Николай Теллалов - Корона империи

Холодность, сдержанность и равнодушие Королевы таяли и исчезали лишь ночью, когда я заключал ее в свой объятия. Она даже шептала мне что-то на ушко, хотя это трудно было назвать словами, скорее, мурлыканьем, которое лилось и журчало так мило, так ласково.

Мы занимались любовью часами, а когда я доходил до полного изнеможения, то, отдыхая, делился с ней своими идеями. Она отвечала жестами, причем делала это настолько красноречиво, что мне порой казалось, будто я слышу слова.

Реагировала она на мои идеи тремя способами. Могла, например, уткнуться щекой мне в грудь или поцеловать, если была согласна с моим планом. В случае же несогласия энергично поводила плечами или категорично рассекала ладонью воздух. Этот жест она частенько использовала и днем. При общении с рядовыми членами племени она также использовала мимику и жесты. Кроме того, ей удавалось еще каким-то неизвестным мне образом внушать им свои мысли — достаточно ей было просто указать на что-то или нахмурить брови, как из целой кучи найденных Сборщиками предметов они приносили не только то, что было нужно, но и требуемого вида.

Я даже, помнится, подумал, нет ли у нее телепатического дара? Скорее всего, был.

Итак, у нас появились семь Маток, большой отряд воинов и гвардия рабочих обоих полов. Дети росли быстро, Сборщики уже рисковали уходить на большие расстояния и добывали огромные кристаллы сахара и соли. Все это они таскали на руках, пока я не изготовил для них большие заплечные корзины.

Как-то на берег реки, где мы обычно купались, явилось несколько незнакомцев средних лет. Они пали перед нами ниц, как мусульмане перед намазом, и только энергичный свист Королевы удержал охрану, которая бросилась на пришельцев.

Это были Мастера. Поскольку они остались без крова, Королева милостиво позволила им поселиться у нас. Они умели изготавливать мечи из железа. В качестве модели. Королева дала им свое оружие, и через день Мастера поднесли ей дюжину образцов. Она поморщилась, увидав, что форма меча воспроизведена с недостаточной точностью, но в целом их работа была принята благосклонно. Я вошел в отведенную под мастерскую землянку и увидел кузнечный горн. Мне стало любопытно, из какого материала они куют мечи. Я не знал, откуда они берут сырье, но увидел в углу груду обломков металлической ленты. Позже мое воображение рисовало эту огромную кучу тронутой ржавчиной гигантской стружки с суетящимися на ней муравьями, придирчиво осматривающими каждый кусочек железа, прежде чем взять его в работу…

Были у меня и другие заботы. Последнее время часть Охотников и

Сборщиков не всегда возвращалась до сумерек, случалось, что не являлись они и на следующий день. Может, кто-то убивал их, а может, они просто не находили дороги? Чтобы предотвратить подобное, я стал посылать рабочих группами под прикрытием двух-трех бесполых мужеподобных бойцов. Даже если Сборщики и Охотники заблудятся, у них будет шанс выжить: бесполые их не оставят, потому что они не могут питаться без посторонней помощи — необходимо, чтобы кто-нибудь тщательно пережевывал для них пищу. Так что, бросив остальных, охранники просто погибнут от голода. К тому же они не способны выдержать даже однодневного поста. Вероятно, платой за их громадную силу и ловкость была огромная скорость обмена веществ.

Вскоре я понял, что заблудиться отряды Сборщиков и Охотников никак не могли. Они делали зарубки на деревьях или помечали путь камнями, поэтому вернуться обратно для них не представляло труда. Оставалось самое худшее — кто-то истреблял мой народ. Маршрутов было так много, что понять, какой именно является гибельным, казалось практически невозможным. Поэтому посылать карательную экспедицию не имело никакого смысла. Но даже если бы я вычислил, что за разбойники атакуют наши отряды, двинуться против них в поход, не вооружившись должным образом, означало верную гибель.

Как-то ночью, когда Королева уснула после горячих ласк любви, я, преодолевая сладкую истому, устроился у мерцающего очага и начертил несколько моделей холодного оружия и проект арбалета. Причем, на меня нашло такое вдохновение, что заодно я набросал варианты экипировки для бойцов и рабочих — железные шлемы, легкие кольчуги и кое-что еще…

Утром Королева, взглянув на бересту с моими рисунками, лишь снисходительно пожала плечами. Но я не обиделся, а пошел прямо к Мастерам.

Какое же я испытал разочарование, обнаружив, что они не умеют читать чертежи! Потом, поплевав на руки, стал показывать, что от них требуется. Я промаялся, как черт на паперти, дотемна. Не понимая толком моих указаний, они вынуждены были подчиняться — все же я был Королем. Сквозь проемы боковых коридоров в мастерскую то и дело заглядывали любопытные соплеменники, выражая радость по поводу моего присутствия. Но не смеялись. Потому что просто не умели. Однако глаза — у них были ее глаза и мои светло-каштановые волосы — сияли радостью.

В конечном итоге я добился своего. Итак, плодом моих усилий стали: новая модель меча, образец секиры, предназначенной для использования как в мирных целях, так и в качестве оружия, и — моя гордость — арбалет.

Арбалет бил неважно, и тем не менее при его испытании я с пятнадцати шагов вонзил толстую стрелу в корень дерева с такой силой, что потом с трудом извлек ее. Затем я продемонстрировал, возможности других нововведений. Тыльной стороной топора вбил клинышки в корни и развесил на них примитивные инструменты Мастеров. Потом срезал кусок коры. Мастера закивали, лица у них просветлели. Я опробовал новый меч. Одна плоскость была остро заточена, а другая усыпана зубцами. Зубцы я навострил против вторжения непрощеных чужаков, покрытых толстой бронекожей. Меч получился весьма тяжелым, хотя по длине выходил около двух локтей. Я решил, что каждый рабочий должен будет научиться им орудовать, если не в бою, то в труде: расширенная верхняя часть могла служить и лопатой. Я показал возможности этого инструмента не только Мастерам, но и толпящимся возле мастерской рабочим и солдатам. Они взирали на меня с недоумением. И тогда в мастерскую прибыла Королева.

Я заметил, что она в бешенстве. И сразу же понял, почему — я пропустил вечернее купание, которому придавалось почти такое же значение, какое католики придают причастию. Люди в страхе бросились врассыпную. Вот влип, подумал я.

— Дорогая! — сказал я бодро. — Посмотри, что я придумал!

И повторил все недавно проделанные манипуляции. Ледяное равнодушие было мне ответом. Постепенно я стал заводиться. Что может понять она, у которой и взгляд-то редко бывает осмысленным! Она следует заложенным в ее генетическую память инстинктам подобно тому, как компьютер выполняет введенную в него программу. Как я раньше не замечал, что женщина, с которой я сплю, всего лишь безмозглая машина, созданная властвовать и бесконечно заниматься сексом. Да что она понимает в чертежах!