Алёна Медведева - Мой невероятный мужчина

– Много поцелуев!

– Насколько много?

– Столько я тебе ещё не дарил.

– Да неужели?

– Проверим?

– Как?.. – Дивария улыбается, состроив ироничную гримаску. Ей понятно, что весь этот спор устроен с единственной целью – отвлечь от трудного дня, наполненного делами, которых неизменно в избытке у каждого, кто начинает жизнь на новом месте.

– Посчитаем!

Не оставив времени на возражения, Делим притягивает жену к себе. Вглядываясь в её глаза, те самые, которые прежде мог представлять лишь в мечтах, медленно усаживает Диварию на свои колени и нежно целует.

– Раз… – провоцирует поддержать его игру.

– Два, – вмиг севшим голосом выдыхает Дивария, послушно прижимаясь к груди мужа и обвив его шею руками.

– Три, – на мгновение оторвавшись от любимых губ, продолжает Делим и тут же вновь к ним приникает.

Сторонний наблюдатель решил бы, что супруги вот-вот потеряют голову от страсти. Воздух вокруг них искрит от едва сдерживаемого желания, объятия становятся всё теснее, поцелуи жарче, стоны отчетливее. Кажется, они и думать забыли о важной цели и о лишённом романтики окружении – рабочий кабинет, заваленный бумагами и инфоносителями, трудно отнести к этой категории. Но тут…

– Ой! – Дивария отстраняется, в странном оцепенении блуждая взглядом по стопкам документов. Именно их сегодня пересматривали супруги, пытаясь разобраться с происходящим на Леде.

– Милая?

– Нет, постой! – Она встряхивает головой, не позволяя рукам мужа вновь притянуть себя ближе. – Я важную вещь вспомнила. Хотела сразу тебе сказать, но забыла.

– Что-то настолько срочное? – теряется супруг, озадаченный столь несвоевременной переменой.

– Конечно, срочное! – Дивария вскакивает на ноги, не замечая, что запустила пальцы в уже и так изрядно пострадавшую от рук мужа прическу.

– Что-то в документах? – Осознав, что момент упущен, Делим тоскливо вздыхает, но тоже встаёт, понимая, что без причины его любимая не была бы так взбудоражена.

– Смотри… – Девушка торопливо раскладывает на мутной поверхности стеклянного стола несколько бумаг и столь же стремительно активирует технику, формирующую голоэкран.

– Помнишь, сколько личинок мы вернули на Леду?

– Двести девяносто девять, – не раздумывая, уверенно отвечает мужчина.

– А украдено было триста! – триумфально заявляет его жена, выразительно указывая пальцем на число в документе.

– И где же ещё одна личинка? – Делим хмурится.

– Вот… – Дивария разворачивает к нему экран с текстом.

– Сто сорок третий день, – послушно читает вслух мужчина и переводит вопросительный взгляд на жену.

– Примерно за год до начала Карнавала, – поясняет она. – Это личный дневник нашего воспитателя, его с корабля доставили как вещественное доказательство.

– Ясно. – Делим возвращается к документу. – Завтрак. Шестичасовое учебное занятие. Воспитательная беседа. Шестнадцать личинок проявили непослушание и изолированы в качестве наказания, двести сорок пять допущены в игровую зону, отдых на воздухе для остальных. Во время прогулки одна пропала. Сбежать и спрятаться негде, но поиски ничего не дали. Карта…

Он хмурится, рассматривая появившуюся на экране схему и изображение – полуразрушенные арочные сооружения, выстроенные из белого камня и окружённые бескрайней зелёной равниной.

– Это древний портал. Из тех, что открываются тембром голоса, – узнаёт Делим и поднимает обеспокоенный взгляд на взволнованную жену. – Видимо, был в рабочем состоянии и куда-то её перебросил. Плохо.

– Очень плохо! Ты даже не представляешь, каково это – остаться одной! К тому же в начальной стадии трансформации! – Дивария зажмуривается, словно сама ощущает тот ужас и страх, что, должно быть, испытала её соплеменница.

– Времени прошло много. Личинка могла погибнуть… – с грустью смотрит на жену империанин, но, заметив, как на любимые глаза наворачиваются слёзы, тут же отбрасывает плохие мысли и сосредотачивается, начиная рассуждать: – Эти порталы срабатывают очень непредсказуемо, а если и открываются спонтанно, то лишь на ближайшие планеты. Я выясню, что это за звёздная система, и разошлю в соседние сообщения. Сделаем всё, и даже больше, чтобы её отыскать.

Делим преобразился: отстранённое выражение лица и пронзительный взгляд… Отпрыск императорской семьи, настоящий исгреанин – сейчас не могло быть сомнений, он докопается до истины, какой бы таинственной ни оказалась судьба пропавшей личинки.

Дивария дарит мужу полный нежности взгляд, радуясь той уверенности, которую сейчас излучает империанин. Она правильно поступила, когда пригласила его в свой мир. Её народ получил в его лице защитника, а она… настоящего мужа.

– А-а-а…

Если бы рядом был тот, кто мог распознать смысл визга личинки, он бы понял, как я сейчас напугана. И как мне…

жарко. Миг назад я запищала от восторга, заметив между камнями полуразрушенной древней арки крошечный удивительно милый цветок. Не думая о возможных последствиях, шагнула за ним через тонкую плёнку, неожиданно засиявшую на моём пути, и… Прохладные сумерки в одно мгновение превратились в раскалённый огонь. Жар, обдавший тело, ошеломил, а первый же судорожный глоток воздуха заставил сжаться от боли.

И вот теперь я, закашлявшись, сквозь слезящиеся глаза пытаюсь осмотреться и понять, как оказалась в бесконечной пустыне с огромным красным, источающим жар светилом над головой, ведь вокруг, насколько хватает взгляда, один раскалённый песок. Всё настолько горячее, что кажется – начинаешь испаряться. Очень реалистичное ощущение!..

Недавних слёз уже и след простыл. Я даже слышу шипение, с которым они высохли. В доли секунды!

– Не мечтай сбежать, тварь.

Голос вопящего звучит злобно, яростно и устрашающе, но… Но меня он радует. Хоть что-то живое.

– Уж поверь, я не позволю жратве смыться!

Местное светило слепит немилосердно, и мне никак не удаётся рассмотреть кричащего. Плюс в одном – упомянутой твари тоже не вижу. Жар неумолимо давит, вынуждая сгибаться ниже. Как скоро толстая подошва сандалий раскалится и начнёт жечь мне ступни? Тогда я неминуемо рухну в этот пышущий огнём песок, и он изжарит моё тело.

Мысли несутся стремительно. Возможно, размышления о безрадостных перспективах – это способ не сойти с ума. От страха…

Песок передо мной вдруг начинает выпячиваться, превращаясь в холмик… вершинку… гору… И вот уже совсем рядом, заслонив раскалённый докрасна шар, высится чудовище!

Как относиться к появлению «стеклянного» зверя?.. Махина, в три моих роста и со шкурой, даже на вид очень твердой, мутноватой преградой встаёт на пути обжигающих лучей. Единственные яркие пятна в его облике – это глаза. Они тоже сверкают огненным пламенем. И смотрят на меня! А дальше чудовище открывает пасть – устрашающую бездонную пещеру, усыпанную осколками стекла. И они тоже слепят, заставляя щуриться и пятиться. Зверюга, кем бы он ни был, явно вознамерился распробовать жалкую гибнущую от жары личинку, то есть меня.