Ольга Манс - Опять этот день 1.0

– Строгий выговор тебе в личное дело! Ты подставился, лейтенант, и очень подмочил свою репутацию! – чуть ли не брызжа слюной, орал на меня командир, пожирая меня гневными глазами с красными прожилками на белках.

Капитан – мужчина, конечно, видный. Фотомодель. Так иной раз зовем мы его с товарищами. Голубоглазый блондин. Ммм, конфетка! Но когда он вот так злится и орет до усрачки, то его глаза чуть ли не вываливаются из орбит. Жуткое зрелище. Но к этому привыкаешь, как привыкаешь и к тому, что тебя никогда не хвалят. Я получил выговор с лишением премии за то, что я такой нехороший солдат и не выполняю приказы руководства, но он ни разу не сказал, что я, возможно, спас нас от снайперов, что грозились перестрелять всех на хрен. Но приказ есть приказ! А командир, оказывается, говорил, что меня та задача не касалась. Я ни разу еще не понял его логику за последнюю неделю. Думаю, его немного напрягает, что я с недавних пор стал более отчаянно сражаться, не слишком заботясь о своей жизни. А с другой стороны, мы солдаты, разве мы не должны умирать на поле боя?

Капитан продолжал орать мне в лицо, а я в это время думал, как мне это все надоело! Когда ему наскучило меня дрючить, он сменил тему:

– Сверху пришла телеграмма. Нас отправляют на горнодобывающую планету. Цель: рабочие, которые выявили свое недовольство, остановили добычу руды и забаррикадировались в шахтах. У вас сутки на отдых. Потом – инструктаж. Вольно!

Все выдохнули. А я уже мечтал посмотреть новый выпуск своей познавательной передачи.

– Да, кстати, Андрей, твое участие в операции под большим вопросом, – спокойно сказал командир.

Я мысленно возвел молитву Господу.

Я

больше

не

хочу

убивать.

Обожаю гиперскачки между звездными системами! Все иллюминаторы закрываются, чтобы не видеть этих смазанных полосок проносящихся на сверхзвуковой скорости мимо нас звезд. Это зрелище больше напоминает больную фантазию современного художника, только что сбежавшего из специализированного учреждения. Мне нравится, что в это время все отверстия на боевом корабле-носителе «Сварог» наглухо закупорены. Я чувствую себя более комфортно оттого, что заперт в четырех стенах и меня никто не трогает. Ну, в основном не трогает. Час назад я вернулся с ужина, где Мордер, как всегда, доставал меня болтовнёй о том, каких именно повстанцев мы повстречаем на планете-руднике Цирэл-8, какой-то там замудреной звездной системы, обнаруженной несколько лет назад в заднице Вселенной. Но, как обычно бывает в таких случаях – если планету вдруг неожиданно нашли, а она не так удачлива, как ее соседка Цирэл-7, и есть залежи руды – Конфедерации в мгновение ока высылает туда трудяг, выжимать все соки из неповинной ни в чем планеты. Так устроен наш современный мир, и кто я такой, чтобы критиковать Правительство вселенской организации Советов. Поэтому мне в общем наплевать, кто эти недовольные и чем они, ласково названные нашей Корпорацией повстанцами, недовольны. Мордер даже поспорил с парнями, насколько эти бедолаги готовы к встрече с нами. Я не спорил. Что толку спорить, если в итоге мы всех их убьем. Громче всех за столом, как всегда, галдел звонкий Тюльпанчик. Парень молод, горяч, безрассуден, что с него взять? Только в этот раз он спорил о том, что нет смысла вырезать всех повстанцев, если можно просто убрать руководителей. Раньше за ним таких речей не наблюдалось. Я задумчиво покосился на русоволосого Тюльпанчика, размышляя о насущном. Я вообще сейчас стараюсь думать много и старательно выбираю темы для размышления. «Я мыслю, следовательно, я существую». Но вот последнего мне явно не хотелось. Но исполняя последнюю волю той, о которой нельзя говорить и уж, тем более, думать, я должен существовать и продолжать служить этой ненавистной мне наемной организации. Поэтому я стараюсь больше размышлять, порой даже углубляясь в не очень-то и позитивные воспоминания. Поправка, в основном мрачные воспоминания. Я как раз добрался до очень интересной мысли, когда мне в плечо со всего размаху впечаталась широкая ладонь Павла.

– Очнись и пой, Андрюха! Ты на что ставишь? На повстанцев – неудачников или на профессионалов?

– Если там были неудачники, то нам бы сразу дали эту миссию, а не тысячу раз отправляли, а потом возвращали на рассмотрение! – завизжал Тюльпанчик.

– Да, что ты говоришь, малец?! А не ты не думал…

И понеслось. Тюльпанчик вскочил с места, перевернув поднос. Он всегда жутко обижается, когда мы его называем «мальцом». Честно говоря, не знаю, сколько ему лет. Но выглядит он на двадцать с подростковым хвостиком. Павел тоже медленно поднялся, сверля парня черным взглядом. Мордер заржал, радостно, словно младенец новой игрушке, захлопав в ладоши. Остальные же парни поторопились отодвинуться от нас, а самые умные вообще пересели за соседние столы. Всем известно, что спецотряд ЯРОСТЬ безумен. О наших миссиях ходят легенды. О наших междусобойчиках – тоже. Это все так ласково называют наши драки. Я раньше частенько дрался с ребятами. Но только не сегодня. Я молча поднялся, беря поднос с посудой в руки. Обойдя стул, на котором сидел, я намеревался отнести поднос на место, откуда его взял. Но мускулистая рука Павла, точнее, его локоть, случайно выбил поднос у меня из рук. Посуда с грохотом покатилась по железному полу. У меня же в руке осталась одна пустая кружка. Без зазоров совести я выбросил ее через плечо. Все равно тут придут убирать, зачем прилагать лишние усилия, чтобы отнести одну кружку. Я молча вышел в коридор. Без открытых огромных иллюминаторов от пола до потолка он похож на туннель сквозь гору. Освещение тут не очень яркое, что меня лично устраивает. Не так бросается в глаза твое мрачное лицо. Множество людей в черной форме бесцельно шастают туда-сюда. Есть, конечно, и вторые, те, кто шастает по делу, вот только у них уже не такое радостное лицо, как у первых. Я отношусь к последним, и не потому, что у меня мрачное лицо. А потому что у меня есть дело. Очень нужное для меня. Я тороплюсь в свою каюту. Запереться и посмотреть свои любимые передачи или, на крайний случай, подумать.

Почему-то, глядя на цветущий и благоухающий зеленый лес в виртуальной реальности, я вспомнил о своей сестре. Как мы играли на берегу озера, недалеко от нашей фермы. Родители часто нас ругали за то, что мы убегали туда одни без надзора. Мама всегда говорила об этом, даже когда мы сами стали взрослыми. Мой воспаленный мозг начал досконально восстанавливать в памяти образ сестры. Оказывается, я ее совсем не забыл по прошествии стольких лет. Ее образ всегда находился на задворках моего сознания. Она никогда не покидала меня. И в горе и в радости она всегда была со мной, как и раньше, на Земле. И сейчас остаётся на своем почетном месте в моей памяти. Вот только ей сейчас не так одиноко, как мне. Две недели назад у нее появилась компания. Очень хорошая компания, надо сказать. Да, я и сам тоже хотел быть с ними. Я вспоминал карие глаза сестры, такие же яркие, как и у меня. Мы вообще очень похожи с ней. Тот же прямой нос, четкие скулы, полноватые губы, вот только волосы у нее цвета спелой пшеницы, мамины волосы. Я же темный, как отец. Но на этом у нас с ним сходство заканчивалось. И я рад, что мы с сестрой на него непохожи. Я как раз дошел в своей памяти до того самого случая, как корабль затрясло. Тут же в каюте замигал оранжевый свет. Тревога. Воспоминания растаяли словно дым, я снял очки виртуальной реальности, в которых смотрел познавательную передачу. Мне вообще не хотелось выходить из каюты. Там сейчас суета и все эти люди будут удивленно хлопать глазами. Ну, что могло такого случиться в гиперпрыжке? Мы же не в прошлом веке, ей-богу! Я нехотя слез с кровати и вышел в коридор. Военные торопились к своим командирам, штатские немного паниковали. Я молча направился в нужное направление согласно уставу в данной ситуации.