Елена Володина - Темная завеса

– Я сегодня лягу поздно. Перед отъездом нужно закончить все срочные дела, написать письма и предупредить начальство о том, что меня не будет минимум неделю.

На Лилю как будто вылили ушат холодной воды. Желание, одолевавшее ее еще секунду назад, вытеснила такая жгучая обида и разочарование, что на глаза навернулись слезы. Но она быстро взяла себя в руки, не желая показывать, как ее обидели его слова и отсутствие интереса к ней. Поэтому она, собравшись с силами, проговорила:

– Да, я немного устала сегодня и вчера из-за всех волнений. Наверное, пойду отдыхать, но сначала приму ванну. Ты же не против?

– Да-да, конечно, – выдавил из себя Дамиан, слишком живо представляя себе то, как Лиля будет принимать ванну, а он будет сидеть за своим столом в это время, хотя предпочел бы сейчас эту ванну разделить с ней. Еле сдержав стон, он развернулся в сторону своего стола, собираясь честно делать вид, что он занят до позднего часа.

Лиля же, обиженно поджав губы и взяв свою пижаму, в которой спала прошлой ночью, направилась в ванную, чтобы спокойно понежиться в теплой воде и немного всплакнуть от обиды и разочарования.

Дамиан сдержал свое слово и лег спать только тогда, когда переделал не только все срочные дела, но и среднесрочные, а также те, которыми можно было заняться и через полгода, а также когда был уверен, что Лиля точно уже спит. Перед тем, как откинуться на подушки, он приподнялся на локте и долго смотрел на девушку, спящую на его кровати. В свете луны волосы ее серебрились, а брови и ресницы казались еще темнее. Она тихо и размеренно дышала, изредка хмурясь во сне. А он все продолжал смотреть на нее, думая о том, почему именно она заставила его изменить своим принципам и убеждениям. Что такого в ней было, и чем она отличалась от всех тех, кто был у него до этого? Как так получилось, что она пробралась в его сердце и прочно обосновалась там, заставляя терять голову от ревности и осознания того, что кто-то другой, а не он, будет целовать и обнимать ее. Что он чувствовал к Лиле, он и сам не знал. Любовь? Да нет, смешно. Он всегда знал, что неспособен полюбить. Более того – он не может любить. Но почему же тогда ее чувства и желания заботят его сейчас больше, чем собственные? Вздохнув, Дамиан лег, закинув руку за голову, и задумался. Что с ними будет? Сейчас он не знал, что готов предложить этой спящей рядом с ним девушке. Да и готов ли он что-то предлагать? Так и не решив для себя ничего, мужчина задумался о предстоящей поездке, а затем все же сказалась усталость, и его сморил сон. Во сне он почему-то оказался в роскошном, но незнакомом ему зале дворца, который был великолепен: огромная площадь разбавлялась колоннами и анфиладами. Роскошь зала поражала, а наверху он заметил не потолок, а самое настоящее небо, не закрытое никаким куполом или крышей. Тут он услышал голоса, которые, казалось, раздавались совсем недалеко, и решил пойти на звук, чтобы узнать, где он и как он тут оказался. Но идти пришлось довольно долго – благо, что голоса не замолкали, и он не сбивался в направлении. Через некоторое время он и впрямь вышел в более широкую часть зала, на противоположном конце которого располагались три высоких кресла, на которых сидели и разговаривали между собой двое: мужчин и женщина. Женщина, сидевшая между двумя мужчинами, разговаривала с одним из них, повернув к нему голову. Дамиан решил подойти ближе, чтобы разглядеть все, как следует, а заодно и задать свои вопросы. Уже на полпути к хозяевам огромного зала, господин ректор увидел, как женщина, закончив что-то говорить своему собеседнику, повернула голову и посмотрела прямо на него. От удивления Дамиан невольно замедлил шаги, не сводя глаз с незнакомки. Но тут же услышал ее голос, который звучал так громко, как будто она стояла рядом, а не сидела в отдалении:

– Что же ты встал? Проходи, раз пришел в гости.

После ее слов на него одновременно посмотрели сидевшие на соседних креслах мужчины. Он даже издалека видел их снисходительные улыбки. Но мужчины молчали, хотя и чувствовалось в том молчании что-то вроде насмешки. На мгновение Дамиан разозлился, но потом сразу же успокоился и, холодно посмотрев на сидевших, двинулся дальше в направлении кресел.

– А он не из робкого десятка! – воскликнул один из мужчин, жгучий брюнет с черными глазами и такой же иссиня-черной густой бородой.

– Пожалуй, соглашусь с тобой, – произнес другой мужчина с ярко-медными волосами и пронзительными темно-серыми глазами. – Посмелее, чем этот.

На последней фразе мужчина презрительно скривил рот и скосил глаза куда-то вниз и чуть вбок. Дамиан, который в этот момент практически дошел до постамента, на котором возвышались кресла с сидящими, взглянул туда, куда смотрел Медный. Сначала, издалека, ему показалось, что что-то пестрое, лежавшее у ног женщины, является частью ее одеяния, но приглядевшись, он увидел, что это – человек, который распростерся у ее ног, обняв их и прижавшись к ним лицом. Прислушавшись, Дамиан даже смог различить его шепот:

– Богиня, моя Богиня!

Приглядевшись к распростертому человеку, Дамиан заметил светлые волосы, но лица лежащего было не видно. Когда господин ректор перевел взгляд с лежащего и что-то бормочущего человека на сидевших в креслах, то удивился, увидев на лицах мужчин предвкушающую улыбку. Женщина же, прямо перед которой он остановился, не улыбалась, но смотрела прямо на него, то ли ожидая чего-то, то ли раздумывая. Дамиан тоже молчал и продолжал буравить взглядом женщину.

– Зачем пришел? – наконец спросила она мелодичным голосом, улыбнувшись так, что господин ректор почувствовал, как замерло и затем понеслось вскачь его сердце. Но в ответ он только пожал плечами, не зная, что ответить. Он не понимал, что делает здесь.

– Ставлю на него, – внезапно сказал черноволосый бородач. – Он кажется мне более интересным, несмотря на некоторую заторможенность.

– Ну, а я тогда на этого, – сказал Медный, как окрестил его про себя Дамиан, кивнув на лежащего возле кресел мужчину. – Он не такой бесстрашный, но зато хитрый и изворотливый и точно ради нашей Богини сделает, что угодно, в отличие от этого. Он еще и сам не решил, что ему важнее всего, так? – при этих словах Медный покосился на Дамиана и подмигнул ему. А господин ректор, слушая эти речи, только сжал недовольно губы и зло сощурил глаза, не собираясь отвечать говорившему. А Медный тем временем продолжил, уже глядя на женщину, все еще молчавшую.

– Но решать то все равно тебе, дорогая.

Женщина слегка улыбнулась, по-прежнему глядя на Дамиана, а у него от ее улыбки опять сладко екнуло сердце.

– Ну ладно, довольно, – женщина вдруг встала с кресла и тот, кто лежал у ее ног также поднялся с пола и повернулся к Дамиану. В этот момент господин ректор, можно сказать, впервые был сильно поражен и потерял свою невозмутимость – в человеке, который только недавно буквально валялся в ногах женщины, он узнал своего недруга, бывшего когда-то его лучшим другом – герцога Ивара Клайтона. Бывший друг посмотрел на Дамиана колючим, враждебным взглядом, а затем процедил чуть слышно: