Виктория Серебрянская - Невеста. Последнее задание Энди

– Мартин, ты меня напугал! Зачем вышел? Надо убираться отсюда к черту! Пошли!

Мартин пожал плечами:

– Капсула уже готова к взлету. – И тут же поинтересовался: – Удалось добыть информацию?

Я кивнула:

– Да. Носитель у меня. Идем?

Мартин смотрел пристально и не двигался. И я насторожилась:

– Мартин, ты чего? Пошли. В институте уже сработала система самоуничтожения. И я начинаю побаиваться, что вся эта чертова планета тоже может самоуничтожиться. Не даром же ильдаррцы в такой панике ее покинули.

Но Гроу даже не дернулся. Только медленно вытянул в мою сторону руку. И я ошарашенно уставилась на черный глазок собственного десантного бластера:

– Мартин, ты чего?!

– Отдай мне носитель.

Я онемела. Что? Гроу рехнулся? А пилот деревянным голосом повторил:

– Энди, отдай мне носитель. Не вынуждай меня тебя убивать!

У меня во рту разлился кисло-горький привкус предательства. Стало страшно до одури. С трудом сглотнув вязкую слюну, я тихо поинтересовалась:

– А если не отдам, то что? Выстрелишь? А что дальше? Что ты на Земле скажешь?

Мартин скривился в отвращении:

– А что тут говорить? Вы оба погибли под развалинами. Информация осталась там же. Не первая и не последняя провальная операция.

– Ну и мразь же ты! – Мне стало противно, словно я нечаянно наступила босой ногой в экскременты.

Гроу зашипел на меня:

– Хватит болтать!…

В этот момент раздался характерный звук выстрела. В воздухе отчетливо запахло паленым. Пилот с выпученными глазами стал медленно оседать к моим ногам.

– Вот теперь мы в расчете, солдат.

Уже знакомый хрипловатый голос заставил меня оторвать потрясенный взгляд от мертвого пилота. У ближайшего кривого дерева стоял инопланетник с бластером в руках. Я сглотнула.

– Жизнь за жизнь. Теперь я тебе ничего не должен. – Инопланетник медленно вложил оружие в набедренную кобуру. – До встречи, Энди.

Огненноволосый мужчина повернулся и исчез за деревьями.

Я еще некоторое время продолжала стоять, в шоке таращась на мертвого Гроу. Почему он так поступил? Зачем? Чего ему не хватало? Ведь он один из самых лучших. И чудом оказался на Земле в тот момент, когда командование спешно подбирало кандидатов для рискованной вылазки. Я не могла придумать достойный повод для такого предательства. А это было несомненно предательство. Вряд ли на Земле можно было куда-то пристроить информацию, что сейчас прожигала дыру в моем внутреннем кармане.

В чувство меня привел какой-то низкий, зловещий гул. Я вздрогнула, словно просыпаясь. На планете явно происходило что-то очень нехорошее. Чужая природа вокруг меня замерла в ужасе перед предстоящим. Затаилась, словно маленький зверек перед огромным хищником. В той стороне, откуда я пришла, казалось, сгущался сероватый сумрак, поглощая собой несчастные кривые деревца. Я передернула плечами и помчалась к капсуле. Надеюсь, Мартин не солгал, и она действительно готова к вылету. Иначе мне конец.

Небольшая десантно-штурмовая капсула, рассчитанная на трех пассажиров и двух членов экипажа, стояла там, где мы ее и оставили. И действительно было готова к вылету. Это была единственная хорошая новость. Самой главной неприятностью стало то, что боль в моем животе проснулась, едва я только ступила на палубу капсулы. А едва села в кресло пилота, внутри меня словно атомная бомба взорвалась. Сидеть было совершенно невыносимо. Но и стоять тоже было немыслимо. Хотя бы потому, что я попросту не выдержу перегрузку на старте.

Запустив предстартовый отсчет, и молясь про себя, чтобы с кораблем все было в порядке, я почти наощупь нашла аптечку и сделала себе инъекцию обезболивающего. Но лекарство не помогло. Впереди меня ждало шестнадцать часов ада.

Выйдя на орбиту планеты, я трясущимися руками задала координаты Земли. Я не пилот. Но в академии нас обучали летать на небольших аппаратах. С одной поправкой: полеты подразумевались в пределах атмосферы одной планеты. Мне же предстоял межзвездный перелет. Надеюсь, автопилот здесь в порядке.

Весь полет я то проваливалась в забытье. То выныривала на поверхность своего горячечного бреда. Проверяла показания приборов. И снова проваливалась в небытие. Чтобы на границе между сном и явью раз за разом переживать гибель Макса и предательство Мартина. Снова и снова на пределе собственных возможностей бежать из разрушающегося института. Или красться по его бесконечным коридорам в поисках нужной лаборатории. Но чаще всего мне являлся высокий золотоволосый и золотоглазый мужчина, пристально вглядывающийся в защитный щиток шлема. И во мне крепла уверенность в правильности принятого решения: не выдавать чужаку свою суть.

Постепенно мне становилось все хуже. Я почти потерялась в своем горячечном бреду. Момент моего приземления вообще не отложился в воспаленном мозгу. Кажется, из капсулы меня доставал папа. Не знаю. Не уверена. Может, мне только привиделось, что серый от переживаний генерал армии Джон Мур собственноручно выудил меня из кресла пилота и понес на выход? Но я совершенно точно улыбнулась ему и тихо прошептала:

– Я вернулась, папа.

Шесть лет спустя

Корабль готовился к первому гиперпрыжку. Если все пойдет по плану, что через три четверти часа по внутреннему корабельному времени всем предложат занять специальные противоперегрузочные капсулы. Всего прыжков будет шесть. Далековато все-таки от Земли Аргола. Даже с гиперпрыжками полет займет почти месяц.

Я стояла на обзорной палубе и впитывала в себя картину родного космоса. Хоть я и искренне его ненавижу, но здесь мой дом. И я сейчас улетаю из дому на целых восемь месяцев. Как же я ненавижу космос!

После того самого первого, практически провального, задания, я больше ни разу не покидала Землю. Сначала долго болела и не менее долго восстанавливалась. Потом хватало дел в академии.

Мое самое первое осознанное воспоминание после возвращения из системы Крауф – это белый больничный потолок, куча трубок, трубочек и проводков, и невыносимо противный писк аппаратов. Заплаканные глаза мамы, сидящей рядом с кроватью. Бледные, перепуганные лица сестер. И посеревший от горя отец.

Уже гораздо позже я узнала, что даже самая суперсовременная медицина иногда бывает бессильна. Я слишком поздно попала к медикам. Начавшийся перитонит едва не утянул меня на тот свет. Но опытные военные медики сумели все-таки спасти мне жизнь. Жизнь, но не здоровье. Виноватые глаза моего лечащего врача, когда он перед выпиской скороговоркой сообщил мне, что у меня никогда не будет своих детей, часто снятся мне в кошмарах. Хотя тогда, сразу, я еще не прониклась. Не поняла, что только что услышала свой приговор. Что я уже не женщина в полном смысле этого слова. А только пустая ее оболочка. Яркая обертка с обманкой внутри. Если бы только можно было все отмотать назад …