Нора Робертс - Обманутое время

Кэл старался приноровиться к ее шагам, чтобы идти с ней рядом. Они дошли до опушки, пронизанной солнечным светом. Как хорошо, что они с Либби здесь одни! Ему показалось, что только так и должно быть.

— Почему же не остаешься?

— Главным образом из-за работы. Университетское начальство платит мне не за прогулки по лесу.

— А за что?

— За научную работу, исследования.

— Как ты живешь, когда не занимаешься научной работой?

— Как? — Либби склонила голову. — Тихо, скромно. У меня есть квартира в Портленде. Я занимаюсь, преподаю, читаю.

Тропинка пошла в гору.

— А развлекаешься как?

— Смотрю кино. — Она пожала плечами. — Слушаю музыку.

— А телевизор?

— Да, — усмехнулась она. — Иногда даже чаще, чем хочется. А ты? Чем ты любишь заниматься?

— Я летаю. — Кэл снова улыбнулся, и у Либби потеплело на душе. Улыбка у него совершенно неотразимая. Она не заметила, что он взял ее за руку. — С этим ничто не сравнится, во всяком случае для меня. Мне бы хотелось как-нибудь пригласить тебя со мной в полет.

Она покосилась на повязку у него на лбу.

— Спасибо, я воздержусь.

— Я хороший пилот.

Удивленная, она нагнулась, чтобы сорвать цветок.

— Наверное.

— Не наверное, а точно! — Быстрым движением он вынул у нее из руки цветок и воткнул ей в волосы. — Просто приборы вышли из строя, иначе я бы здесь не оказался.

Озадаченная, Либби долго смотрела на него. Наконец, она отвернулась и снова зашагала вперед.

— Куда ты направлялся? — Ей все время приходилось останавливаться и ждать Кэла. Тот то и дело нагибался, чтобы сорвать цветок.

— В Лос-Анджелес.

— Путь неблизкий.

Сначала он решил, что она шутит, потом сообразил, что в двадцатом веке, должно быть, так и было.

— Д-да, — наконец вымолвил он. — Дольше, чем мне казалось.

Либби нерешительно тронула цветок в полосах.

— За тобой кто-нибудь приедет?

— Пока нет. — Кэл поднял лицо навстречу солнцу и закрыл глаза. — Если завтра мы найдем мой… самолет, я оценю ущерб и разберусь, что делать.

— Через день-два мы сможем добраться до ближайшего городка. — Либби хотелось сгладить неловкость. — Ты сходишь к врачу, позвонишь, кому надо.

— Позвоню?

Увидев его озадаченный взгляд, она снова обеспокоилась. Может, травма сильнее, чем ей кажется?

— Ну да. Позвонишь родным, друзьям, начальству.

— Верно. — Он снова взял ее за руку и принялся с рассеянным видом нюхать сорванные цветы. — Ты знаешь координаты того места, где ты меня нашла?

— Координаты? — Смеясь, Либби села на берегу узкого бурного ручья. — Нет… Могу только пальцем показать: ты упал где-то вон там. — Она махнула рукой в юго-восточном направлении. — По прямой километров пятнадцать, а по дороге вдвое дольше.

Кэл опустился на землю рядом с ней. От нее исходил свежий аромат, как от цветов, только более волнующий.

— А я думал, ты ученый.

— Ну и что? Я не умею определять широту, долготу и все такое. Вот спроси меня про новогвинейских «охотников за головами», и тут я не ударю в грязь лицом.

— Пятнадцать километров… — Прищурившись, Кэл осматривал опушку леса. Вдали лес редел, и над деревьями поднималась округлая вершина горы. — Неужели между твоей хижиной и местом катастрофы ничего нет? Ни города, ни поселка?

— Нет. Здешние края до сих пор остаются малонаселенными. Правда, время от времени сюда забредают туристы.

Значит, маловероятно, чтобы кто-то обнаружил его звездолет. Одной заботой меньше. Сейчас главное — найти звездолет без Либби. Наверное, легче всего будет уйти с рассветом, уехать в ее средстве передвижения.

Уехать можно только завтра… В нем все забурлило от нетерпения. Только сейчас он понял, насколько драгоценно время. Время драгоценно и… непредсказуемо, и он не имеет права его терять.

— Мне здесь нравится, — сказал он совершенно искренне. Ему действительно нравилось сидеть на прохладной траве и слушать журчание ручейка. Интересно, что будет на этом месте через двести лет? Что он здесь найдет, если вернется в свой мир?

Гора наверняка останется; окружающий лес тоже. И ручеек будет по-прежнему бежать по тем же камням. Но Либби уже не будет… Ему стало больно.

— Когда я вернусь домой, — медленно проговорил он, — я буду вспоминать о тебе.

Будет ли он вспоминать? Либби смотрела в воду. На ее поверхности плясали солнечные блики. Почему ей так не хочется думать о том, что он скоро уедет?

— А может, ты еще когда-нибудь вернешься в наши края?

— Когда-нибудь вернусь. — Он рассеянно играл с ее рукой, перебирая пальцы. Если он вернется сюда через двести пятьдесят лет, она превратится в призрак, в мираж, воспоминание о несбыточном. — Ты будешь по мне скучать?

— Не знаю. — Руку Либби не выдернула, потому что поняла, что скучать будет, и гораздо больше, чем он того заслуживает.

— А по-моему, будешь… — Кэл забыл в эти мгновения и свой звездолет, и свои вопросы, и свое будущее. Все заслонила собой Либби. Он начал вплетать ей в волосы сорванные цветы. — Звезды, луны и галактики называют именами древних богинь, — прошептал он. — Потому что они считаются сильными, красивыми и таинственными. Мужчина, простой смертный, никогда не мог по-настоящему завоевать их.

— Почти у всех народов есть своя мифология. — Либби откашлялась и принялась разглаживать складки на своих мешковатых брюках. — В Античности астрономы…

Не дослушав, Кэл развернул ее лицом к себе.

— Я сейчас не о древних мифах. Хотя с цветами в волосах ты в самом деле похожа на богиню. — Он легко тронул лепесток, коснувшись ее щеки, и продекламировал: — «Меж дев волшебными красами пленяя взор, ты дух тревожишь мой, и, слаще музыки над синими волнами, мне мил, прелестен голос твой». [1] Перевод И. Козлова.

Либби встрепенулась. Оказывается, он еще опаснее, чем ей казалось. Мужчина, который умеет так улыбаться и при этом читает стихи Байрона, по-настоящему опасен. Да еще с глазами цвета предзакатного неба — темно-голубыми, почти синими. Она никогда не думала, что способна забыться от одного взгляда…

— Пора возвращаться. У меня еще много дел, — строго сказала она.

— Ты слишком много работаешь.

Либби, насупившись, отвернулась, и Кэл удивленно спросил:

— Что я опять сказал не так? Нажал не на ту кнопку?

Злясь больше на себя, чем на него, она пожала плечами:

— Я злюсь потому, что все мне так говорят. Иногда я даже сама себя спрашиваю, почему я столько работаю.

— Но ведь это не преступление, верно?

Либби невольно рассмеялась — до того покаянно он на нее смотрел.

— Нет, во всяком случае — пока.

— Разве преступление — взять на день выходной?

— Нет, но…

— Нет — и хватит. Скажи себе: настало время «Миллера». — Натолкнувшись на ее ошарашенный взгляд, Кэл развел руками: — Как в рекламе…