Дэлия Мор - Охота на мудрецов. Неизданное

– Однако голос в голове она слышит на самом деле. Вступает с ним в диалог и считает помощником. Даже имя ему дала. Юрао.

Рубашка прилипает к телу под комбинезоном. Индикаторы в салоне катера сливаются в цветное месиво и закручиваются каруселью.

– Я бы хотел сказать, что она здорова, но не могу, – припечатывает Публий. – Понимаешь, нельзя быть немножко беременной. Шизофрения либо есть, либо нет. У Мотылька есть.

Я понимаю, что это значит. Приступы, рецидивы, обострения, ремиссии. Зависимость от препаратов, настроения, погодных условий. Бесконечная пытка для себя и окружающих, а итог всегда один – полное разрушение личности. Смерть с открытыми глазами.

– Мне жаль, Наилий.

Уже не слышу, смотрю на тонкие контуры карты города на стекле. Линии сплетаются и расходятся. Целое распадается на части. Я разваливаюсь на куски.

– Наилий, мне не нравится, как ты молчишь…

– Сорок циклов разницы, Публий, – отвечаю ему, чувствуя как меня прорывает, – когда я под выстрелы лез от одиночества, она еще даже не родилась. Представляешь? Плевал я на диагноз, катитесь все в бездну! Отбой!

Швыряю гарнитуру в стекло. От ранений не кричу, а сейчас не сдержаться. Долго, протяжно, выливая боль. Чтобы не осталось ничего кроме видения хрупкой девушки в белой больничной форме.

С утра хожу в платке, пряча накрученные на бумагу волосы. Поэтесса настаивает, что чем дольше ждать, тем крепче кудри. Не спорю. Раздражают уже приготовления, но я терплю. Не хочется выглядеть на балу чучелом рядом с генералом. Я поняла, насколько все серьезно, когда увидела платье из бирюзового шелка и туфли на высоком каблуке. На них стоять невозможно, не то что танцевать. Три раза обувала и ходила по карцеру, чуть не подвернула ногу и всерьез испугалась, что хромая на бал не дойду, а ведь еще работать нужно.

«Я бы помог, но ты решила обойтись без меня», – дуется паразит.

«С тобой тяжелее будет, я сама. Хорошо?»

Главное ничего не забыть. Несколько сотен офицеров с именами, званиями и привязками. Несуществующие боги, на что я согласилась? Но отступать поздно. Не могу я подвести генерала.

– Мотылек, – скребется в дверь карцера Поэтесса.

Его отремонтировали и нас с соседкой расселили. Места, конечно, стало больше, но и скучнее в разы. Кому я теперь буду изливать душу?

– Рано собираться, – ворчу я, открывая Поэтессе дверь. – Децим еще бродит где-то здесь.

– Занят твой надзиратель, – лукаво улыбается мудрец. – Я натравила на него Конспиролога. Не за просто так, разумеется. Обменяла страшную тайну на три часа беседы со старшим санитаром.

– Знаешь, чем его взять.

Соседка продолжает, но уже не так уверенно:

– Про твой побег на бал пришлось рассказать.

Проклятье! А вот на это я не рассчитывала!

– Конспиролог поклялся молчать, – частит Поэтесса, забивая мои возмущенные вздохи и слова не давая вставить, – а хранить секреты он умеет лучше, чем их взламывать.

На такое слепое доверие я не знаю, что сказать. Наши на то и наши, чтобы держаться друг за друга, но паника все равно разгорается. Если санитары схватят меня с мастер-ключом у дверей служебного выхода, то не будет ни бала, ни генерала, ни поиска предателя. Себя накажу и Наилия подставлю.

– Не переживай, Мотылек, – гладит по плечу Поэтесса, – все будет хорошо. Сейчас нарядим, причешем, накрасим, и сбежишь к своему генералу.

Уходить придется в платке и припрятанном заранее халате. Хорошо, что платье не слишком длинное, можно спрятать. Главное, по коридору мимо камер проскочить. Соседка шуршит прямо над ухом, разматывая бумажки и поправляя кудри. Мелкими получились. Оттягиваю пружинку и придирчиво рассматриваю.

– Да ровная она, аккуратная будет прическа, – шепчет Поэтесса, – понравишься генералу.

Еще неделю назад фыркнула бы возмущенно, а сейчас молчу. Бесстыдно прижималась к Наилию во время репетиции, до сих пор помню тонкий аромат парфюма. Что-то цветочное и свежее одновременно. Никак не угадаю. Думала, вспоминала, а перед глазами только белый горный цветок. Эдельвейс из легенды. Но Наилий не похож на безрассудного юношу. Он никогда не прыгнет в пропасть, чтобы завоевать чье-то сердце. Зачем? Любая женщина и так упадет в объятия, стоит поманить. Он сам, как горный пик. Одинокий и скованный льдом. Меня даже к подножию не подпустят. Не его уровня, не его круга. К тому же со страшным и позорным диагнозом. Зря размечталась, дурочка. Наслушалась переливов арфы и вообразила невесть что. Показалось на миг, что не безразлична хозяину сектора.

Он кружил меня в вальсе так легко, и с ним не страшно было сбиваться с шага. Знала, что не отпустит и не даст упасть. Я обнимала генерала и слушала, как бьется сердце. Ровно и размеренно. Музыка увлекала все дальше, вместо кабинета главврача чудилась поляна на холме, где пахло травами и луговыми цветами. Птицы клевали росу, а я вынимала сухие травинки из волос Наилия. Он смотрел в небо, я смотрела на него и тихо рассказывала про маленький дом у реки, сад, апельсины в зеленой листве. Было так легко и спокойно, будто не мы танцевали вальс, а кто-то другой, чью судьбу я просила у Вселенной.

– Ну, вот и готово, – радостно говорит Поэтесса, выдергивая меня из фантазий. Кудри падают на лицо, и я прячу улыбку с привкусом горечи.

– Спасибо, дорогая.

– Не за что, – отвечает мудрец и целует меня в макушку, – а теперь одевайся.

В застежках и лямках платья еле-еле разбираемся вдвоем. До чего же замысловатая конструкция! Инженер шил платье, а не портной. Спина голая, а ткань на груди держится цепко.

Когда разворачиваем юбку, из складок ткани выпадает стыдливо припрятанное кружевное белье. Только низ, верха меня лишили. Я вспыхиваю от смущения и пресекаю все попытки Поэтессы пошутить над тем, кто его покупал. Точно не Наилий. поручил, наверное, какой-нибудь женщине. Она все предусмотрела. Над диадемой с крупными камнями мы с соседкой замираем с открытыми ртами, а потом находим в пакете пенал с косметикой.

– Феноменальная организация бала, – восхищенно шепчу я, – даже женщину генерала одели на высшем уровне.

– Так и должно быть, Мотылек, – приходит в себя Поэтесса, – офицеры собираются на праздник один раз в цикле. Могут себе позволить все самое лучшее.

Проглатываю замечание, что не праздновать туда иду, а предателя искать. Не хочется расстраивать взволнованную соседку. Больше меня грезила балом.

Прощаюсь с Поэтессой и, запахнув халат, выхожу в коридор. Голову не наклоняю, держусь, как можно свободнее, и не спешу. Охранники привыкли к праздно шатающимся фигурам, а вот на бегущего пациента обязательно обратят внимание. Наконец, слепая для камер зона. Я так быстро прикладываю мастер-ключ к считывателю замка, что не успеваю понервничать, сработает или нет. Лампочка загорается зеленым – доступ разрешен. Моя сказка начинается с торопливого спуска по ступеням служебной лестницы. С прохладного вечернего воздуха из открытой двери запасного выхода. С осторожных шагов по газону до темнеющих вдали зарослей кустов.