Эми Мун - В твоей власти

Николь мысленно перевела дух. Надо собраться. Выглядеть трясущейся от страха обиженкой она не будет. И обязательно найдет лазейку из золотой клетки, сколько бы амбарных замков на нее ни навесили.

Шпильки цокали по мрамору слишком громко. Вокруг неслыханная роскошь. Хрустальные люстры, картины, мебель из красного дерева в стиле Роккоко… и ни капли уюта. За двенадцать лет этот особняк так и не стал ей домом. И в памяти до сих пор лицо матери. С неестественно широкой улыбкой и полными слез глазами. Сначала маленькая Николь не понимала, почему ее предали. Отдали какому-то незнакомому дяде, наобещав, что скоро заберут и так надо. Она плакала, обижалась и снова плакала… Звала, захлебываясь горько несправедливостью, но прозрение все же пришло. Со временем.

Стеклянный лифт распахнулся, как западня, в которую она должна добровольно сунуть голову. Так хотелось спуститься по лестнице, но целых два этажа – это же непозволительно много для статуса мисс Оржевски.

Отец ждал внизу. Высокий, с благородной проседью и абсолютно холодным взглядом. Весь, до кончиков начищенных ботинок, он излучал успех и богатство. А еще безнаказанность и жестокость. Иногда ей хотелось выпустить себе кровь только потому, что половина ДНК его. К счастью, на внешности это почти не отразилось. Может быть, лишь форма лба и крапинки, конечно. Крохотные пигментные пятнышки, похожие на золотые крупицы. В зелени ее глаз это бы выглядело чертовски красиво, если бы каждый раз не напоминало о родстве с чудовищем.

Остановившись в нескольких шагах, Николь через «не хочу» дала себя отсканировать. От придирчивого взгляда чуть кожа не слезла. Хороша, чего смотреть так? Вокруг нее с высунутыми языками бегали, выслуживались.

– Пойдет, – наконец, вынес вердикт.

О, да это просто щедрейший комплимент! Вот только не радует ни разу.

– Но твой наряд не полон, – добавил вдруг. – Не хватает одного аксессуара.

С языка чуть не соскочил вопрос, но тут мужчина кивнул, и двери смежной комнаты разъехались в стороны.

Пол под ногами дрогнул и качнулся из стороны в сторону.

– О, черт, – шепнула едва слышно.

В комнату протиснулись огромная фигура. Заняла собой все пространство, выбивая из груди возможность сделать новый вдох. Сердце больно кольнуло. Надежда на «придумать, как выкрутиться» обзавелась ещё одной трещиной. Хищной и опасной, будто сам дьявол.

– О, черт, – повторила, отчаянно желая, чтобы мужчина перед ней исчез. Господи, только не…

– Оборотень, – громыхнул позади отец. – Разрешаю придумать имя. Животное только что с конвейера.

***

Животное… Да, так их называли в «высшем» обществе, повёрнутом на чистоте крови. Никаких смесков. Даже на обычных работяг элита верхушки смотрела как на мусор, а уж на оборотней…

Их вывели искусственно. Из всего многообразия ДНК с человечьим удалось срастить только волчье, и долгие годы экспериментов подарили людям чудо. Рождённое в муках бесчеловечных опытов, которые теперь не осуждает только ленивый, а тогда…

…тогда все прикрывалось благородной необходимостью. Огромный шаг в науке, качественно новый уровень жизни… А на деле все скатились в прорву дерьма под названием рабство.

Человек возомнил себя господом Богом, а когда эксперимент удался, просто испугался. Струсил, увидев, что его творение в сотню раз лучше, чем он сам. Все как один оборотни обладали отменным здоровьем, безупречной внешностью и на порядок лучштм геномом. В парах, где один из родителей оборотень, в девяноста процентов случаев рождались «волчата» – дети, способные к обороту. Пятьдесят процентов – если родство на уровне дедушка-бабушка. Дальше шанс снижался ещё больше, но и без этого ассимиляция шла полным ходом.

В итоге власти обратили пристальное внимание на «проблему» исчезновения людей как вида. Маятник качнулся в другую сторону. Пошла пропаганда чистоты крови, оборотней стали обвинять в зверских убийствах, насилии, терактах… Их права ужимались все больше, пока в Парламент не пропихнули закон о рабстве.

Николь сглотнула вязкую слюну. Она ненавидела это слово. Но, черт возьми, какая ирония! У пленницы личный раб…

– А он не кусается?

Пьяненькая или просто тупая девица висла на локте стоящего рядом Макса, но смотрела исключительно на Николь. Вернее – за ее спину.

Да, там было на что глянуть! Ходячая гора мышц, приправленная животной грацией. Высокий, широкоплечий красавец. Темно-пепельные волосы топорщатся злой щеткой, черты лица дадут фору античной статуе, а на бычьей шее ошейник – узкая полоска металла, сковавшая не только тело, но и волю.

Послушные живые игрушки – вот кем становились оборотни, попавшие на конвейер. Их пичкали химией и копались в мозгах, чтобы на выходе получить… это.

– Боишься, сладкая? – Макс прижал хихикнувшую девку ближе.

А сам зло так щурился и губы кривил. Бесился – папочка подарил забаву младшенькой, а он как же? Ему же тоже надо волчицу, да непростую, а с нетронутой волей. Николь хорошо знала ублюдские вкусы брата – любителя ломать игрушки.

Конвейер делал их под заказ. Хочешь – безвольное нечто, а если нет – вот тебе свежепойманный оборотень с сохраненным сознанием и ошейником, который не даст сбежать

– С тобой нет, котик, – красотка облизнула алые губки. Да скорее бы утащила уже свою жертву в туалетную кабинку, ей богу.

Оборотень… Жёлтые глаза, как две ледышки, и полный ноль эмоций на лице. От одного взгляда коленки слабеют. Впрочем, чтобы на такого посмотреть, надо голову до хруста в шее запрокинуть. А ведь думала, что охранники у отца рослые.

– Ты охренеть как права, детка, – прорычал Макс, сжимая крутое бедро новой пассии. – Красотка моя…

Девка тихонько взвизгнула от боли, но не рыпнулась. Дура.

Николь с тоской посмотрела в сторону выхода.

– Мне надо в уборную, – бросила торопливо и, не дожидаясь ответа, нырнула в толпу гостей.

Отец расстарался, все сливки общества собрал… От тухлого запашка сплетен и злословия стены плесенью покрылись. Ловко уворачиваясь от разговоров, она спешила прочь, чтобы передохнуть хоть минутку. И найти, наконец, чем прикрыться! Ощущение сальных взглядов растекалась по плечам мерзким студнем. Единственной удачей было то, что ещё в начале вечера отца увел один из суперважных гостей. Только бы не с разговором по ее душу…

Вскользнув в боковой коридор, Николь с независимым видом пошла к лестнице, ведущей вниз на маленькую обзорную площадку. Ее любимое место, где можно побыть в одиночестве.

Так, стоп.

Резко обернувшись, она чуть не печаталась носом шедшего по пятам оборотня.

– Ох!

Чертовы каблуки! Взмахнув руками, Николь попыталась схватиться за воздух и… повисла.