Арина Бродская - Без боли

Чувства стоит испытывать, даже когда тебе больно.

Я еду в троллейбусе с Марией. За окном дождь и унылая серость. Дома похожи друг на друга: маленькие двухэтажные здания с небольшими окнами и бежевого цвета. Они похожи на картонные коробки, в которые кладут старые фотографии, диски и книги. Память – это чувства, а чувства – болезнь. Троллейбус остановился, и поток людей вошел внутрь, не оставляя места пройти. Кислорода все меньше, и кашель начал душить меня. Кашлять нельзя. Я пытаюсь сглотнуть мешающее в глотке, устранить приступ, но на глазах появляются слёзы. Быстро вытираю их, чтобы никто не заметил. Мария коснулась моей руки в знак поддержки, но лишь на мгновение. Я хочу сдаться и покашлять, но я держусь. Мария останется одна, если я это сделаю. Она лишилась родителей из-за болезни, мне нельзя, чтобы она потеряла и меня.

– Здесь свободно? – спросил мужчина с маленьким ребёнком.

– Да.

Мужчина с длинными волнистыми волосами сел на место, пристегнув дошкольника ремнями. Его руки были в мозолях, но он пытался их реабилитировать кремом, что торчал из рюкзака.

– Этот крем не поможет, – сказала я. – Попробуйте Джентл.

– Вы врач?

Я кивнула.

– Спасибо.

Троллейбус снова остановился, но никто не зашёл. Это плохой знак.

Мария встала, чтобы выйти на своей остановке. В школе она не будет снимать маску безразличия, чтобы не попасться.

Кашель снова начал щекотать мне горло, но я взяла бутылку воды и сделала глоток. На недолгое время мне хватит.

– Лечите людей от болезни или диагностируете?

– Лечу.

– Тяжело, наверное.

Он болен, и я знаю это. И он знает, что я тоже.

– Это моя работа, – сказала я с твердостью, – страдания закончатся и наступит спокойствие.

Троллейбус остановился на долгое время, чтобы все дети могли выйти. Я снова схватила бутылку воды. Я могла освободить себя от приступа лишь в своём кабинете, где никого нет. Потерпеть десять минут.

Мужчина смотрел в окно, и я решилась оценить его внешность. Красивый. Если бы не подавление чувств, у него было бы много поклонниц. Его руки говорили об одном: он работает на одном из нескольких заводов. Ему, наверное, больно все трогать такими руками. Не день, а сплошная пытка. Я сама бы побежала в любую больницу сдаваться, чтобы это не терпеть.

Троллейбус двинулся, и я чуть не закричала от облегчения. Осталось пять минут, и мне станет легче. Я встала с места и подошла к дверям, где на поверхности было приклеено объявление. Все знают правила наизусть.

« Чувства и эмоции- враг народа.

Эта болезнь съедает изнутри, и люди придумали действенную вакцину. Процедура болезненна и требует взятия крови. Вакцина обязательна.

Первые симптомы – кашель и отдышка. Второй симптом – кровь из носа.

Третий симптом – проявление любви.

Это противозаконно.

Мир прекрасен. Нет никакой боли. Нет болезней.

Не забывайте проходить обследование раз в год.

Если Вы знаете человека, у которого проявились симптомы, срочно обратитесь в службу безопасности граждан ».

Смешно. Нас немного, но мы научились справляться с симптомами. Кашель проходит, кровь идет в редких случаях.

– Тоже выходите?

Мужчина стоял рядом со мной, держась одной рукой за поручень, другой прижимая ребенка. Объятия разрешены только до определенного возраста. Когда ребенок поступает в первый класс, телесные контакты становятся реже.

– Больница на этой остановке, – я посмотрела снова на объявление, – давно диагностировались?

– Почти год назад.

– Оно и видно, – я кивнула на руку, где мозоли уже покрывали большую часть ладони. – Вам следует обратиться к диагносту, он проведет ряд косметических манипуляций. Заодно проверит все органы.

Я говорила своим официально-деловым тоном. Кашель снова начал душить меня, и я чуть не сдалась. Троллейбус остановился, и я восторженно вздохнула. Двери открылись, и я пулей выскочила на улицу, где было легче дышать. Дорога занимала минуту, половину минуты до кабинета, а там я смогу откашляться и принять лекарство. Никто не услышит, так как там много больных. Шаг за шагом, я прятала свои слезы. Горло хотелось разорвать от того, как сильно першило. Я смогу.

Двери открылись автоматически, и я оказалась в бежевом коридоре с белыми сидениями. Я пошла по нему, и каждый мой шаг отзывался огнем в глотке и глазах.

– Доктор Фостер!

Я остановилась.

– Доктор Фостер, наконец-то Вы здесь!

Я обернулась, скрывая свою напряженность. На моем лице была многолетняя маска безразличия.

– В чем дело?

Передо мной стояла потная медсестра, с которой я постоянно работала. Лорейн Бариз – всегда она появляется не вовремя.

– Пациентка, что привезли вчера, не такая, – последнее слово она прошептала.

– Что значит «не такая»?

Лорейн оглянулась, а затем заговорила так, словно рассказывала мне ужасы.

– Вакцина не сработала.

Мое сердце остановилось.

– Вы уверены?

– Она все еще кричит, что хочет к Патрику, что она его любит и что мы не имеем право делать с ней такое.

Я должна была приехать раньше и научить ее играть роль.

– Мне надо надеть халат.

Я пошла твердым шагом в свой кабинет, сразу не заметив, что мои щеки стали пылать. Я не должна беспокоиться за эту девчонку. Если бы она была умной, то сообразила, как нужно себя вести. Мне не спасти всех, на кого вакцина не работает.

Я закрыла дверь и откашлялась. На глазах выступили слезы облегчения, которые я вытерла рукавом кофты. Я подошла к шкафчику и достала свой чистый белый халат, от которого пахло медикаментами. Из потайного ящичка я взяла таблетку от аллергического кашля и приняла ее внутрь, запив холодной водой. На одну проблему меньше.

Я поправила свой скучный макияж, надела медицинскую маску и двинулась в палату к той девочке. Ее мать сидела в кресле рядом с дверью и читала новый журнал о диагностике. На ее лице было спокойствие.

– Миссис Эванс, – я подошла к ней, – у меня плохие новости.

Дэниз Эванс – жена директора завода по изготовлению мебели в нашем городе. Всегда ходила в костюме и на каблуках.

– Что такое?

– Мелинда отрицательно отреагировала на вакцину.

– И что это значит?

Лорейн катила небольшую тележку со шприцами и склянками в палату.

– Нам придется провести процедуру ликвидации. Мне жаль.

Последние слова я сказала однотонно, словно мне наплевать на то, что мне придется убить девочку за то, что она влюбилась и испытала чувства.

– Да, мне тоже.

Дэниз села в кресло и продолжила читать про диагностику заболеваний внутренних органов. Ее поведение было нормой.