Рэйчел Кейн - Фактор холода

Все это огромная ответственность, и я боюсь, что Хранители иногда не воспринимают это достаточно серьезно. В конце концов, мы – люди. У всех у нас есть своя жизнь, свои семьи и стандартный набор грехов и пороков. Никто не хочет просыпаться в четыре утра от звонка из офиса, особенно когда дело касается чужих проблем.

Грехи, да, у нас, их предостаточно. Жадность – один из них. Жадность и сила всегда были хорошими союзниками, но жадность и волшебство – самые опасные из тандемов зла.

Я, в общем-то, предполагал, что абсолютная власть развращает. Союз Хранителей был создан на крепких идеалистических принципах, но как-то постепенно некоторые из нас – может быть даже многие – забыли свое истинное предназначение. Осталось немного действительно верных и альтруистически настроенных. У меня не хватит смелости причислять себя к последним.

В работе, по своей натуре, я никогда не волновалась, правильно ли то, что я делаю, относительно великой природы вещей. Я просто солдат. Тот, кто делает, а не тот, кто планирует. Мне нравится быть полезной и делать свою работу хорошо. Пока это приносит удовлетворение, не страшно, что для этого нужно что-то или кого-то принести в жертву. Я никогда не вступала в споры о моральной стороне вопроса. Не моя работа решать, кто прав, а кто нет, кто умрет, а кто останется жить. В идеале это должно быть ничьей работой, но точно не моей. Я не мыслитель. Не философ. Я девушка, которая любит быстрые тачки и крепких мужчин, дорогую одежду, не обязательно в таком порядке.

Каждый делает ту работу, которую умеет.

Я не могла заснуть. А вы смогли бы? Находясь где-то над землей под действующим землетрясением, ожидая, что случится еще что-то более страшное? Даже будучи уставшей как собака, я не могла закрыть глаза больше, чем на пять минут, ибо страх полностью овладел мною.

Итак, мы висели в небесах, наблюдая, как дорога плавится под безжалостным солнцепеком, когда меня как током ударило. Я села прямо, широко открыв глаза и моргая.

– Может ли эта штука летать? – спросила я. Как будто мы не висели в этой машине весом в тонну без всяких самолетных турбин на борту. – Ну, я имею в виду, перенестись к другому шоссе. И чтобы они не знали об этом.

Я полностью завладела вниманием Дэвида. Он даже озадаченно нахмурился.

– Ну, она не совсем пригодна для этого, но я полагаю, да.

– А что?

– А то, что, если мы оставим иллюзию нас, находящихся здесь в воздухе, я могу перенести машину к другому шоссе, и, быть может, мы выгадаем немного времени, прежде чем они нас обнаружат.

И, поколебавшись, я задала вопрос, который трудно было облечь в слова:

– Он мог бы убить нас, правда? В любое время.

Глаза Дэвида остались беспристрастно чисты.

– Он мог попытаться. И в конечном итоге ему бы это удалось. Я не могу сойтись с Джонатаном лицом к лицу. Но он не хочет убивать тебя. Если бы он хотел, ты бы уже была мертва.

Я заметила перемену в его словах. Я была той, кому угрожала смерть. Худшее, что могло случиться с Дэвидом, это то, что, пока бы машина сминалась в лепешку словно пивная банка, а мои кости хрустели, ломаясь, бутылка в моем кармане разбилась бы, и он стал бы свободным.

Джонатан, без сомнений, расценил бы это как дополнительный плюс. Что было бы довольно логично, не принимая в расчет мое чувство к Дэвиду и, надеюсь, его ко мне. Мне-то было не по себе от этой всей ситуации с хозяином и слугой джинном.

– Ты можешь его сдержать?

– Ненадолго. Если только он будет атаковать напрямую.

– Достаточно для меня, чтобы…

– Спастись, – закончил он за меня. – Я могу блокировать его, но целью стратегии является запутать следы, а не защищаться напрямую. Мы должны двигаться. Если нас прижмут, нам конец.

Я кивнула, отметив небольшие детали: белые морщинки вокруг рта Дэвида, напряжение в глазах. Для него это было тяжело. Очень тяжело. Его дружба с джинном по имени Джонатан уходила корнями в то время, когда они были людьми и дышали, умирая вместе на поле боя в темноте тумана первоистории. Он был воскрешен силой настолько древней, что она могла бы выпить жизнь из тысяч, а может быть, миллионов живых существ, чтобы создать такое существо, как Джонатан – нечто живое, думающее, сотворенное из чистейшей энергии. Даже среди джиннов он считался чем-то выдающимся, и это не просто пустые слова.

И теперь он оказался по другую сторону баррикад. По крайней мере, по другую сторону от меня.

– Мы не можем ранить его?

Дэвид удивленно глянул на меня.

– Правда?

Я не знаю, что могло бы причинить ему вред. И ничего такого, с чем бы ты захотела связываться.

– Но он может ранить тебя?

– Он не будет этого делать.

– Но он может. – Причина, по которой он мог бы ранить Дэвида, была, конечно, я. Дэвид свободно использовал свою силу, чтобы вытащить меня с того света и облечь в форму джинна – он до сих пор еще не полностью восстановился после того случая.

Но как принято у всех любовных парочек, это не являлось предметом наших обсуждений.

Дэвид пожал плечами, глянул вниз на волнообразное шоссе I-70 и произнес:

– Нам лучше двигать, пока Кевину не придет в голову приказать Джонатану прихлопнуть нас.

Спасительной ноткой во всем этом ужасе звучало то, что хотя в руках вздорного ребенка имелась мощь ядерного оружия, но, по крайней мере, он не был тем, кого называют великий мыслитель. Джонатан, хотя и обязанный служить ему, не был обязан давать ему советы. И судя по всему, он не собирался стать главной фигурой в этой битве. Слава Богу.

Я кивнула, вздохнув, и закрыла глаза. Выпорхнула из своего тела и полетела к той самой верхней плоскости, известной среди Хранителей как эфирный уровень; плоскости, где все физическое отходит в сторону и только энергия царит вокруг. Человеческий разум может распознавать только определенные спектры. В мою бытность джинном эфир показывал мне все много больше и глубже, но теперь я пыталась довольствоваться тем, что имела.

Прямо сейчас из эфира я видела дорогу подо мною, освещенную, как гигантская горящая полоса, сверкающую и уходящую вниз под землю к горным породам. Маленький идиот дестабилизировал целый регион. Я не могла остановить его. Моя сила связана с ветром и водой, но не с землей. Кто-то другой должен был уравнять чаши весов. Кстати, наверняка чей-то сотовый телефон звонил, сейчас, в офисе Хранителей.

Сотворить какую-нибудь неприятность – это было моей специальностью. Я потянулась к неподвижному, сухому воздуху, забралась выше, насытила молекулы воздуха углекислым газом в одном месте, обездвижила их в другом. Побочным продуктом всего этого стало тепло. Из этого, собственно, и состоит ветер, взаимодействие тепла и холода, теплого воздуха, поднимающегося вверх, и более холодного, спешащего наполнить вакуум, к которому природа питает отвращение. Я опустила боковое стекло машины и ощутила освежающее дуновение теплого бриза на щеке. Еще немного энергии, и бриз превратился в свежий ветер. Я почувствовала, как машина слегка раскачивается.