Дмитрий Дубов - Шоу должно продолжаться

Он оставил Киру в инкубаторе, а сам пошёл на лесопилку. Грубая работа его не прельщала, но, помнится несколько лет назад, у него прекрасно получалось вырезать по дереву.

Он миновал поле, по которому, вспахивая его, гонял Сашка на новеньком тракторе. Сделав лихой вираж, он помахал Андрею из кабины. Сабуров поднял в ответ руку.

Утренние события уже подёрнулись дымкой забытья. Хотелось остаться здесь. Надолго. С Кирой. О-ох.

В лесу, в удобном современном домишке он нашёл то, что искал: небольшой чурбачок и набор острейших резаков. Время для него перестало существовать. К моменту, когда стали собираться на ужин, поделка была завершена.

Перед ужином они с Кирой по очереди приняли душ, но прежде, чем выйти в коридор, он подозвал девушку.

– Что? – Спросила она, оплетая его шею гибкими руками.

– У меня есть сюрприз для тебя.

– Да-а?! – Заглянула в лицо.

Андрей показал руку, которую держал до этого за спиной. Кира увидела, что в его ладони что-то зажато.

– Ой, что это?!

– Не скажу.

– Бяка!!!

– Пока не поцелуешь.

Она стремительным движением прижалась к его губам и тут же ухватила за руку. Ладонь раскрылась, явив свету то, от чего Кира даже радостно подпрыгнула.

– Боже, какая прелесть!

На неё немигающими зелёными глазами смотрела маленькая, но гордая кошечка.

– Киска! – Она схватила поделку и прижала её к груди. Возвела очи на Андрея. – Солнышко моё, я тебя люблю. – И, не дав ничего ответить, обхватила одной рукой его шею и прильнула к губам, выражая свою признательность. Свободной рукой она по-прежнему прижимала деревянную кошечку к груди.

Минут пять, не меньше, девушка благодарила своего возлюбленного. Такого поцелуя Андрей не знал никогда, хотя многим своим пассиям дарил подарки. Когда же она слегка отстранилась от него, он, переводя дыхание, сказал:

– Там, в ушках есть дырочки, можно продеть верёвочку и носить на шее.

– Я так и сделаю!

За ужином Андрей лишь искоса поглядывал на свою «паству». Все его мысли вновь заняла девушка, сидевшая рядом. Гордя, как Кира назвала кошечку, уже покоилась в ложбинке меж чувственных холмиков груди, и взирала оттуда на всё своими холодными глазами. Сабуров лишь отметил, что все находятся в добром расположении духа. Даже Герман чему-то загадочно улыбается. Одна Лиля сидела мрачнее тучи. Тёмные круги под глазами дополняли сходство. Да ещё Дмитрий с присущим ему бесстрастным выражением, застывшим на его лице. Утром он был другим, но на людях всегда принимал именно такой вид.

После ужина пошли купаться на озеро. Шум, гам, суета. Люди веселятся после рабочего дня. Кстати, ещё одна черта наших соотечественников: если выполненный объём работ принёс удовлетворение, то «отрываться» они будут по полной. С чувством выполненного долга, так сказать.

Из динамиков Кириного магнитофончика пел Шевчук:

– Повеселее что-нибудь есть? – Спросил Андрей.

– А мне нравится «ДДТ». – Улыбнулась Кира. – Ещё есть: «Pink Floyd», Бетховен, Моцарт, «Наутилус» и Высоцкий.

Андрей был удивлён: по крайней мере, музыкальные вкусы совпадали.

– И, конечно же – «Queen».

– О, да! – Это моя любимая группа!

– Давай её!

От его внимания не укрылось, что одной рукой она всё время прикасается к его подарку, будто это талисман, придающий ей силы.

Кира поменяла кассету, и из динамиков полился чарующий голос Фредди Меркури:

В номере было прохладно. Сабуров подозревал, что здание снабжено системой кондиционирования воздуха. О них заботились. Как о любимых зверьках.

Кира сидела напротив: волосы мокрые после душа, глаза внимательные, настороженные.

– О чём думаешь? – спросила она.

– Не о чём, а о ком. О тебе.

– Спасибо, а на самом деле?

– На самом деле – о тебе. Понимаешь, Заяц, ты разбудила во мне такие чувства, о существовании которых внутри себя я и не подозревал. Там, в глубине – сердца, души ли – не знаю, бушуют такие эмоции, о каких вряд ли писали даже поэты. Мне хочется носить тебя на руках, целовать тебя, раствориться в тебе…

– Так в чём же дело? – Тон вкрадчивый, она польщена. – Целуй на здоровье. Я тоже учусь любить вместе с тобой.

– Почему бы нам тогда не сдвинуть кровати?

Окаменела. Дневные подозрения вновь разыграли карт-бланш в душе Андрея. Уставилась в пол. Он понял, что начинает тихо «съезжать с катушек».

– В чём дело?

– Я пока… не готова к этому.

– Не достаточно ещё любишь меня?

– Нет, что ты, не в этом дело, просто… нет, не могу. Я обязательно всё тебе объясню потом, и ты поймёшь меня… Надеюсь.

– Ничего серьёзного?

– Нет.

– Точно?

– Правда!

Андрея буквально разрывало изнутри. Ощущение было такое, что его распластали на пыточном столе и теперь растягивают. Только не тело, а душу. Пришлось даже отвернуться, чтобы не выдать своих истинных эмоций.

– Извини, – сказал он, – может, я бегу впереди паровоза. – Голос едва не сорвался.

Она подошла и обняла его сзади.

– Нет-нет. Я тоже этого очень хочу. Но есть нюансы. – Андрей улыбнулся, вспомнив пошлый анекдот. Слегка отлегло. – Я даже думаю, что можно сдвинуть кровати, – продолжала она, – должна же я привыкать к тебе, к твоей близости, к запаху твоего тела…

– Но тогда я буду приставать к тебе. – Прошептал он.

– А ты сдерживай себя.

– А если я не смогу?

– А если я попрошу тебя об этом очень-очень сильно?

– Тогда сдержусь, но это же будет настоящей пыткой!

– Но ты же сильный.

– Да.

Он повернулся к ней лицом. Зарылся в волосы, нежно прижал, чувствуя прикосновения её плоти к своей сквозь ткань одежды, и её влажные губы, целующие его шею.

– Я не представляю, как жил без тебя.

– А я – без тебя.

– Потанцуем?

– Пожалуй.

Темнота обнимала европейский континент, точно страстная любовница. Она не стыдилась своей наготы, несмотря на то, что каждый раз слетала непорочной. Глазами звёзд она признавалась земле в любви, вечной, как и сама темнота, которой не нужна вообще никакая скорость, чтобы передвигаться, и не нужно ничего, чтобы быть. Лобзания её, особенно сейчас – летом, были тёплыми, проникающими ко всему живому и наполняющими его своей чувственностью, смешанной с целомудрием.