Светлана Григорьева - КСВ

-Привет, - как можно жизнерадостнее махнула я рукой. Вышло невразумительно.

-Я его позову, - тут же отреагировала она, но я, схватив ее за руку, тут же яростно замотала головой.

-Ань, не надо. Так даже лучше. Я всего на минутку, - порывшись в сумочке, я выудила из нее пакет и протянула ей. - Передай, пожалуйста.

-Можно? - спросила она и я кивнула.

Заглянув в него, она тут же подняла на меня взволнованное лицо.

-И это... тоже, - через силу произнесла я, стянув с пальца кольцо. - Я не могу... оставить его. Это его матери. Я просто подумала... и я... я не могу.

Я чувствовала, как в горле встал предательский ком, и я уже с трудом сдерживала слезы. Сердце сжалось, а после и вовсе пропустило удар, потому как в этот момент в коридоре появился Влад.

"Зачем ты так?", - кричали его глаза.

"Я... Я... прости..."

Я посмотрела на него на миг, стараясь запомнить каждую его черточку, каждый изгиб тела. Поворот головы, шелковистость волос, сладость губ, аромат, нежность рук, жар тела - все это в купе с темнотой его взгляда, лежало для меня отныне там, за чертой прошлого, куда мне больше нет хода. Положив кольцо на ближайшую ко мне горизонтальную поверхность, я развернулась и тут же сбежала по лестнице вниз. Боль в груди еще усилилась, но я не знала, что мне сделать, чтобы уменьшить ее хотя бы на йоту.

*****

Прихватив сумку, которую мне все же помогла собрать Машута, ни слова не произнесшая с того момента, как я вернулась от Влада (попутно проблуждав еще пару часов по мрачным и холодным улицам), я замерла на пороге. Я чувствовала себя разбитой и неживой, как будто кто-то вынул мою душу, чтобы рассмотреть поближе, но так и не удосужился вернуть на место. На этот раз свежий воздух не помог, а лишь добавил усталости моему телу, на которое, судя по всему моей душе было уже наплевать - ее просто не было.

Написав бумагу в деканат о том, что я буду отсутствовать "по семейным обстоятельствам" (выводя на бумаге эти три простые слова, я хохотала сквозь слезы - точнее и не выразишься), я молчаливо обняла подругу и шепнула напоследок:

-Пусть Алек присмотрит за ним, ладно?

-Том, пожалуйста..., - начала она.

-Нет, - сердито рыкнула я и мягко улыбнувшись, добавила, - увидимся, Маш. Я обещаю, что вернусь, по меньшей мере, на твою свадьбу. Хорошо?!

-Хорошо, - сквозь слезы улыбнулась она и я, порывисто обняв ее, вышла за дверь.

Провожать себя на вокзал я ей категорически запретила. Короткие прощания безболезненнее. Гошка ждал меня внизу, поставив сумку на пол и вновь разговаривая с кем-то по телефону. Стоило мне подойти, как он тут же бросил короткое "хорошо, я перезвоню", и повесил трубку. Я с интересом глянула на него, но спрашивать ничего не стала. Тут всего два варианта, решила я - либо Влад, либо Алек. Незнание благо! По меньшей мере, сейчас. Для меня.

-Идем, - коротко глянув на меня, произнес он и, перехватив левой рукой мою сумку, направился к выходу.

Вокзал произвел на меня тягостное впечатление. Темнота скрасила часть мрачных строений, окружающих его, как неживые исполины, с темными окнами-глазницами, в которых подобно пустым зрачкам отражался оранжевый цвет фонарей, но не лишила его ореола некоей безнадежности и грусти. Суматоха этого места как никогда напомнила мне о тщетности нашей жизни. Цикличность действий ее постоянных обитателей, носильщиков и таксистов, машинистов и проводников, путевых рабочих и уборщиков, как показатель серости и болотной безнадеги существования.

-Держи, - отвлек от мрачных дум меня Гошка, протягивая мой паспорт, с вложенным в него билетом.

Я автоматически протянула его проводнице, женщине средних лет с усталым взглядом, обкусанными ногтями и сияющей чистотой формой. Одно с другим не вязалось и я с чуть более явным, чем ранее интересом посмотрела на нее.

"Интересно, а у нее, что случилось в жизни?"

Предпоследнее купе и отсутствие попутчиков, позволили мне скинуть шубку и забиться в уголок на свое место. Раньше мы бы с Гошкой устроили целую потасовку в борьбе за верхнее место, потому как оба любили ездить именно там, но сейчас мне было все равно. Я лишь молчаливо наблюдала за тем, как лучший друг закинул наверх наши сумки и сел рядом.

-Верх? - спросил он и я отрицательно покачала головой. Он замялся на мгновение и неожиданно произнес:

-Ее зовут Аля и она мать-одиночка. Она переживает за сына. У него, судя по всему переходный период, и он категорически настроен против того, что она, как он считает, променяла его на свою новую пассию - Андрея. Они поссорились как раз перед тем как ей уходить в смену. В очередной раз. И теперь она думает, что Женя, ее сын, сбежит из дома.

-Ты ее слышишь? - удивленно спросила я.

-Да, - просто ответил он.

-А меня? - тут же насторожилась я.

-Нет, только последнюю твою фразу, когда ты заинтересовалась нашей проводницей, - слабо улыбнулся он.

-И давно? - напряглась я.

-Пару дней, - ответил он и, поморщившись, добавил. - Чрезвычайно неприятное ощущение, должен отметить. Люди редко в душе думают и оценивают ближних себе с положительной точки зрения.

-Зачем слушаешь? - немного резче, чем планировала, спросила я.

-Практика, - усмехнулся он. - Алек сказал время от времени снимать блок и пробовать, иначе потом будет сложнее. К этому, говорит, просто надо привыкнуть.

-Ясно, - отвернулась я к окну.

-Тома, перестань, - не выдержал он моего молчания. - Я не хочу лезть во все это, но сейчас ты перегибаешь палку.

Я шокировано уставилась на него.

-ТЫ защищаешь его?

-Том...

-ТЫ?

-Я не защищаю, - смутился он. - Но... я... я... черт, ты не знаешь ее. Она слишком зла на него и все это не более, чем месть. Она рассчитывала на то, что ты поступишь, так как поступила. Ей больно, а отверженная женщина способна пойти и на большие глупости, чем глупая провокация.

Я прикрыла глаза, чувствуя вновь, как от его слов во мне просыпается дикий зверь.

-Причем тут она? Не хотел бы, не целовал. ОН виноват в том, что произошло! Ему плевать на всех кроме себя. Вот пусть и живет дальше, как считает нужным! А с меня хватит.

Сердце снова заныло и я, чтобы снять приступ боли, со всей силы впилась ногтями в руку. В этот момент дверь открылась, и в купе ввалился пожилой мужчина с парой объемных сумок, которые он немедленно начал запихивать под полку. За его спиной я увидела лицо женщины схожей с ним если не лицом, то фигурой и возрастом определенно. Гошка тут же сморщился и прикрыл глаза на мгновение.

"Что так плохо?", - не удержалась я.

Он закатил глаза и незаметно провел рукой по горлу, состроив моську. Я непроизвольно улыбнулась.

Через какое время поезд тронулся. Гошка залез на свою верхнюю полку, а я же отвернувшись к стенке, попыталась заснуть. Из-за наличия лишних ушей прерванный разговор так и не возобновился, к моему вящему удовлетворению, а на общие темы говорить не хотелось. Я лежала и слушала мерный стук колес. С каждым километром, разделяющий меня с моим демоном, я старалась поверить, что мне становится легче. Легче дышать, легче переносить свою боль, легче жить дальше. Но я понимала, что это самообман. Боль не уходила. Даже сон лишил меня своего покровительства, не желая даровать мне хоть краткое, но забвение.