Лана Фоксс - Мудрец

– Любовь? Ну, да, любовь! – вторил он любому говорящему, и его рот оставался открытым, как будто он хотел еще много чего сказать, а язык дальше не поворачивался. И от этого казалось, что его рот, с опущенными вниз уголками, был набит несъедобной кашей.

– Привет, Семен. Ты что пришел? Я не в духе. Хотел бы побыть один. Почему ты не позвонил? Не хочу тебя обижать, но я должен подготовиться к сложной встрече и сделать несколько звонков. Если можно, давай отложим твой визит до завтра, – с порога проговорил Макс.

– Я… Я… кажется влип, – выдавил из себя Семен, – Я не хотел тебя беспокоить пока ты сдавал свой строительный объект, но теперь ты, вроде, освободился, и мне надо с тобой поговорить.

– Влип? Что за ерунда? Ты кому-то должен денег? – посмотрел на него исподлобья Макс.

– Нет. Ты же знаешь, что финансы не моя стихия. Я достаточно зарабатываю и не коплю на черный день. Да и много денег мне одному не надо, – скороговоркой ответил Семен и после уже начался запинаться на каждом слове, – Я решил продолжить работу над своей диссертацией по двойному лучепреломлению и повороту плоскости поляризации света в магнитном поле c экспериментами по обнаружению реальных аксионов в пучке фотонов. Видимо, скоро мне придется ехать на далекий север, чтобы продолжить свои практические опыты.

– Научная информация со специфическими терминами трудно воспринимается с утра. Есть шанс стать приятелем известного учёного? – съехидничал Макс, – В чем проблема? Что принесло тебя сейчас в мои пенаты?

– Буду с тобой откровенен. Я долго шел к этому. Но для меня любовь… – и челюсть Семена начала вибрировать и отвисла с куском застрявшей каши.

– О, Боже! Сёма! Ты пришел ко мне с утра поделиться своими соображениями о любви? Ты сошел с ума? – у Макса раскалывалась голова, хотелось принять душ и выпить кофе. Он пропустил приятеля в комнату и попросил сеть в кресло. Потом включил музыку и кофеварку, а сам пошел в ванную.

Семен, измученный проведенной вне сна ночью, сидел с полуоткрытым ртом, уставившись в одну точку, а после будто очнувшись произнес почти шепотом в пространство опустевшей комнаты:

– А ты думаешь в этой жизни есть что-то важнее любви?

Кофеварка запищала, повествуя о приготовленном кофе. Он встал, взял с полки две чашки и налил горячий напиток. В небольшом блюдце лежали хрустящие галеты. Семен машинально взял два и сел обратно в кресло в ожидании.

Макс привел себя в порядок, побрился, брызнул на ладони новый парфюм и, похлопав себя по щекам, вышел из ванной комнаты обновленным и благоухающим. Он был невысокого роста, спортивного телосложения, с накаченными, рельефными мышцами. Фигура его была идеально пропорциональной. Небольшой рост он считал своим недостатком, но относился к этому снисходительно, зато, иногда комплексовал из-за почти отсутствующей растительности на голове. Тем не менее, окружающие уверяли, что это придает его внешности некоторую пикантность. Почему-то, этот недостаток нравился особам женского пола больше всего, что его сильно удивляло. На левом плече синела татуировка. Он накинул махровый халат, взял чашку с налитым, еще горячим кофе и подошел к креслу, в котором сидел Семен.

– Так что ты мне хотел поведать о вечном чувстве? – начал игривым тоном Макс, понимая как он далек сейчас от бесед на эту тему.

Семен заерзал в кресле и выдавил из себя:

– Понимаешь, ты дока в этих делах. Вокруг тебя всегда много женщин, а я на эти темы никогда ни с кем не говорил, даже в школе. Мне не повезло с самого начала, я никогда не нравился девчонкам. В школе я увлекался моделированием, и все свободное время собирал модели самолетов, а потом запускал их в воздух с помощью радиоуправления. Девчонкам это не навилось, им было скучно. Да, я и не хотел никого привлекать в мой мир, мне и так было комфортно. А время-то шло. В институте учились только пацаны, на нашу специальность девчонок не принимали. А потом я так увлекся исследованиями, что стал мужчиной только в двадцать восемь лет. И первый мой опыт стал последним. До сих пор не могу забыть постоянно мелькающий перед моим лицом зад одной телки. Не могу по-другому её называть. Она была, как Мила, толстенькая и аппетитная. Мои однокурсники напоили меня и заплатили ей, чтобы она меня совратила. Сначала она затащила меня в свою комнату и прижала всей своей массой к стене, я неожиданно почувствовал горячую струю, сбегающую вниз по моей ноге. Потом ее грудь, как два арбуза, болталась перед глазами, когда она сидела на мне верхом и прыгала, как неистовая корова. Меня потом стошнило прямо на ее пупок. С тех пор я не выношу этих вертихвосток. Понимаешь?

– Пока не очень, – равнодушно ответил Максим, поглядывая на часы.

– Но на днях к нам в лабораторию приехали коллеги из Массачусетского технологического института, расположенного в Кембридже, пригороде Бостона, которые заинтересовались моими научными исследованиями. А вместе с ними были две молодые журналистки. И когда одна из них спросила, как меня зовут, я забыл. Представляешь? А потом колени подогнулись, и я упал у всех на глазах. Ужас. Все засмеялись, а я слышал только ее звонкий смех, который до сих пор звенит у меня в ушах. Что это? Я теперь не могу ни о чем думать, кроме нее.

– Да, история. Другие мечтают о таких приключениях, а тебя стошнило, – рассмеялся Макс, сконцентрировавшись на эпизоде лишения Семена девственности.

– Я пойду, – обиделся Семен и встал с кресла.

– Постой, – остановил его Макс, – не горячись. Я, действительно, не знал о тебе таких подробностей и, конечно, меня удивляют некоторые обстоятельства. Не думал, что ты такой скромник. Я полагал, что ты пережил несчастную любовь, а ты оказывается её еще и не встречал. Вернее, видимо, только что встретил. Что-то я запутался. А зачем ты говорил, что у тебя был неудавшийся роман?

– А ты хотел бы, чтобы я на каждом углу кричал, что я был до двадцати восьми лет девственником, совращенным до тошноты какой-то телкой? Ну, не сложилось. Так проще. Мне, в общем-то, было все равно, я не хотел об этом вспоминать, да, и мои исследования в области физики меня всегда больше интересовали и занимали все свободное время.

– Хорошо, что ты не спился, херувим, – не унимался в своем сарказме Макс, – Что ты хочешь услышать от меня- сердцееда и знатока женских душ.

– Я почувствовал себя пятнадцатилетним ребенком, когда увидел Элис, – напрягся Семен, – у тебя есть что-нибудь выпить?

– Найдется. Коньяк будешь? – спросил Макс, подходя к небольшому столику, на котором стояли разнообразные крепкие напитки и тоник.

Зазвонил телефон. Макс ответил. Звонила Лена-секретарь инвестиционного фонда, чтобы сообщить о времени и месте встречи.