Берта Свон - Любовь в цепях

– На колени!

Услышав знакомый приказ, Вит встал на колени на асфальте, послушно достал хозяйский член и начал возбуждать, привычно работая языком, поглаживая им то головку, то ствол молодого хозяина, угодливо посасывая член. Щёки горели от стыда. И это было странно: в рабстве он находился больше двух месяцев, успел привыкнуть к постоянным унижениям и ежедневному минету. Но здесь и сейчас готов был провалиться сквозь землю, только бы не…

Он не додумал. Горькая сперма струей потекла в рот. Вит, боясь задохнуться, принялся глотать. Кончал Динар всегда обильно, как будто красуясь, и начать вылизывать гениталии хозяина Вит смог только через тридцать-сорок секунд.

– Развлекаешься, милый? – рядом зацокали каблучки.

Хозяйка. Судя по голосу, в хорошем настроении. На выпяченный зад Вита встала нога, судя по ощущениям, обутая в сапог.

– Здравствуй, родная. Рада, что ты приехала.

Звуки поцелуев, и затем:

– Владей, он твой, правда, ещё дикий, но, думаю, тебе будет интересно его укротить.

При виде высокой крашеной блондинки, богатой изнеженной стервы, считавшейся по всем документам ее матерью, надменной и похотливой, Хлоя почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Были в древности города, которые природа уничтожила за грехи, отец рассказывал, Содом и Гоморра, в них жили гадкие люди. Хлоя никогда не жалела об уничтожении этих городов и почувствовала, против воли касаясь губами щеки матери, что не стала бы жалеть, если бы природа уничтожила и эту планету, полностью погрязшую в разврате.

– Владей, он твой, правда, ещё дикий, но, думаю, тебе будет интересно его укротить, – мать вяло пнула в зад раба. Тот уже закончил удовлетворять Динара, но продолжал стоять на коленях, не делая попытки подняться.

«Ещё чуть-чуть, и сорвусь», – подумала Хлоя, демонстративно зевнула и пожаловалась:

– Я так ужасно спала прошлой ночью!

– Ах, дорогая, что же ты, – спохватилась мать, превращаясь в заботливую родительницу, – надо было сразу сказать. Встал и проводил хозяйку, – это уже рабу, совсем другим, жестким тоном.

Мужчина поднялся, низко поклонился, размашистым шагом направился к дому. Хлоя шла за ним, внимательно наблюдала и не могла понять, что не так. Что-то привлекло её внимание. Что-то такое, что бросалось в глаза.

Догадалась Хлоя только на мраморных ступеньках дома, шикарного, выстроенного из редкого в этих краях хакийского камня. Раб намеренно сутулился. Его походка была наигранной, не привычной, не «родной». То есть не такой, какая бывала у снятых на роликах рабов. Догадка Хлое не понравилась. Бывший свободный, попавший в рабство? Разве это вообще возможно?!

Мужчина между тем поднялся по ступенькам на второй этаж, остановился возле двери, поклонился и тихо произнес:

– Ваша комната, госпожа.

Как только Хлое исполнилось восемь, мачеха настояла на актерской студии.

– Ты совершенно не умеешь скрывать эмоции, милая, – проговорила она, обнимая сопротивлявшегося этому решению ребенка – притворяться Хлоя не любила. – Поверь мне, в жизни тебе еще не раз пригодится эта наука. Люди – странные существа, родная. Они делают одно, говорят другое, а хотят третьего.

В том, что Марика была права, Хлоя убедилась довольно быстро. И навыки, полученные в детстве, во время постановок в студии, не раз выручали Хлою уже позже: во время учебы и при общении с теми, кого хотелось обойти стороной. Выручили и теперь. Хлое стоило больших усилий не показать своих эмоций и оставаться якобы холодной во время унижения раба и при встрече с матерью. Но она справилась, горделиво прошествовала по лестнице мимо тех, кто жил в неволе, а теперь еще и молча прошла мимо раба, осознавая, что не ошиблась. Перед ней действительно стоял, склонившись, не тот, кого растили рабом с детства, а бывший свободный человек. «Ещё дикий», – вспомнила она слова матери и непроизвольно вздрогнула. Значит, стал рабом совсем недавно. По спине пробежал неприятный холодок. Хлоя живо представила себя на месте мужчины, благо на фантазию пожаловаться не могла. Вот сейчас ты распоряжаешься своей жизнью сам, свободен, не думаешь о принуждении и насилии. А в следующую секунду под кожу уже вживили чип, и ты полностью во власти садистов.

К горлу подкатила тошнота. Голова закружилась. Стало трудно дышать. Отец приказал делать вид, что все в порядке, и ни во что не вмешиваться. Но оставить человека в беде Хлоя не могла. Значит, нужно обдумать, есть ли возможность помочь…

С трудом преодолевая головокружение и тошноту, она повернулась к продолжавшему стоять возле порога рабу.

– Зайди. Закрой дверь.

Живая мебель. Никаких личных действий, чувств, эмоций. Всё подчинено господам, любой приказ выполняется мгновенно, но без приказа раб только дышать может.

Мужчина немедленно повиновался. Хлоя подошла поближе, хоть мир и кружился вокруг. Приказала:

– Подними голову. Посмотри на меня.

Командный тон давался ей нелегко.

«Нашлась госпожа», – горько усмехнулась про себя Хлоя, вспомним, как негодовала по поводу роликов с рабами. А теперь сама распоряжается личным рабом.

Раб поднял голову. Правильные тонкие черты лица. Тонкий нос. Пухлые губы. Высокий подбородок. Впалые щеки. Глаза странного оливкового цвета. Хлоя ни разу не встречала таких глаз. Где-то там, в глубине, притаились дерзость и сила.

– Сколько времени в рабстве?

– Почти три месяца, госпожа.

Хлоя поняла: ещё немного, и её вырвет.

– Где… Здесь… Ванная…

Слова давались с трудом. Но надо было дотерпеть. Объясняться с родственниками не хотелось.

– Эта дверь, госпожа.

Раб говорил ровно, но в глазах появилось что-то… Потом. Она обо все подумает потом…

Хлоя рванула на себя указанную дверь, чуть не оторвав ручку, ворвалась в помещение и с облегчением заперлась там.

Закончив опустошать желудок и умывшись холодной водой, она обессиленно прислонилась к двери, не желая выходить наружу и показываться кому бы то ни было в таком состоянии. «Госпожа, – снова вспомнила она, – какая из меня госпожа. Небо, как я тут вообще выдержу?! Зачем я согласилась на эту поездку?! Демонова планета с ее аристократами! Взорвать к чертям!» Тихая, скромная, домашняя девочка, ругалась Хлоя, даже про себя, чрезвычайно редко. Но интуиция подсказывала ей, что здесь, на Гурине, ее словарный запас пополнится, а умения выражаться улучшатся, причем довольно быстро. Снова вспомнился отец с его наставлениями. И Хлоя впервые за пятнадцать лет задумалась: почему они с Лисандрой развелись? Если отца не устраивало рабство, если причина только в нем, можно было спокойно жить на два дома, и ему, и матери, и детям позволять часто видеться. Нет же, решили рубить по живому, разделили детей, долгое время не общались. Что же тогда, пятнадцать лет назад, могло случиться, из-за чего пострадали потом и Хлоя, и Динар? И почему отец никогда не рассказывал о своей жизни на Гурине, всячески замалчивал эту тему и предпочитал летать куда угодно, но только не к бывшей супруге и собственному сыну? Вопросов было слишком много. Вот только Хлоя сомневалась, что сможет в ближайшее время найти на них ответы. Прикрыв глаза, она ещё несколько секунд постояла без движения, набираясь сил перед тем, что последует дальше, затем решительно повернулась и открыла дверь. Что ж, теперь ей здесь жить…