Шеррилин Кеньон - Драконица

Она знала, что должна отступить. Все же, она не могла заставить ноги подчиниться. Его чистый пряный запах, захвативший ее, заставил колени задрожать. Что же такого было в этом мужчине, что вызывало необходимость стоять и разговаривать с ним. О, к черту разговоры. Чего она действительно хотела, так это заняться с ним сексом. Обхватить его прекрасное лицо ладонями и целовать его губы, до тех пор, пока не опьянеет от их сладости. Так, тут что-то определенно было не так. Мэйдэй. Мэйдэй.

— Зачем вы здесь? — спросила она, пытаясь удержать свои похотливые мысли в узде. — Вы не тянете на человека, изучающего средневековые реликвии.

В его глазах заблестел лукавый огонек.

— Я здесь, чтобы украсть гобелен.

Она усмехнулась этой идее, хотя что-то внутри нее говорило, что не слишком много усилий надо, чтобы поверить в это объяснение.

— Правда?

— Конечно, зачем же еще мне здесь быть?

— И, правда, зачем?

Себастьян не мог понять, что в этой женщине так сильно притягивало его. Он был вовлечен в серьезные дела, требующие его полного внимания, и все же, даже ценой собственной жизни, он не мог отвести от нее взгляд. Она собрала свои медово-коричневые волосы на макушке так, что непослушные локоны спадали беспорядочными волнами из-под серебряной заколки староваллийского дизайна. Несколько прядей выбились из нее, чтобы свободно увиваться вокруг ее лица, как будто они жили своей собственной жизнью. Как страстно он желал распустить эти волосы, почувствовать, как они скользят сквозь его пальцы и касаются его обнаженной груди.

Он прошелся взглядом по ее роскошному телу и подавил улыбку. Ее темно-голубая рубашка была неправильно застегнута, а носки были разного цвета. Несмотря на все это, он сходил с ума от желания. Она не походила на женщин, которые его привлекали и все же… Она и ее кристально-чистые голубые глаза, сиявшие умом и любопытством, очаровывали его. Он сгорал от желания попробовать ее полные влажные губы, погрузить лицо в ложбинку у основания шеи и упиваться ее ароматом. О боги, как он жаждал ее. Это была такая отчаянная необходимость, что его удивляло, почему он еще не заключил ее в кольцо своих рук и не удовлетворил свое любопытство.

Он никогда не относился к мужчинам, лишающим себя плотских удовольствий, тем более в те моменты, когда внутри него ворочался зверь. А эта женщина волновала эту его смертельную часть до опасного предела. Себастьян зашел в музей только затем, чтобы выяснить его расположение и место хранения гобелена. Он не искал женщину, чтобы скрасить одинокие ночи до тех пор, пока не вернется домой, где он будет…ну, снова одинок.

Однако у него еще было время до возвращения. Часы, которые он предпочел бы провести, глядя в ее глаза, а, не ожидая в комнате отеля.

— Не хотите выпить со мной? — спросил он.

Его вопрос, казалось, поставил ее в тупик. С другой стороны, он, видимо, так действовал на нее. Она нервничала и дергалась рядом с ним, и он дико хотел успокоить ее.

— Я не провожу время с мужчинами, которых не знаю.

— Как вы можете меня узнать, пока вы…

— Правда, мистер Кат…

— Себастьян.

Она покачала головой.

— Вы настойчивы, не так ли?

Она и понятия не имела насколько. Подавляя в себе хищника, Себастьян сунул руки в карманы, чтобы не испугать Чэннон, потянувшись к ней.

— Боюсь, это врожденное. Когда я вижу что-то, чего хочу, я пытаюсь это получить.

Эти слова заставили ее приподнять бровь и одарить его подозрительным взглядом.

— Почему вы хотите говорить со мной?

Ее вопрос поразил его.

— Моя леди, у вас разве нет зеркала?

— Есть, но оно не волшебное.

Она отвернулась от него, чтобы уйти. Двигаясь с присущей его виду неописуемой скоростью, он остановил ее.

— Слушай, Чэннон, — проговорил он нежно. — Я боюсь, что я все испортил. Я просто…

Он замолчал и попытался придумать способ удержать ее рядом с ним еще на некоторое время. Она посмотрела на его руку, все еще сжимающую ее плечо. Себастьян неохотно отпустил ее, хотя каждая клеточка его души кричала, чтобы он удержал ее, независимо от последствий. Она была женщиной обладающей своим собственным разумом. И первый закон его народа промелькнул в его голове: только то, что женщина отдает по собственной воле достойно того, чтобы это иметь. Это был закон, который даже он не нарушил бы.

— Ты что? — спросила она мягко.

Себастьян глубоко вдохнул, сражаясь со своей животной частью, которая желала ее, не заботясь о правах или законах, с той частью, которая ревела от такой нужды, что это его пугало.

— Ты кажешься очень хорошим человеком, а вас в этом мире так мало, что я хотел бы провести несколько минут с тобой. Может быть часть этой «хорошести» немного сотрется.

Чэннон невольно засмеялась.

— А, — поддразнил он, — так ты все-таки умеешь смеяться.

— Умею.

— Присоединишься ко мне? — спросил он. — На углу есть ресторанчик. Мы можем дойти туда пешком, на глазах у всего мира. Обещаю, я не буду кусаться, пока ты сама не попросишь.

Чэннон слегка нахмурилась из-за него и его странного чувства юмора. Что же в нем было такого, что делала его абсолютно неотразимым? Это было ненормально.

— Я не знаю…

— Слушай, обещаю, что я не псих. Эксцентричный и своеобразный, но не псих.

Но она все еще была неуверенна.

— Готова поспорить, что тюрьмы заполнены мужчинами, которые говорили эти же слова женщинам.

— Я бы никогда не обидел женщину, и, из всех — в последнюю очередь, тебя.

В его голосе была такая искренность, что она поверила ему. То, что она не чувствовала никакого беспокойства, и внутренний голос не говорил ей бежать, убедило ее еще больше. Вместо этого, он притягивал ее, и она чувствовала такую безмятежность рядом с ним, как будто именно там было ее место.

— Прямо по улице?

— Да, — он предложил ей свою руку — Пойдем. Я обещаю держать свои клыки и мысленный контроль при себе.

Чэннон еще никогда в жизни ничего подобного не делала. Она была из тех женщин, что узнают мужчину долгое время, прежде чем решиться хотя бы на свидание. И вот, она натягивает свое пальто и берет его под руку, ощущая мускулы настолько тугие и хорошо сформированные, что это посылает дрожь по ее телу. По ощущению этой руки, она могла сказать, что его модный черный костюм и пальто скрывали потрясающее тело.

— Ты кажешься таким необычным, — произнесла она, выходя с ним из комнаты. — Есть в тебе что-то древнее.

Он открыл стеклянную дверь, ведущую в фойе музея.

— «Древний» — это у тебя рабочее слово.

— И все же, ты очень современен.

— Человек эпохи Возрождения застрявший меж культур.

— Это то, кто ты есть?

Он бросил на нее косой игривый взгляд.

— Честно?

— Да.

— Я убийца драконов.