Колин Маккалоу - Символ веры третьего тысячелетия

– Ну нет, это не я умница – это ты, Джошуа Кристиан, иногда бываешь на удивление глуп.

Ее голос сорвался на пронзительный фальцет – словно гвоздем по стеклу проскрипели.

– Что-то я сделал не так… Но что? – пробормотал Джошуа, положив трубку.

Конфиденциальность дела не позволила Президенту пригласить доктора Кристиана остановиться в Белом доме, но он действительно позаботился, чтобы в Вашингтоне тот устроился по высшему разряду.

Пешком добравшись от вокзала до отеля, к полудню Кристиан уже отдыхал в своем номере и ждал звонка от Тибора Ричи.

Звонок раздался около двух часов. Что-то в голосе Президента подсказывало, что звонит он уже не первый раз. Нет, ни укоризны, ни раздражения в его тоне не было – только радость, что доктор наконец-то здесь.

– Я пришлю за вами машину в четыре, – сообщил Президент и моментально повесил трубку. Кристиан не успел даже сказать, что мог бы пройтись до Белого дома и пешком.

Не успел он осмотреть и Белый дом: слуга быстро провел его лабиринтом коридоров к личным апартаментам главы государства. То, что Кристиан видел по пути, почти разочаровало: никакого сравнения с любым европейским дворцом и даже правительственным зданием, которые он видывал на экране, когда учился в школе. Только чисто и скучно. Возможно, краткий срок пребывания здешних обитателей у власти и противоположные вкусы и прихоти сменяющих друг друга очередных первых леди лишали это место красоты и изящества, которые Кристиан ожидал встретить. Не то, что первый этаж 1047-го дома по Оук-стрит.

Президент Тибор Ричи и доктор Джошуа Кристиан были очень похожи друг на друга: то же спокойствие, доброжелательность и отстраненность во взгляде, и у обоих – широкие ладони, сильные пальцы, в которых угадывалась рабочая закваска.

– Мы могли бы быть братьями, – с порога заговорил Тибор Ричи, указывая Кристиану на кресло. – Садитесь, доктор.

Джошуа сел. Пусть Президент сам направляет беседу. Ричи предложил что-нибудь выпить. Они молча ждали, пока принесут кофе для доктора. Президент был скован, внутренне неспокоен, и его собеседник видел это. Но Рич хотел – и это ему удавалось – чтобы гость чувствовал себя свободнее.

– А ничего более существенного, чем кофе, вы не пьете, доктор?

– Немного коньяку после ужина, господин Президент. Не ради опьянения, конечно. Дома мы так согреваемся перед сном.

Президент улыбнулся:

– Вам не в чем оправдываться, доктор. Коньяк – напиток джентльменов.

За считанные минуты между ними установились уважительные отношения, продиктованные не особым церемониалом, а молчаливым взаимопониманием. Наконец, Президент отставил чашку:

– Скверные времена, доктор.

– Да, сэр.

Тибор Ричи помолчал, стиснув пальцы и посмотрев на них. Потом быстро поднял глаза на собеседника:

– Доктор Кристиан, у меня есть проблемы личного свойства. Надеюсь, вы сможете мне помочь. Прочитав вашу книгу, я понял: сможете.

Кристиан молча кивнул.

– Моя жена пребывает в ужасном состоянии. Познакомившись с вашими идеями, могу назвать это состояние классическим неврозом тысячелетия: виновато время, в котором мы живем.

– Если ей уж очень плохо, сэр, это может быть серьезнее, чем невроз… Говорю это только затем, чтобы вы не думали, что я способен творить чудеса. Я только человек…

– Согласен.

Президент продолжал свой рассказ, не раз еще напомнив при этом Кристиану о полной конфиденциальности своего обращения. Будто подчеркивал, что, чем больше узнает его собеседник, тем большую опасность приобретает для него этот разговор. Как, впрочем, и для самого Президента, – если Президент напрасно положился на порядочность Кристиана. Хотя на самом деле Ричи знал, на что идет; доктор Карриол доказала ему, что Кристиан – именно тот, кто нужен: Кристиан не обманывает доверия своих пациентов.

Ричи был человек вероломный и неискренний. Благополучие семьи, гармония брака, забота о дочери – все это блеф, ложь, мираж. Он сам был виноват в том, что стряслось с его женой. Они продолжали жить вместе только из-за боязни скандала, который неминуемо прокатился бы по всем телеэкранам страны. Конечно, он хотел, чтобы ее вылечили – потому что эта чертова болезнь ставила под удар его карьеру.

– И чем же я могу вам помочь? – спросил доктор Кристиан, выслушав его.

– Даже не представляю себе. Но сегодня… Позвольте просто пригласить вас на ужин. По субботам и воскресеньям Джулия всегда дома, – Президент криво усмехнулся. – Вашингтон – город деловой. Только по выходным каждый имеет возможность побыть в одиночестве, и пользуется этим каждый – и ее друзья тоже.

– Спасибо за приглашение, сэр.

– Она будет немного кокетничать, доктор. Она всегда так с новым мужчиной. Хотя… Вы очень похожи на меня, – это был смех человека, которому редко доводится веселиться. – Так что она, не исключено, возненавидит вас с первого взгляда. Сомневаюсь, правда, чтобы так случилось – не в ее это обычаях. Устрою так, чтобы меня к концу ужина куда-нибудь вызвали, а вы на полчасика остались бы с ней наедине.

Президент взглянул на часы:

– Боже мой! Уже шестой час! В полшестого я каждый день встречаюсь с дочерью.

Не успел он закончить, как вошла девочка, которую сопровождала дама в традиционном наряде английской гувернантки. Гувернантка тут же вышла, не забыв поклониться Президенту, но громко хлопнув дверью. Осталась девочка – лет двенадцати-тринадцати, высокая, худенькая, похожая на отца. Пожалуй, ей не помешали бы уроки танцев или занятия гимнастикой. Нарекли ее в честь матери; отец звал ее Джули. Почти уже девушка, она вела себя совсем по-детски, шалила, как двухлетняя. Отец за руку подвел ее к своему креслу, усадил к себе на колени. Она тут же принялась забавляться его галстуком, тихонько мурлыкая что-то себе под нос. Казалось, ей совсем нет дела до гостя, который наблюдал за ней. Девочка не произнесла ни слова. Но Кристиан заметил: Джули то и дело бросает на него хитрый и настороженный – оценивающий – взгляд. Смущенный, доктор прикрыл глаза рукой. Теперь он мог следить за девочкой, не смущая ее. Он заинтересовался: так-так, явная зацикленность… скорее, психическое отклонение, нежели задержка в развитии… Много лет назад он сделал вывод: богатых, именитых, обеспеченных лечить труднее, чем их менее удачливых сограждан. Надо бы проверить эту девочку, протестировать, послать на пару дней к Моше. Лучше Моше с этим делом никто не справится.

– Господин Президент. Не показали бы вы мне – если можно, конечно, – свой дом? По сути я ничего не успел рассмотреть, а ведь это, пожалуй, единственный шанс увидеть, как живет Президент. Если бы меня кто-нибудь проводил…

Ричи благодарно взглянул на гостя. Он тут же взялся за телефон и через несколько минут все было улажено, хотя по субботам экскурсии по Белому дому не проводили.