Татьяна Солодкова - Птицеферма

Взять, налить, подать. Следующий… Но сегодня что-то идет не так – чувствую на себе взгляд. Вскидываю глаза – новенький. Он сидит совсем близко, через два человека, неподалеку от Филина, который красочно расписывает ему все прелести Птицефермы, уверяя, что с прилетом на Пандору жизнь не кончается, да, будет сложно, но вместе мы справимся, и так далее и тому подобное. Пересмешник вроде бы слушает, но при этом смотрит только на меня. Пристально, но не так, как любит посматривать в мою сторону Чиж – раздевая глазами. Этот глядит в лицо или, вернее, разглядывает.

Резко отбиваю его взгляд своим. Не могу же я велеть ему не пялиться – вслух, у всех на глазах? Мне не нравится это повышенное внимание.

Пересмешник отводит взгляд. Так-то лучше.

Заканчиваю, остается последняя тарелка – моя. Ищу свободное место и нахожу единственное – рядом с новеньким, напротив Филина. Как некстати.

К этому времени застолье уже в разгаре, из-за бури на улице окна закрыты, и по помещению плывет удушающий запах алкоголя.

Беру свою тарелку и прохожу к столу, переступаю через лавку, сажусь. Справа от меня – Олуша. Это хорошо, она не станет болтать, а вот то, что Филин напротив, плохо – не получится улизнуть незамеченной.

Пересмешник вежливо подвигается на скамье, освобождая мне больше места. Я благодарна ему за этот жест, но мужчина все равно слишком близко – чувствую запах шампуня от его волос. Забытый аромат цивилизации. Новенький еще не был на руднике, не пропитался пылью, не смывал пот и грязь дешевым, неприятно пахнущим мылом.

Отодвигаюсь от него как можно дальше. Не могу, не хочу думать о том далеком мире, в котором никому из нас больше нет места, – так только хуже. Иногда меня все еще морально ломает, но я искренне стараюсь – пытаюсь жить здесь и сейчас и не думать, не мечтать о большем.

При слове «мечтать» перед мысленным взором почему-то снова предстает блестящий катер Тюремщиков, красивый, свободный… Не про нашу честь, как любит говорить Чайка.

Хмурюсь и принимаюсь за еду. Пытаюсь оторваться мыслями от несбыточного и вернуться к насущному – мне нужно сбежать и забраться на крышу, иначе к утру в нашей комнате будет озеро.

Снова чувствую на себе взгляд.

– У тебя все нормально? – спрашивают над ухом.

Вздрагиваю и поднимаю глаза. Пересмешник. Смотрит открыто, даже участливо. Вот что значит первый день на Пандоре.

– У меня все хорошо, – отвечаю сухо.

В его стакане самогон, но запаха алкоголя почему-то не чувствую. Только аромат шампуня.

Ужин перерастает в веселье.

Рисовка садится поближе к центру помещения и затягивает песню – у девушки красивый голос. Чиж и Кайра пускаются в пляс, вскоре к ним присоединяются другие.

Все чаще поглядываю на дверь. Сейчас? Филин сидит вполоборота, в одной руке – стакан с самогоном, любуется танцами. Не заметит ли моего отсутствия?

– Иди, я его займу.

– Что? – Мне кажется, я ослышалась. Поворачиваю голову.

Пересмешник смотрит на меня прямо и по-прежнему трезвыми глазами.

– Ну, ты так часто смотришь на выход, – поясняет. На губах легкая улыбка.

Это странно и непривычно. Мне хочется спросить, зачем ему это нужно и что он за это попросит – на Птицеферме редко кто-то что-то делает для другого просто так. Но потом решаю: что бы ни двигало Пересмешником, моментом нужно пользоваться: если управлюсь быстро, скажу, что разболелся живот и провела время в туалете.

Поэтому просто киваю и встаю.

Быстро в свою комнату. Взять молоток, засыпать в карманы платья гвозди, кусок пластика для «заплатки» – под мышку, в свободную руку – фонарь.

На крышу есть люк, в потолке, прямо из коридора. Лестница из металлических скоб. Когда-то на люке был электронный замок, теперь – шпингалет.

Зажимаю фонарик в зубах, сбрасываю неудобные ботинки – в них только убиться, – и босиком взбираюсь по лестнице. Дергаю шпингалет. Не поддается. Видимо, Чиж, который недавно чинил крышу над своей комнатой, задвинул его слишком сильно.

Матерюсь минут десять и уже почти выбиваюсь из сил, когда наконец справляюсь с задачей. Что ж, вернуться быстро не получится.

Люк открывается и тут же вырывается из моих пальцев, с грохотом врезаясь в поверхность крыши – ветер страшный. Несколько минут стою на верхней ступени, прислушиваясь, но никто не бежит, чтобы проверить, откуда шум. Все заняты песнями, танцами и выпивкой – хорошо.

Выглядываю. Дождя еще нет, так, легкая морось. Но на крыше уже скользко и мокро. Она покатая, неудобная и опасная.

Выдыхаю, как перед прыжком в холодную воду, и выбираюсь наружу.

Так, главное не смотреть вниз. От выхода на крышу до нашей спальни всего ничего, должно получиться.

Передвигаюсь по водостоку на краю крыши приставными шагами, животом прижимаюсь к мокрой холодной черепице. Платье мгновенно впитывает влагу. Ноги дрожат. Волосы я благоразумно стянула в тугой пучок на затылке, а вот подол платья развевается на ветру, бьет по икрам, путается между ног. Завязать бы его на поясе… Но для этого нужно положить молоток, а если уроню его, вся эта вылазка окажется напрасной. Поэтому не рискую.

Почти ползком добираюсь до нужного места. Вот она, дыра насквозь. Приложить кусок и прибить – задача, с которой справится и ребенок. Ровно и красиво мне не надо, главное – крепко.

Однако изначальный прогноз всегда излишне оптимистичен, и моя возня затягивается не меньше чем на полчаса. Или это субъективно и на самом деле прошло не так много времени? Ветер воет, дождь усиливается. Я уже мокрая насквозь.

В какой-то момент молоток таки вырывается из скользких от воды пальцев и летит вниз. Пытаюсь поймать, даже, кажется, успеваю коснуться его рукояти, но тут поскальзываюсь сама.

Короткий полет и удар.

Темнота.

Короткий полет и удар, выбивший воздух из легких.

Вспышка боли, на мгновение парализовавшая все тело, слезы из глаз.

Потом – темнота. Но не спасительная, приносящая забытье – другая.

Нет, это не темнота, это черный фон.

…Эй, Янтарная…

Прием…

Буквы. Белые на черном. Вспыхивают красным, а затем ложатся ровными белыми строками – печатный текст.

…Предупреждаю, я сейчас запаникую и начну тебе звонить…

Я нервный, ты в курсе…

Звонить? На Птицеферме нет техники, нельзя никому звонить…

На все том же черном фоне мигает курсор и выходит системная надпись: «Собеседник печатает Вам сообщение».

Звонок, сообщение… Нет, это не здесь, не отсюда. Но как же сложно понять и вспомнить – откуда, когда.

…Янтарная, считаю до пяти, а если ты не отвечаешь, то звоню и бужу твою соседку…

«Собеседник печатает Вам сообщение», «Собеседник… печатает…»