Злата Линник - Мои поцелуи вкуса крови

Не хочу оставаться там, где его нет, и никогда не будет! Но как это осуществить? Под машину не получится, теперь мне даже самосвал не причинит вреда - проснусь как ни в чем не бывало. Вот уж не думала, что когда-нибудь эта способность огорчит меня. Я не могу даже добровольно сгореть, выйдя на солнце. И зачем меня только сделали дневным вампиром, можно подумать, что я об этом просила!

Что там впереди, церковь? То, что требуется! Это единственное, что может положить конец моему тягостному существованию. Я просто по-наглому войду туда и сгорю, как новогодний фейерверк. Уйду красиво, как артистка со сцены, и никто не устроит этой отвратительной комедии с похоронами. Уж чего-чего, а этого я насмотрелась в свое время предостаточно. Хм, похороны вампира, какой-то идиотский каламбур получается…

До церкви осталось двадцать шагов… десять… а может, немного подождать, вдруг этот упрямец передумает? Конечно, не стоит спешить, покончить с собой всегда успею. Что это? Так нельзя! Я продолжаю двигаться туда против своей воли и не могу остановиться! Еще немного, и меня затащит внутрь! Нет, не хочу! Надо срочно что-то предпринять. Ограда - я схвачусь за нее и буду держаться, пока не придумаю что-нибудь еще или пока не наступит ночь, ведь ночью расстановка сил будет совсем другая. Но что это? Прутья сами выскальзывают из-под рук; конечно, это же церковная ограда, она тоже против меня! Осталось три шага… два… Громадные дубовые двери, сейчас они распахнутся мне навстречу, меня туда втянет и…

Уф, отпустило! Я не в церкви, я спасена, я буду жить!!! Но в таком случае, где я и что произошло? Салон машины, она стремительно удаляется от здания, которое чуть не стало последним местом, где Элеонору Антонову видели живой. Кто-то смутно знакомый на мгновение поворачивается ко мне и произносит, стараясь скрыть дрожь в голосе:

- Ну, ты и даешь, еле успел перехватить! Я понимаю, что ты у меня крутая и все такое, но надо же, блин, меру знать. Мне как-то вдовцом становиться неохота, к тому же где я себе еще такую найду!… Черт, левого поворота здесь нет, придется кружным путем.

Мы разворачиваемся и, проскочив несколько проходных дворов, оказываемся на той же улице, прямо напротив церкви. На кованых воротах я замечаю мощный висячий замок, а на двери белеет табличка: «Храм закрыт на реставрацию».

- Чем тебе эта ограда не понравилась? - продолжает мой законный супруг. - Трясла ее, будто из земли хотела выдернуть.

- Извини, - улыбаюсь я, - просто видеть не могу такую безвкусицу.

Пару недель спустя

Нехорошо как-то получилось: не хотел, а взял и нахамил, даже самому вспоминать стыдно. Так ведь в тот день была просто засада какая-то, вот и сорвался. Нет, с первой еще ладно, пусть на повышенных тонах, но вполне культурно, а на вторую просто наехал не по-детски, да еще и насчет ее внешнего вида высказался. В конце концов, не виновата же она, что личиком не вышла и что у нее нет денег на нормальную одежду. Сам почти всю сознательную жизнь носил, кто что отдаст, и это еще в самом лучшем случае. И что она вампир, кстати, тоже… Мало ли как у кого жизнь сложилась, сам сколько раз мог за решетку загреметь, чудом пронесло, особенно в последний раз. Вот явится ко мне ночью и учинит разборку за оскорбление личности. А, собственно говоря, так мне, козлу, и надо: разве так можно разговаривать с женщиной?

Надо бы как-нибудь извиниться что ли, сказать, что я совсем не это хотел сказать. Только где ее искать - исчезла, и все тут. А шататься по кладбищам и заброшенным домам как-то неохота. Я, конечно, не робкого десятка, но все же. Хоть бы в виде крысы прибежала. Нет, после такого вряд ли. А не она там шуршит? Как там ее? Эва, точно!

- Эва, выходи, не бойся, разговор есть! Короче, я был круто неправ и беру свои слова обратно. Ты на морду, то есть на личико, вовсе не страшная, а жутко стильная. Если приоденешься получше, так с тобой и в хороший ресторан не стыдно, вот гадом болотным буду! Слушай, а может, и в самом деле в ресторан, а, в качестве компенсации? А сейчас держи конфетку с ликером типа за примирение. Вот, вкуснотища, сам чуть половину коробки не смолотил. Ну, правда, хватит дуться как мышь на крупу, вылезай!

Коротко стриженный молодой человек в спортивном костюме, купленном явно не в магазине «дешевле только даром», становится на четвереньки и осторожно отгибает давно отклеившуюся обоину. Сперва он просовывает в мышиную норку руку с конфетой, затем, не дождавшись отклика, заглядывает в темноту. И тут же вскакивает как ужаленный. В руках у него старомодная мышеловка. В ней, так и не дотянувшись до кусочка бесплатного сыра, распласталась здоровенная серая крыса. Но Виктору не до таких мелочей, как размеры и цвет шкурки. Он со всеми предосторожностями извлекает крысу из мышеловки и принимается неловко ее укачивать, как делала когда-то соседская дочка со своими куклами, и нежно, еле прикасаясь кончиками пальцев, гладит ее по спинке.

- Как же это ты… Эва!!! Ну зачем ты туда полезла, по-человечески, что ли, не могла попросить? Я бы тебя сыром обеспечил, каким хочешь. Какая скотина это сделала, урою, блин!!! Хотя, о чем это я, тебя уже не вернешь, а я, может… Я хоть и не граф, но тоже не лаптем щи хлебаю.

Что же ты не оживаешь, ты же вампир, тебя так просто не замочить. Ах, вот оно что: эти две железки, если посмотреть снизу, со стороны кусочка сыра, образуют нечто вроде креста. Все, аллее капут. Ну почему так бывает: только найдешь стоящую девушку, и сразу… хлоп и нету. Ничего не осталось, как проводить тебя по-человечески. Как у нас с тобой все могло бы быть хорошо!

…Виктор Кузовков в очередной раз привел в полное изумление соседей. Он появился в коридоре с коробкой, в которой, судя по надписи, должны были находиться фирменные кроссовки. Вот только обувку не прижимают к себе с такой похоронной физиономией, не закапывают прямо посреди клумбы и не сидят рядом допоздна, опустошая одну «чекушку» за другой. Но никто благоразумно не решился приставать с вопросами. Лучше не совать нос, куда не следует, спокойнее оно как-то. Меньше знаешь - крепче спишь, такое вот дело.

И вот, как прикажете жить с таким раздвоением личности? То есть я прекрасно осознаю, кто я такой на самом деле, и почти никогда об этом не забываю. Просто воспоминания графа Эрнеста никуда не делись и не стали менее реальными, как я поначалу надеялся. И если бы только это! К новой манере поведения уже привык, более того, мне нравится быть таким. Интересно, что сказал бы мой строгий воспитатель, узнав, что спустя много столетий его труды все же оценены по достоинству?

Какое- то желание не дает мне покоя, заставляя беспокойно бегать из конца в конец безобразно длинной и узкой комнаты. Эдак и свихнуться можно… еще больше. Надо, в конце концов, понять, что же мне так приспичило в три часа ночи. Примитивные человеческие потребности удовлетворены, я бы даже сказал, с избыткам. Моя добрейшая матушка, утомившись печь пироги с капустой, начала с тем же упорством изготовлять рыбные расстегаи. В каком-то из не заслуживающих доверия дешевых журналов она прочла, что рыба благотворно влияет на умственные и прочие способности.