Натали Р. - Генеральша. Love story

Сзади оглушительно затрещало. Варя обернулась в ужасе. Потолок коридора, которым они только что бежали, рухнул, рассыпая сноп искр.

– Рома! – истошно завопила Варя.

Раздался взрыв, потом – еще один. Их опалило жаром. Ирочка схватилась за ножку и заревела.

– Ромочка… – прошептала Варя, все еще не веря случившемуся.

Некоторое время она тупо стояла, прижимая к груди плачущую Ирочку. Из оцепенения ее вывело прикосновение к ушной раковине дула, пахнущего нагретым металлом. Она в панике дернулась, но ее крепко держал немолодой ирриец.

– Что потеряла здесь? – грубо спросил он с сильным акцентом, встряхнув ее для убедительности.

– Мужа, – честно пролепетала Варя, не в состоянии что-либо придумать, и заныла, со страхом глядя на близкое дуло: – Отпустите меня, пожалуйста…

С минуту он оценивающе рассматривал ее, потом сказал:

– Беги домой, баба. Беги и не останавливайся. В десанте есть парни и помоложе меня, и погорячее.

Едва он опустил дуло, Варя подхватила Ирочку и рванула со всех ног. Шпулька, поджав хвост, юркнула за ними.

Их дом все еще стоял. Варя попала ключом в скважину с третьего раза – руки не слушались. Ирочка хныкала, на правой ножке вздулся ожог. Варя перебинтовала ее дрожащими руками и без сил упала на диван. Только здесь, в пустой квартире, она окончательно осознала, что осталась с дочерью совсем одна в городе, захваченном врагами. Одна. И нет рядом ни одного человека, который сказал бы, что делать, ни одного плеча, на которое можно положиться. Рыдания сдавили ей горло…

Иррийцы грабили и крушили Энск три дня. Улицы усеяло битое стекло вперемешку с кровью. Пожар на восточной окраине разрастался и потихоньку перебирался к центру. Варя жила в постоянном напряжении, но их роскошный дом оставался нетронутым. Лишь на третий день в дверь квартиры требовательно постучали.

– Кто там? – замирая, спросила Варя.

– Открывать! – раздался властный женский голос. – Если нет – наш ломать дверь!

Давешний ирриец изъяснялся получше. Война на окраинах Метагалактики шла уже не первый год, с языком противника успели познакомиться обе стороны. Но глупо смотреть свысока на завоевателей, как бы они ни коверкали слова. Варя щелкнула замком. В прихожую ввалились три женщины с кванторами. Тут же на нее наставили оружие:

– Золото, серебро, камни!

Варя послушно достала свою шкатулку и набор столовой посуды. Мысль о том, чтобы утаить что-либо, даже не пришла ей в голову, слегка звенящую от недоброго внимания трех темных стволов.

– Не прятать, – одна из женщин, с синими волосами, одобрительно пихнула ее квантором в спину, отчего Варя невольно вобрала голову в плечи. – Хорошо. Не убивать тебе.

Вторая, с вызывающе розовыми кудрями, сняла с вешалки шубу. Третья, тоже с розовой шевелюрой, но более нежного оттенка, заинтересованно рассматривала великолепную коллекцию косметики, потом одним движением сгребла в поясную сумку помады и тени. В другое время и в другом месте яркие пышные прически ирриек вызвали бы у Вари любопытство, зависть, желание поразить их в ответ какой-нибудь другой деталью внешности, но сейчас она больше всего на свете хотела бы стать прозрачной, а лучше – вообще невидимой.

Синеволосая повернулась к швейной машинке, вокруг которой были разбросаны ткани, поманила пальцем подруг. Та, что взяла шубу, присвистнула, развернув отрез голубого капрона с дымчатым рисунком.

– Это все? – требовательно спросила синеволосая.

Варя поспешно достала из шкафа еще несколько отрезов и готовых изделий. Она даже не пыталась спорить и думала про себя: хоть бы не проснулась Ирочка! Смерть бабушки, смерть отца, собственная травма, жуткая атмосфера захваченного города – это и так было слишком много для трехлетнего ребенка.

Иррийки выбрали несколько тканей, расшвыряв остальные по полу, пнули на прощание Шпульку и ушли. Варя перевела дыхание и стала наводить порядок. Она была почти счастлива: не тронули ни ее, ни дочь, не попортили мебель…

Вечером иррийцы уходили из Энска.

– Что они, отступают? – непонимающе спросила Варя, глядя в окно на шеренги, нагруженные добром мирных жителей.

– Как бы не так, – мрачно ответила соседка, тоже офицерская жена. – Десант уходит, а следом припрутся оккупационные войска, колониальная администрация, особая служба… и они не ограничатся тремя днями.

Наутро, едва лишь Варя встала и начала готовить завтрак, на лестничной площадке послышался шум и крики. Она подскочила к двери и осторожно высунулась. Кричала соседка, ее били ногами прямо на лестнице. На иррийцах была другая форма, и лица у них были другие, холеные, не испещренные боевыми шрамами, как у того старого десантника. Варя не успела захлопнуть дверь, как один из них развернулся к ней:

– Вон из дома, дерьмо и моча! Попробуешь взять с собой что-нибудь – с тобой будет то же самое!

– Но мне некуда… – робко начала Варя.

Ни слова не говоря, он ударил ее по лицу со скучающим видом, но так сильно, что она влетела внутрь квартиры, споткнулась о ковер и упала. Он с грохотом распахнул дверь настежь, по-хозяйски вошел. Варя невольно взглянула на его ботинки – они были окованы металлом. А крики на ступеньках уже стихли.

Варя подхватилась на ноги, бросилась в спальню, вытащила из кроватки полусонную Ирочку в пижаме и поспешно выскочила из квартиры. Соседка без сознания, вся в кровоподтеках и ссадинах, лежала поперек лестницы, из ее квартиры доносился разговор на чужом языке. Всхлипывая, Варя тихонько обошла ее. Щека горела. Как я сейчас выгляжу, некстати подумала она, спускаясь. Ее ударили первый раз в жизни.

Тише воды, ниже травы следом просочилась Шпулька. В зубах ее были тапочки – единственное имущество, оставшееся у Затонских.

Одна из Вариных приятельниц жила в малогабаритной квартире на западной окраине Энска. Лампы в подъезде не горели, двери лифта были черны от копоти. С опаской глядя по сторонам, Варя поднялась по лестнице на четвертый этаж и нажала кнопку звонка.

Инга открыла сразу и тотчас же испустила вздох облегчения – видно, ждала иррийцев. Под глазами тревожные круги, в уголке ненакрашенных губ – потухшая сигарета.

– А, привет, Барби. Как твой Кен?

Варю прозвали Куклой Барби еще со школьных лет, как только она оформилась в голубоглазую тонконогую блондиночку. Романа раздражала эта кличка, и он придумал свою. Почти в самом начале их семейной жизни, когда он был еще майором и они торчали в далеком заснеженном гарнизоне, она связала ему варежки и на каждой вышила яркими шерстяными нитками: «Варежка от Вареньки». А он прочел в полумраке: «Варежка от Варежки». Так она стала для него Варежкой.

– Привет, Инга, – выдавила Варя из себя. – Роман погиб.