Эли Фрей - Жизнь на Repeat. За тобой

Когда я пошла в школу, мамина терапия перестала действовать. Артем и Лиза всегда ходили в паре. Артем не оставлял Лизу ни на минуту и смотрел на меня так, будто я – ненавистное шоу «Пусть говорят». Взгляд Лизы сообщал мне кое-что новое: я – лихорадка Эбола. Я глядела на свое отражение и шептала себе: «Ты плохой человек. Очень плохой. Ты дрянь». От этих терзаний Вадиму не удалось меня вылечить, хотя он очень старался. Мы постоянно обсуждали творчество: я ведь по-прежнему писала и выкладывала истории, а он создавал комиксы. Последним моим начинанием был «ориджинал» о читателе, который попадает в сюжет своей любимой книги. У нас с Вадимом появилась и соавторская работа – комикс об ужасно злом ученом, который ненавидит весь мир и разрабатывает мощное оружие, чтобы уничтожить человечество – локатор со смертельными волнами. Ученый потратил на разработку все деньги и потому вынужден жить в коммуналке. Ему постоянно мешают соседские дети, которые так и норовят добраться до локатора, чтобы что-то в нем подкрутить, в результате чего рождается множество курьезных ситуаций. Ситуации мы придумывали вместе, я расписывала смешные реплики, а Вадим делал зарисовки.

У ссоры с Артемом был небольшой плюс: у меня появилось время на поиск себя. Я не подразумеваю, что ударилась во все, начиная от рассады красной капусты в пластиковых бутылках и заканчивая вышиванием крестиком иконы Николая Чудотворца. Нет. Я имею в виду поиск ответов на глобальные вопросы, которые время от времени меня мучили и доставляли определенные неудобства. Вопросы начинались с неясных и давящих чувств в животе. Эти чувства разрастались и поднимались выше, будто шарики, накачанные гелием. И вот они уже в груди, а затем – в голове. Там чувства смешивались с вопросами, которые я никогда не могла четко сформулировать.

В один из сентябрьских вечеров я решительно села за стол, взяла лист бумаги и ручку, немного подумала и написала:

Кто я? Почему я не чувствую себя обычной? Насколько сильно отличаюсь от других? В чем проявляется это отличие? Как его назвать? В чем его причина? Когда появилось это отличие?

Раньше, пока Артем не отвернулся, я была зациклена на «шкатулке воспоминаний» и все свободное время посвящала ей. Но теперь класть в шкатулку было нечего. Я могла продолжать раскрывать ее и перебирать старые воспоминания, все так же задумываться, что означает каждое, но теперь это казалось глупым. Ведь я поступала так, чтобы понять, нравлюсь я ему или нет. А сейчас я это знала.

Я задумчиво смотрела на записи. Я пока не нашла ни одного ответа. Но формулировка вопросов мне нравилась, пожалуй, стоило сделать это раньше.

Чем дольше я думала, тем меньше понимала. Новые вопросы плодились, как под заклятием Умножения. А вот ответы не появлялись, и это меня злило. Я решила отложить задачу на неопределенный срок.

Моя успеваемость падала, но меня это не волновало. Меня ругали учителя, ругали родители – ноль реакции. Они повторяли, как важно закончить учебный год хорошо и хорошо сдать экзамены. А я не чувствовала, что мне это важно. Я не нуждалась в хороших оценках. Чем меньше времени я отводила учебе, тем больше – тренировкам по танцам на пилоне. Летом, в период апатии из-за ссоры с Артемом, я совсем забросила занятия и возобновила их только к концу августа, когда Вадим пришел мне на выручку. Сейчас же я занималась регулярно – пилон здорово помогает вытеснить из головы все ненужные мысли. Когда висишь перевертышем, они из нее сами сыплются.

Раньше мы с Ирой, моей бывшей подругой, ходили к одному тренеру и занимались вместе, но после размолвки она ушла к другому преподавателю, чтобы не пересекаться. Ира приходила после меня, к следующей тренировке. Я часто сталкивалась с ней в раздевалке – снимала топик и шорты, а она надевала. Я наблюдала за Ирой, ждала, когда она посмотрит на меня, чтобы просто кивнуть. Но бывшая подруга всячески избегала меня и все время старалась повернуться ко мне черным затылком. Я подумала, может, стоит тоже сменить время и приходить одновременно с Ирой? А потом решила: зачем? Что это даст? Разве совместные тренировки вернут былую дружбу?

Мне оставалось только ностальгировать по прекрасным вечерам, когда я, собрав увесистую сумку с одеждой и массивными стрипами [1] Туфли на высокой платформе для занятий танцами на пилоне. , радостно бежала к Ире, а потом мы вместе ехали в маршрутке до Беличей. Там шли минут десять пешком по парку, до студии, где занимались две тренировки подряд – по танцам на пилоне и растяжке. А на обратной дороге заходили в магазин восточных сладостей и брали себе по рулетику пастилы. Ирка всегда покупала гранатовую, а мне нравилась грушевая.

В раздевалке мы с ней, облачившись в топики и шорты, придирчиво разглядывали в зеркало свои синюшные тела. В контрасте с цветом волос и пухлыми, яркими губами Иркин бледный вид придавал ей сходство с Белоснежкой. А вот моя белая кожа явно не была изюминкой: я походила на утопленницу. Я ворчала из-за отсутствия груди, Ирка успокаивала меня и повторяла, что сейчас моя фигура в моде, и я не права, у меня есть сиськи.

– Где?

– Да вот же они!

– Это ребра!

– Нет, я вижу даже ложбинку между ними!

Ирка критиковала свои ушки на бедрах и мягкий живот. И тут уже была моя очередь доказывать ей, что никакие это не ушки, а красивые упругие и накачанные бедра, а живот вовсе не мягкий, и я вижу кубики пресса!

– Где?

– Вот!

– Это не кубики, это жир!

– Нет же, не бывает такой ровной полосы жира, это точно кубики, я что, не могу отличить жир?

Ирка была более гибкой, растяжка давалась ей лучше, чем мне. Зато по трюковой части я все схватывала быстрее. Тело с первого раза понимало, что нужно сделать, даже если элемент был повышенной сложности. Ирка же жаловалась: «Не могу запомнить последовательность! У меня будто сорок ног, не знаю, куда какую девать!» Я хихикала над подругой, видя, как она корячится на пилоне. Зато она потом мстила мне на растяжке.

Обливаясь потом, я со страдальческим видом пыталась сесть на шпагат, а до пола оставалось еще тридцать сантиметров. Рядом, сидя в минусовом [2] Шпагат, при котором угол между ногами больше 180 градусов. , Ирка с улыбкой повторяла: «Это так приятно, почти как массаж».

Теперь я шла на тренировку мимо Иркиного дома. Я с тоской смотрела на дверь ее подъезда и детскую площадку, на месте которой раньше росли те самые кусты снежноягодника. Возвращаясь с тренировки, я заходила в наш магазинчик, покупала сразу два рулетика пастилы – гранатовый и грушевый – и уминала оба. Как же мне всего этого не хватало! Без Ирки тренировки не доставляли прежнего удовольствия. Я с грустью смотрела на пилон у окна во всю стену. Это всегда был Иркин пилон, она обожала внимание, хлебом не корми, дай покрасоваться перед уличными зеваками, заглядывающими в зал. А теперь там занималась другая ученица.