Александр Маклер - ЖГИ ГЛАГОЛОМ

– К 14:00 будет.

Следователь сидел за столом и размышлял на философский парадокс бытия и небытия, он не думал о человеческой жизни, судьбе невиновного человека, а мечтал куда потратит хороший гонорар за дело и плюс его ждет повышение по службе. Жизнь ему открывалось во всех прелестях, да еще ему нужно было дачу достроить у дома. Его улыбка расплылась от удовольствия, от своих мечтаний, ему было так хорошо, пока не раздался звонок.

– Никифиров, если срок он получит двадцать-двадцать пять лет, то получишь деньги, если меньше, то как договаривались в начале. Удачи.

– Я же говорю, не для себя, что за условия? – крикнул он в телефон.

На том проводе его уже никто не услышал, так сбросили звонок, капитан Никифиров пошел в столовую, время уже было почти час. За обедом мужчина думал, как сделать так, чтобы увеличить срок, так как его если приговорят, то точно не больше пятнадцати лет.

Офицер обедал в общественной столовой на улице Кутузовской, у него было любимое место возле окна и хозяин заведения, каждый раз бронировал столик на 13:00, зная, что придет полицейский, с которым лучше дружить. Иногда к нему за обед подсаживались коллеги, рассказывали о своих проблемах и запутанных делах.

Сегодня к нему подсел опер, лейтенант Смирнов, они часто с ним работали по разным коррумпированным делам. Аркадий Смирнов родился на Кубани в Крым переехал после армии, устроился работать в полицию, за несколько лет, после раскрытия сложных дел, от сержанта дослужился до лейтенанта.

– Миша, привет. Что такой задумчивый?

– Привет. Да, дел как всегда много.

– Понятно. Сейчас историю тебе расскажу, смешную. Помнишь у нас Борька наркоман, бывший наш агент, которого закрыли мы за наркотики, когда был приказ с выше.

– Да, помню, еще тот жук.

– Так вот, ему же минималку дали, три года, через полгода выходить надо, а этот дурак решил сбежать и получил еще пять. Ты представь?

– Смирнов, ты же гений твою мать, дай тебя обниму. – офицер поднялся из-за стола, похлопал коллегу по плечу.

– Аркаш, поговорим позже, бежать надо, рад был тебя видеть.

Следователь быстрым шагом отправился к себе в кабинет, у него возникла уникальная идея, как увеличит срок и без всяких предоставлений доказательств упечь заказ на все двадцать пять лет. Когда он зашел в кабинет, его уже ждал Владимир, который был подсобной уткой и сидел в одном изоляторе с Григорием Масловым.

– Как дела Вова?

– С вашими молитвами, налаживается все.

– Как там твой сокамерник?

– Молчит, закрылся в себе.

– Подход есть к нему?

– Да, вроде есть, на контакт идет, хочет излить боль.

– Отлично. Вова ты должен его уговорить, чтобы он захотел сбежать из СИЗО, – следователь посмотрел на мужчину, – помнишь дело за наркотики, тебя поймали. – Никифиров улыбнулся, – Могу закрыть? – добавил он.

– Как я его уговорю?

– Вместе с ним убежишь, а как это сделать, в изоляторе тебе скажут.

– Понял, могу идти?

– Да, конечно, не хулигань больше и будет у тебя счастье.

Когда мужчина ушел следователь облокотился на спинку офисного стула и позвонил начальнику СИЗО, начальником изолятора был его одноклассник Марк Ступов, они вместе заканчивали школу и институт МВД. Дружба у них была рабочей, семьями не общались и праздники вместе не справляли, но доверяли друг другу.

– Марк, приветствую тебя. Ты как, как твое здоровье дорогой.

– Привет. Какими судьбами, давно не слышал тебя. У меня все хорошо, ты как?

– Лучше всех, как обычно. Ты сейчас в каком звании?

– Майор еще, не хотят повышать, хотя уже пора.

– Вот и я тебе говорю, что пора, – следователь сделал паузу, – смотри, у меня агент у тебя сидит за наркотики, Вовка дармоед, он сегодня шепнул, что у тебя побег планируется.

– Да, ладно?

– Прохладно. Ты время ему скажи, когда он сможет бежать, только его не трогай, пусть дальше сидит, а вот второго поймай полковник.

– Понял, – майор положил трубку, с улыбкой на лице, так как после такого дела, ему точно светит повышение.

Автозак в это время возвращался в изолятор вез обратно задержанного, Владимир Пастуховский всю дорогу нервничал, у него была мнимая клаустрофобия, он по телевизору передачу видел и сделал заключение, что у него очень обостренные признаки этой болезни. Мужчину отвели в ту же камеру, где находились еще несколько новых людей и Маслов. Один из конвоиров, сообщил, что сегодня в три часа ночи, он может совершить побег.

Владимир в камеру зашел еле передвигая, он инсценировал, что его сильно избили, показывая он не справедливости правоохранителей. Мужчина со стоном сел на спальное место, скрутился калачиком и закрыл глаза. Григорий, как истинный спасатель, проявил себя в своей эмпатии, чтобы помочь ближнему, он к подошел страдающему.

– Все хорошо, может воды принести?

– Здесь нельзя пить воду из крана, она опасна для здоровья, – прошептал Владимир.

– За что тебя так?

– Не знаю, я не виноват, утром пошел в магазин, купить детям молока, остановили, спросили паспорт и увезли в изолятор, утром вызвали на допрос, – мужчина застонал от боли, – целый день били, чтобы я признался, что у меня нашли наркотики, – Владимир сделал паузу, – я признался, не выдержал, теперь не знаю, что делать, как быть.

– Плохо, друг, все плохо.

– И не говори, сейчас двадцать пять лет дадут и не детей с женой не увижу, сгнию в этой камере, хоть беги отсюда, жизнь несправедлива.

– А что реально отсюда сбежать?

– Есть возможность, я возьму тебя собой, если ты мне поможешь передвигаться, а то я самостоятельно не смогу передвигаться.

Григорий задумался, ведь с ним также поступят, все на него повесят, не сможет он доказать, что не виноват, а если сбежит, то сможет начать другую жизнь, поменяет внешность, документы другие сделает.

– Я согласен, – сухо ответил мужчина Владимиру и ушел в другой угол камеры, обдумывая свою судьбу.

Его размышлениям помешал скрип двери в камеру, она открылась, в нее зашли несколько конвоиров и вывели всех осужденных, кроме Владимира и Григория, один из охранников, когда уходил ударил Пастуховского дубинкой и громко сказал, что его смена заканчивается в семь часов утра и он в пять часов зайдет к нему, чтобы размяться.

Маслов встал в ступор, он понимал, что его не просто так оставили в камере с Владимиром, он испугался, что его тоже будут бить и выбивать признания об убийстве его семьи и свидетеля. Мужчина был в ужасе, о того что с ним творилось, о том, что справедливости в стране не добьешься, он сел на лавочку перед столом, обхватил голову руками и задремал. Григорию приснился сон, как он сидел в комнате, на большой кровати, застеленная белым пастельным бельем, а перед ним стояли, обнявшись между собой дети и жена, они улыбались и смотрели на него, вокруг них сиял бело-желтоватый свет.