туда, куда была повернута моя голова, то есть на маму. Но точно знала, что нахожусь в больнице.

Медленно текли минуты. Я думала о маме, о том, что снова заставила ее нервничать. А внутри меня была пустота.

Я не знаю, сколько прошло времени. Мама пошевелилась и открыла глаза. Несколько секунд она соображала, почему я на нее смотрю.

– Олеся? – прошептала она.

Я моргнула.

– Олесечка, девочка моя… – и она залилась слезами, гладя меня по лицу и рукам.

Я очень хотела успокоить ее, сказать, что все хорошо, что я в порядке. Но не могла пошевелить языком, губами. Могла только моргать.

– Я сейчас доктора позову, – сказала мама и выбежала из палаты.

Через несколько минут в палату, сопровождаемый моей мамой, вошел врач, мужчина средних лет, с заспанными глазами. Он посветил каким-то фонариком мне в глаза, поводил указательным пальцем перед ними влево, вправо. Я послушно следила за всеми его движениями. Он спросил:

– Ты меня слышишь?

– Да, – смогла прошептать я.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ничего не чувствую.

Он ощупал мои конечности, покрутил мою голову влево, вправо и спросил:

– Как я к тебе прикасаюсь – чувствуешь?

– Нет.

Он вздохнул и вывел мою маму в коридор. Он говорил тихо, но в гулком больничном коридоре все было отчетливо слышно.

– Уговорите ее поспать, – говорил он. – Завтра будет заведующий отделением, мы ее осмотрим и назначим процедуры. Больше отдыхайте, вы ей сейчас очень нужны.

Я не придавала большого значения его словам. Мне было все равно. Только потом узнала, что предательство мужа ввергло меня в кому на целый месяц.

Мама всхлипывала в коридоре, наверное, не хотела меня расстраивать слезами. Когда она вернулась в палату, я закрыла глаза и притворилась спящей. Видимо, ее это успокоило. Она села на стул у моей койки и взяла меня за руку. Ее прикосновение я почувствовала. Очень захотелось сжать ее руку, но вдруг она снова позовет врача. Ей тоже нужно отдыхать.

Вскоре я заснула. Во сне я видела себя со стороны, будто стою напротив кровати. Как будто душа отделилась от тела и наблюдает за ним. А само тело на кровати было каким-то серым. Только моя ладонь, которую держала мама, была естественного цвета. И тут пришла мысль – я бесцветная, потому что неживая. Мне стало страшно, но я не могла пошевелиться. Где-то рядом раздался приятный мужской голос:

– Ты справишься, все будет хорошо. Посмотри на меня.

Я очень хотела повернуть голову, чтобы увидеть моего собеседника. Очень старалась, но не могла. И смотрела на бесцветную себя. Повторяла про себя, что все нормально, все хорошо, я буду жить, я живу…

Постепенно цвет пополз по моему телу, распространяясь от цветной ладони вверх к голове, и вниз к ногам. Краски становились все насыщеннее. Я начала чувствовать свое тело, и оно очень сильно болело. Оставалось повернуть голову и увидеть обладателя чудесного голоса. Когда я полностью обрела цвет и повернула голову, то увидела расплывчатую фигуру. Он держал руки в карманах. Я не могла различить его лица. Он засмеялся и проговорил, растворяясь:

– До встречи.

В больнице я пробыла недолго. И это только потому, что делала все, что от меня требовали. Заставляли есть – я ела, заставляли спать – спала, просили улыбнуться – я улыбалась. Всеми силами пыталась показать, что я здоровый, нормальный человек. Я делала все, чтобы меня поскорее освободили от пристального внимания врачей, медсестер и соседок по палате. И чтобы мама больше не расстраивалась. Точный диагноз я так и не спросила.

Появилась привычка накрываться одеялом с головой. Раньше я так не делала. А сейчас мне хотелось спрятаться, уползти в свою норку, в свою ракушку. Психолог потом сказал, что у меня тяжелая форма депрессии после разрыва с мужем. Его предательство выбило почву из-под ног, тянуло в бездну отчаяния. Но я не плакала. Просто пыталась укрыться в ракушке, как улитка.

Но, несмотря на это, я пыталась казаться нормальной, и в итоге убедила в этом врачей. Такого рода события в жизни надолго оставляют свой след в душе. Поэтому моя сдержанность и спокойствие только помогли мне скорее вернуться домой.