Анна Плеханова - Переплетения смерти

– Благодарю за вашу поддержку, миледи, а теперь давайте помолимся. Возможно, Господь наш всемогущий и милосердный услышит наши мольбы и поможет моему отцу.

Патрик опустился на колени у постели Эрвина и молитвенно сложил руки на груди. Закрыв глаза, он прошептал:

– О, Господь мой, Создатель мой, прошу помощи твоей. Даруй исцеление рабу твоему. Омой кровь его лучами Твоими. Только с помощью Твоею придёт исцеление его.

А я молиться не умела и ничем не могла помочь. Но Патрик нуждался в поддержке, а потому я встала на колени рядом с ним и постаралась повторять его слова. Слёзы сочувствия текли по моим щекам, и всем сердцем я желала Эрвину избавления от болезни.

– Боль отступит, – продолжал Патрик, – и силы вернутся, и раны заживут его телесные и душевные, и придёт помощь Твоя.

– Лучи Твои с Небес дойдут до него, – сквозь слёзы вторила я, – дадут ему защиту, благословят на исцеление от недугов его, укрепят веру.

– Да услышит молитву сию Господь, – закончил молодой человек. – Слава и благодарность силе Господа. Аминь.

Словно услышав наши голоса, Эрвин открыл глаза и приподнялся в постели. Он с удивлением смотрел на нас обоих, будто видел впервые в жизни. Не могу сказать, что выглядел он болезненно. Никакой бледности и усталости на лице. Его движения были свободными, ненапряжёнными. Без усилия встав с кровати, он подошёл к окну. Полюбовавшись окрестностями, вновь одарил нас с Патриком взглядом, полным изумления, и вышел из комнаты. Мы с юношей так и остались стоять на коленях, поражённые столь скорым выздоровлением барона Хогарта.

– Молитва подействовала, – пришел в себя молодой человек. – Отцу явно стало лучше.

Он встал на ноги и подал мне руку. Опёршись на неё, я поднялась. Последовав за Эрвином, мы нагнали его в обеденном зале. Хозяин замка находился во главе стола и спокойно уплетал ужин. Марк с Элизабет, а также их дети сидели молча, но их вытянутые лица красноречиво говорили о том внутреннем состоянии, в котором они пребывали. Подойдя к столу, мы с Патриком присоединились к остальным. Барон Хогарт-старший вытер салфеткой губы и откинулся на спинку стула. В его серых глазах не осталось ни капли безумия. Они светились умом, а сдержанность свидетельствовала о прекрасном владении собою. Эрвин, не стесняясь, разглядывал членов семьи, включая меня. Он открыто изучал нас, но не это настораживало. Я общалась с этим человеком довольно долго и привыкла к его манере поведения, мимике. Сейчас же его будто подменили. Мягкий взгляд бывшего узника стал более проницательным и властным. В нём чувствовалась сила характера, которую Эрвин обычно почти не проявлял. Движения мужчины перестали казаться вялыми, он не сутулился, как обычно.

– Как вы чувствуете себя, отец? – нарушил молчание Патрик, но ответа на вопрос так и не получил.

– Мы молились за ваше выздоровление, и Господь наш милосердный услышал нас, – продолжил парень.

Эрвин приподнял брови и покачал головой. Он встал из-за стола, подошёл к Патрику, положил руку ему на плечо. Сжал несколько раз и в полном недоумении отошёл. Затем улыбнулся как потерянный и устало проговорил:

– Да что же здесь в конце концов происходит?

Никто из присутствующих так и не понял, что он сказал. Никто, кроме меня, ведь фраза, произнесённая бароном, прозвучала на чистейшем русском языке.

Джон Эртон открыл глаза и застонал от боли. Голова будто раскололась на сотню маленьких осколков. Он дотронулся до лысой макушки и почувствовал что-то мокрое и вязкое. Поднёс пальцы к глазам, увидел кровь и горько усмехнулся. Вытерев руку об солому, с трудом приподнялся и огляделся по сторонам. Тусклый свет факела, коптившего в подземелье, давал мало света. Он откидывал странные причудливые тени на сырые стены этого унылого и мрачного места. Всё здесь казалось знакомым и привычным, кроме ощущения несвободы. Джон окинул печальным взглядом прочные железные прутья камеры, цепи, валявшиеся рядом с ним. С трудом встал на ноги и, качаясь, подошёл к двери. Дернув её, убедился в том, что та закрыта, но, поддавшись панике, принялся трясти её снова и снова. Это ни к чему не привело и, устало отойдя в глубь темницы, мужчина обречённо уселся на пол. Кричать и звать на помощь не имело смысла. Прежний узник часто надрывал горло, но люди, живущие в замке, не обращали на него никакого внимания. Единственный человек, спускавшийся сюда время от времени, был сам Джон. Именно в его обязанности входило кормить пленника и таскать воду из колодца на нужды кухни. Он снабжал также прачек, стиравших во дворе. Этих запасов стараниями Джона могло хватить дня на три. Возможно, именно потом его и начнут искать. Разумеется, сидеть взаперти без крошки еды и капли воды будет непросто. Рана на голове могла загноиться, что ухудшало и без того незавидное положение пленника. Но тут Джона вдруг осенило. Ну конечно, кроме него в этом нелюдимом, угрюмом месте любила бывать хозяйская дочка, полоумная Матильда. Именно она находилась здесь в тот момент, когда Эрвин Хогарт, звеня цепями, накинулся на охранника. И что только на него нашло? Хотя его разум давно помутился, но агрессию по отношению к Джону он не проявлял никогда. Мужчина вновь коснулся макушки и скривился от боли. А ведь это всё она, Матильда. Такая же ненормальная, как и её дружок с кандалами. Парочка сумасшедших, обиженных Господом, провернула лихое дельце с побегом. Чем эта девчонка огрела меня? Наверняка чем-то тяжёлым, железным. Во славу Девы Марии я остался жив. Джон перекрестился, возводя глаза вверх.

Увидев над собой тёмный закопчённый потолок, он судорожно перекрестился ещё раз и принялся размышлять о своём бедственном положении. Разумеется, рано или поздно его найдут, и станет известно о побеге пленника.

Хозяин разозлится не на шутку, но не это пугало Джона.

Он не мог допустить, чтобы кто-то узнал, как всё произошло на самом деле. С ним справилась полоумная девчонка, подставив под насмешки окружающих. Теперь до конца дней на него будут показывать пальцем и отпускать жестокие шуточки. Охранник вздохнул и задумчиво пригладил седоватую бороду. В свои пятьдесят с небольшим он почти ничего не добился в жизни. А та унизительная ситуация, в которую он попал, и вовсе окрашивала мир вокруг в тёмные, неприглядные тона. Джон принялся бродить взад и вперёд по камере, соображая, как поступить.

Идея возникла сама собой, и мужчина слегка успокоился.

Естественно, нужно было сочинить собственную историю побега узника, в которой не фигурировала бы Матильда.

Именно ложь позволит избежать язвительных насмешек.

А если девчонке взбредёт в голову болтать о промахе охранника, он навсегда закроет ей рот. Вдруг взгляд Джона наткнулся на очень знакомый предмет и, сдвинув густые брови на переносице, он отчётливо увидел собственную связку ключей. Дочке хозяина не хватила ума прихватить их с собой. Неудивительно: мозгов-то она лишилась. Узкие губы мужчины растянулись в презрительной ухмылке, обнажая редкие зубы. Отперев дверь камеры, он первым делом направился к колодцу. Напился воды, обработал рану и сразу же пошёл на кухню, так как давно уже испытывал голод. Войдя в просторное тихое помещение, обычно шумное и суетливое, Джон понял, что просидел взаперти очень долго. Уже давно наступила ночь, и спящие на полу поварята лишь подтверждали это. Аккуратно переступая через них, мужчина подошёл к массивному кухонному столу. Захватив кусок хлеба и небольшую вяленую рыбёшку, он тихо вышел наружу, осторожно прикрыв за собою дверь. Во дворе Джон с аппетитом перекусил, решив не будить хозяина и не докладывать ему о вчерашнем происшествии. Плохая новость и сама по себе не сулила ничего хорошего, не хватало ещё лишать его милость сна и разозлить тем самым ещё больше. Эрвин Хогарт, просидевшей в темнице долгие пять лет, не так уж часто удостаивался встречи с бароном Кендалом. А значит, новость о его побеге вполне могла подождать до утра. Поднявшись на последний этаж замка, Джон вошёл в комнату слуг и улёгся на огромную кровать, где уже вовсю храпели шесть человек. Заснул он довольно быстро, но сон не принёс ему облегчения.