Ирина Малаховская-Пен - Кармический кредит

– Одно радует. Я умру и всё закончится. Цепь разорвётся.

На все попытки жены поддержать разговор Саша никак не отреагировал. Добавил коньяку до полной отключки и почти ползком отправился спать. А спустя какое-то время, в конце февраля, он пришел домой трезвый и почти не злой, и спросил Катю:

– Справишься в агентстве сама?

– О, Господи, ты опять…

– Да погоди ты. Я не о том. Просто скажи: справишься?

– Ну, справлюсь. Справляюсь же как-то, пока ты шары заливаешь.

– Надо не как-то. Надо нормально справляться. Нет, ну я тебе по возможности помогать буду. Дистанционно, так сказать.

– Дистанционно… откуда?

– Из клиники. Я решил: лягу в клинику. В отдельную палату. С мягкими стенами. За пребывание там нужно будет платить, но я нашёл настолько бюджетный вариант, насколько это было вообще возможно. Я не могу избежать смерти. Попробую от неё спрятаться.

– Слушай, твой старший брат умер от сердечного приступа. Как тебе в таком, например, случае поможет изоляция в клинике?

– Там будет браслет на мне, передающий данные на пост медсестре. И кнопка вызова.

– Ты туда ложишься медсестер кнопкой вызывать?

– Ха-ха. Ты у меня очень остроумная. В общем, в случае чего меня откачают. Очень постараются откачать.

– Ты точно решил, Саш?

– А у меня есть варианты?

– Ну, я не думаю, что это вариант. Но я тебя понимаю. И поддержу.

– Как всегда?

– Как всегда.

Саша с благодарностью обнял жену, как-то даже повеселел, и двенадцатого марта, в пятницу, передав ей дела в агентстве полностью, лёг в клинику. В мягкие стены. Под замок. Сроки, которые он будет там находиться, никто не обговаривал. Пока неопределенное время должен был находиться. До тех пор, пока он чувствовал угрозу своей жизни. Катя навещала Сашу по субботам. Собственно, успела навестить всего два раза. Оба раза одна. Собиралась как-то объяснить всё дочке и взять её с собой в следующий раз. Рита очень скучала по отцу. А теперь этого следующего раза не будет. Саша умер. Погиб. Тело опознано. Похороны прошли в кругу семьи. Цепь разорвана. Некому бояться. Мужчин в роду Коваленко больше нет. У одного из старших братьев взрослая, если не сказать, пожилая уже, дочь. У второго детей не случилось. А у неё, у Кати, несчастная Ритка. Которая не выходит из своей комнаты с дня похорон отца, и всё плачет, плачет. Катя бы и рада её успокоить, но как? Чем тут можно успокоить?

Денисов тоскливо посмотрел на свой стол, словно присматривая, чем бы ещё себя занять. На что ещё отвлечься от этой нахлынувшей тоски и от женщины, которая притащила эту самую тоску к нему в кабинет. Заняться было нечем. И телефон предательски молчал.

– Я Вам очень сочувствую. Бесконечно просто. Ну, а от меня-то Вы что хотите?

Женщина выпрямилась на стуле, промокнула глаза, тонущие в соленой влаге, посмотрела на Денисова и четко выпалила:

– Я хочу, чтобы Вы выяснили, что мой муж делал в метро, вместо того, чтобы быть в своей палате.

Денисов поежился. Не от холода. На улице было тепло. Весна пришла в этом году рано, активно и продолжала наступать, завоевывать города, села, поля и леса. Начало апреля, а тепло, как в мае. Солнце светит. Даже тут, на кладбище, оно светит. Подсушивает землю в проходах, бликует на гладком памятнике, служащем последней адресной доской для покойного. Ободряюще заглядывает в глаза живому. Будто говорит: «не дрейфь, жизнь продолжается, и она прекрасна. Ты только взгляни на меня, и всё поймешь». Но Денисову почему-то всегда на кладбищах было неуютно. Вроде и признаться стыдно: бывший опер, частный детектив, давно уже не юноша. И понятно, что некого бояться на кладбище. А вот все равно не по себе, хоть ты тресни. Поэтому, Денисов решил начать с кладбища. Чтобы пройти самое неприятное и потом уже к нему, этому неприятному, не возвращаться. Зачем ему вообще понадобилось навещать могилу недавно погибшего Александра Коваленко, он не смог бы ответить внятно. Но интуиция привела его сюда, а он привык доверять своей интуиции. Стоило ему проигнорировать чуйку – сразу случались последствия. Неприятные. Не вселенских масштабов, но всё же…

Могила была усыпана свежими цветами. Устлана, можно сказать. Как ковром. Какие-то уже завяли, но несколько охапок были неправдоподобно свежими, словно только что срезанными. Возможно, их принесли сегодня. Ничего себе… Если рассуждать логически, жене Александра некогда ездить сюда каждый день со свежими цветами. На ней висит бизнес и ребенок, который тяжело переживает смерть отца. Значит, цветы приносит кто-то другой. Мама? Денисов выудил номер вдовы из сохраненных в сотовом телефоне контактов, ответили почти сразу:

– Да, Игорь, здравствуйте, я слушаю Вас.

– Катя, добрый день. Такой вопрос: когда Вы были на могиле мужа?

– Ой… А когда? Да вот в день похорон и была. После еще ни разу не ездила. Понимаете, – забормотала она, словно оправдываясь. Будто оправдаться именно перед ним, перед Денисовым, чужим строгим дядькой из частного сыска, было жизненно важно, – у меня и не получается никак. Я всё думаю: надо, надо. А пока на работе все дела переделаешь, потом дома. Да к свекрови заедешь. Она совсем плоха. Так уже и ночь. Когда же ехать-то? Не ночью же, в самом деле?

Денисов помолчал. Ему и в голову не пришло, что бабу, на которую столько всего свалилось, можно осудить за то, что она не навещает могилу мужа. Кому это вообще всё надо? Мужу? Да наплевать ему там триста раз, ездит к нему кто, или не ездит. Денисов не думал, что их ТАМ – а есть ли оно вообще, это загадочное ТАМ – волнуют наши земные заморочки. Так думал человек Денисов. Когда внезапно встрепенулся частный детектив Денисов. Эх, ты, стоишь тут, думаешь о всякой бренной и духовной ерунде, а вдова важную информацию выдает между делом. Не слышишь ты, что ли? Денисов всё прекрасно слышал. Ну, отвлекся немного, подумаешь. Свекровь. То есть, мама покойного мужа. Совсем плоха. Так плоха, что вдове приходится ещё и ей помогать, мало своих дел у вдовы.

– Вы молодец, Катя. – Решил заодно поддержать женщину Денисов. – Вам и так непросто, а Вы еще свекрови помогаете. Совсем плоха, это вот прямо совсем? Слегла?

– Да, нет, она вполне способна передвигаться. Вот только не хочет ничего. Как встанет с утра, так и сидит на кухне, в одну точку смотрит. В окно. Вечером я приезжаю, так хоть чай её заставляю выпить с бутербродом. А так… Если честно, я не знаю, сколько я выдержу. Всем так плохо. Устраивают мне свои концерты, что стар, что млад. У них, понимаешь, сын умер и отец. А у меня? У меня-то никто не умер разве? Мне хорошо, они думают?

Последние слова она почти крикнула. Денисов отодвинул трубку от уха, посмотрел на неё. Жалко бабу, всё понятно. Но ему-то это зачем? И за что?

– Алло. Игорь! Алло!