Марина Орлова - Идеальный реверс

Подумав, я согласился. Капитан тут же заставил меня отжиматься и вроде остался доволен результатом. Сказал, что сейчас пойдём в парикмахерскую – привести меня в порядок, а то с такими патлами на бомжа похож, – и завтра утром в их часть на собеседование.

Я никогда раньше не был в военной части. Почему-то ожидал, что она будет окружена полосой земли с минами, забором под напряжением, колючей проволокой и ещё вот этими «ежами» или как это называется – такие топорщащиеся штуки. Ничего подобного не оказалось. Только высокий серый забор – солнечным майским утром, под ярко-голубым небом, он выглядел даже позитивно.

Большая парковка, десяток машин по краю. Будка, в дверь которой капитан Блэйк сунул голову, с кем-то там обменялся парой слов и махнул мне рукой на открывшуюся металлическую калитку.

Внутри оказалось много зелени, яркие клумбы, красивые дорожки, даже такая типа площадка с фонтаном, а вокруг кусты с белыми цветами. Одним словом, как парк, по которому тут и там разбросаны высокие здания. Совершенно не похоже на то, что представлял я. Мне казалось, что военная часть должна быть укатана в бетон, по безбрежному пространству которого кругами бегают толпы рядовых и ходят туда-сюда хмурые генералы. Не говоря уж о том, что над всей этой безрадостной картиной всегда, круглый год, должны висеть скучные серые тучи.

А здесь всё не так. Сплошная зелень вокруг. Пчёлы какие-то летают. Люди – немного, все нормальные, не мутанты. Не хмурые и не бегают. На капитана смотрят без особого интереса, некоторые здороваются, а вот на меня пялятся. Ну да, пока капитан возил меня по окрестностям, мутантов я не заметил. Очевидно, за то время пока я сидел без доступа к информации, мир не изменился – а я-то уж надеялся…

Вскоре мы вышли к зданию со странной крышей: края далеко выступают за границы стен, похоже на высоченный прямоугольный гриб. «Шестой корпус, – кивнул на него капитан, – также известен как “поганка”. Если заблудитесь, найти легко, он один такой. Столовая – вон там, в четвёртом. По дороге есть указатели».

Десяток ступеней к входной двери.

В холле – огромный серебристый герб: полоски, звёзды, силуэт ёлки. Под ним стоит навытяжку молодой парень с сонными глазами. Большие квадратные часы слева от его головы показывают без десяти семь.

По бесконечным серым коридорам – настоящий лабиринт – Блэйк довёл меня до роскошно украшенного кабинета: пушистый ковёр на полу, золотые листья на потолке, люстра с кучей блестящих стекляшек, а на стене, прямо напротив входной двери, висит портрет какого-то сурового седого мужика в мундире. Очевидно, большой начальник или, может, сам главнокомандующий.

В левой стене – ещё одна дверь, с серой металлической табличкой. Рядом стоит письменный стол, неожиданно простой на фоне разноцветной и блестящей мешанины декора.

Из-за монитора выглядывает очередной мужик в униформе – нужно как-то научиться различать местных обитателей, а то все похожи. Капитан указывает ему на дверь с табличкой, и тот кивает, тут же уставив на меня изучающий взгляд. Странно, а разве он не должен вскочить, рукой махнуть, гаркнуть что-нибудь эдакое официальное? Слишком у них тут расслабленно.

Блэйк кивнул мне на стул у стены – как раз напротив этого мужика, который снова уткнулся в монитор, – а сам скрылся за дверью. Затем вышел с довольной усмешкой и сказал, что я принят. Так я стал рядовым.

Поселили меня в том же шестом корпусе, в общей спальне Б-9. Двадцать четыре человека – и один я. Нужно было видеть их физиономии, когда капитан привёл меня заселяться! А я, конечно, глаза опустил и сделал вид, что ничего не замечаю, – неохота лезть в разборки. Может, толкнут пару раз и, не получив реакции, оставят в покое. Но если нет – пусть лучше считают затюканным тихоней. Люблю делать сюрпризы.

Повезло, что в этой части уже есть один мутант: мне выдали униформу по мерке капитана Блэйка. Рост подходит, но сидит она на мне свободно – после костра ещё не пришёл в норму, да и в целом я похудее капитана буду. Впрочем, это как раз меня устраивает: человек в мешковатой одежде воспринимается как более безопасный.

На общих тренировках я выполнял лишь необходимый минимум, изображая одышку, зато по выходным или вечерам, когда зал пустовал, забивался в угол – на случай если кто зайдёт – и впахивал за двоих. Хоть здесь и не арена, но сослуживцы, очевидно, не рады моему присутствию, так что расслабляться нельзя. После костра мне ещё многое восстановить нужно. Сразу после травмы мышцы и кожа более жёсткие, и нервов в них мало – аналог рубцовой ткани у нормальных людей, – затем постепенно обновляются до привычного состояния. И хотя по меркам людей это быстро, но меня бесит чувствовать себя скрипучей развалиной – я должен быть готов ко всему, а вместо этого еле руками-ногами двигаю. Надо срочно разрабатывать.

Жизнь здесь комфортная. Ночью в спальне тихо, никто не орёт и не дребезжит прутьями над ухом. Душ общий, но отсеков много, успеть помыться вполне реально. Еду бесплатную дают, обед – целый час.

Обязательное расписание до пяти, а потом до десяти вечера свободен. Целых пять часов! Я поначалу опасался спальню покидать, вдруг всё же следят или начальство какое придёт проверить, но потом осмелел. Вроде все ходят свободно. Хочешь – в комнате отдыха смотри кино, хочешь – тренируйся, а то можно и в город пойти. То есть в принципе можно, я особо не брожу, да и капитан сказал территорию части не покидать. Впрочем, я и не собирался, вряд ли в городе есть что-нибудь, заслуживающее внимания.

Вместо этого я нашёл себе площадку на дальней лестнице – ею почти не пользуются, и камера на подходе всего одна, можно обойти. Когда не тренируюсь, то сижу там. Тихо, спокойно. Можно читать, можно в окно смотреть. Если к этому ещё в столовой купить что-нибудь навынос, то вообще идеально.

Последние лет пятнадцать я только по кораблям болтался, окон там вообще не было, только стены, обычно серо-металлические. А здесь – уже лето наступило, мотыльки летают, ветер треплет траву, солнечные лучи скачут по веткам, или, наоборот, дождь колотит землю с такой злостью, будто хочет отомстить за что-то. Интереснее всего, конечно, когда мимо люди проходят или даже останавливаются поговорить – а я втихаря наблюдаю.

Самое сложное в моей новой жизни – даже не куча инструкций, правил и ритуалов, а необходимость изображать довольство этим всем.

Делать что скажут я привык, я всегда так жил, но раньше от меня хотя бы не требовали радоваться по этому поводу. Было несколько общих правил – например, нельзя пить кровь, – а в остальном достаточно было подчиняться единичным распоряжениям. Не возражать и не пытаться нарушить приказ. Кроме этого можно было сколько угодно ненавидеть всех вокруг вплоть до самого хозяина – и свободно говорить об этом.