Мария Ермакова - Пёс

Он учуял опасность. Прыгнул, разгоняясь. Теперь он мчался быстрее ветра. Но что-то заставило его повернуть в обратную сторону. "Загонщики, — догадалась принцесса, — они гонят его на охотников!".

Она видела, как неумолимо сближаются охотник на гнедом жеребце и его золотая жертва. Всадники отстали, свора тоже осталась далеко позади, лишь белый пес мчался рядом с королевским конём и заливался радостным лаем. По деревянному мосту они пересекли реку и оказались на дальнем берегу тогда же, когда олень выскочил из чащи им навстречу. Увидев преследователей, он бесшумно развернулся и исчез в зарослях.

Король пришпорил коня. Такого красавца он не видел никогда в жизни! "Это воистину королевский олень!" — шептал он, и глаза его светились детским восторгом.

В волнении сжав руки, следила принцесса за погоней. Кроны деревьев не позволяли видеть все, но иногда сквозь ветви плескало золотом или виднелся белый бок пса, стлавшегося по земле впереди гнедого.

Олень ломился сквозь чащу, резко меняя направления, выскакивал на каменистые плато, и забегал в ручьи, чтобы сбить след. Но чуткий нос Баркли улавливал запах даже в воздухе.

Бешеная скачка не могла продолжаться долго. Олень устал, с королевского скакуна летели клочья пены, лишь Баркли неутомимо мчался вперёд и, оглядываясь на отстающего коня, призывно лаял. Расстояние между ними сокращалось. Олень повернул направо и более не менял направления. Меж редких деревьев уже виднелся стремительный поток Лаймы, слышался гул падающей воды.

Не отрывавшая взгляда от золотой точки Береника затаила дыхание — зверю удалось бы спастись, перескочи он реку! На том берегу начинались густые дубовые рощи, уходящие в отроги гор. Сейчас она всей душой была на его стороне — не в силах даже представить великолепное животное поверженным в пыль у охотничьих сапог!

Чувствуя, что жертва ускользает, король вновь пришпорил коня и тот, сделав последнее усилие, настиг оленя у самой кромки воды. Рука короля потянулась за арбалетом, пристёгнутым к седлу. Олень остановился на отмели, не рискуя входить в ревущую воду — обрыв был совсем близко.

Всадник прицелился.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Король, словно завороженный, опустил арбалет. Олень вдруг метнулся в сторону и грандиозным прыжком перемахнул поток всего в нескольких шагах от водопада, там, где русло сужалось, и волны с рёвом выбрасывались на берег.

Король так и не выстрелил. Повинуясь внезапному порыву, скорее рефлексу преследователя, чем разуму, он сжал коленями бока гнедого и тот, не мешкая, прыгнул следом. Лишь когда конь, оступившись на скользких камнях, рухнул в воду, подняв целое облако ледяных брызг, король понял, что поторопился. Но было уже поздно — поток безжалостно высвободил его ноги из стремян и потащил, швыряя о камни, вниз, к водопаду.

На дворцовой башне вскрикнула принцесса и, словно повинуясь её крику, в реку прыгнул Баркли. Более лёгкий, чем хозяин в быстро намокшей одежде, он нагнал его и, ухватив зубами за рукав, потащил к берегу. В то время как коню удалось выбраться, их сносило всё ближе к обрыву. Из последних сил пёс дотянул хозяина до камня, торчащего у берега. Король вылез из воды и протянул руку, пытаясь вытащить пса. Но сил бороться с течением у Баркли уже не было. Взвизгнув, он помчался к водопаду. Король метнулся к обрыву — белое тело собаки исчезало в бурлящих волнах.

А в это время, на смотровой площадке башни, принцесса медленно оседала на руки старого слуги — она только чудом не потеряла брата, но лишилась друга, самого верного и искреннего — сознание оставило ее.

И было залито то ли брызгами, то ли слезами лицо молодого монарха, когда, задыхаясь, он спустился с кручи на берег Зачарованного озера. Он не надеялся застать пса в живых, но решил попытаться выловить его тело из смертоносной воды, чтобы похоронить, как друга.

Напряженно вглядывался он в темную мутную поверхность озера. Водопад, породивший его, выносил со дна камни и ил, их пласты перемещались под водой, словно мышцы зверя, под влажно блестевшей шкурой. Вот что-то крупное поднялось со дна, и король встрепенулся. Внезапная тишина и раздавшийся затем звон оглушили его. Потрясенный, он запрокинул лицо к обрыву и там, на самом краю, увидел оленя. Тот четко вырисовывался на фоне неба, золотые рога играли солнечными бликами, рассыпая вокруг сияющие искры — это они звенели, ударяя в ставшую неподвижной гладь озера. Под стеклом прозрачной воды король разглядел Баркли. Изломанное тело пса лежало на самой глубине, длинная белая шерсть колыхалась, словно подводная трава. Вот, едва уловимая судорога пробежала по нему. Неведомая сила вздернула тело и окутала мерцанием, сквозь которое, разгоравшееся все ярче и ярче, король едва мог видеть происходящее.

Никогда потом и никому он не пересказывал увиденного. Но оно заставило его, не склонявшего ни перед кем даже головы, рухнуть на колени…

Спустя мгновения, показавшиеся ему несоизмеримо долгими, сияние погасло, и грохот водопада вновь разбил тишину. Волны тьмы поднимались со дна озера, грозя навсегда скрыть тело. Король, все это время молившийся вслух, бросился в воду, вытащил его на берег и растерянно сел рядом.

Перед ним лежал молодой обнаженный мужчина. Длинные белые волосы облепили его мокрое лицо. Они были не седыми, а белыми. Белыми. Как шерсть Баркли.

***

Замок гудел, словно растревоженный улей, еще несколько недель. История спасения короля и чудесного превращения пса в человека облетела всю страну, обрастая самыми фантастическими домыслами. Толпы зевак потянулись к дворцу, вовсе не вызвав удовольствия его владельца. Когда терпению короля пришел конец, он разослал патрули по дорогам и велел штрафовать каждого, кто не мог толково объяснить причину, по которой направлялся к замку. Не имеющих денег наказывали розгами. Это подействовало. Но долго еще калеки и увечные располагались на берегу Зачарованного озера, опуская в воду свои страждущие члены в надежде получить исцеление. Однако оленя с золотыми рогами в тех краях более не видели.

На многочисленные расспросы семьи и придворных король отвечал молчанием, в котором еще сквозила некоторая растерянность. Однако и без его пояснений никто не сомневался, что Барклай — так назвали незнакомца — и есть пропавший королевский пес.

Он не умел говорить, и первые недели спал на полу, срывая с себя одежды. Его карие глаза смотрели настороженно, а длинные белые волосы были всегда полны репьев, словно он катался по земле, хотя делать это ему строжайше запретили. Его человеческое лицо казалось застывшей маской, в которую не вдохнули жизнь. Лишь блеск глаз да крепкие зубы, которые он ощеривал в ужасной гримасе, когда сердился, жили своей независимой жизнью.